А почему историки не писали о том, как тушинцы проводили геноцид русского народа? Так ведь в Тушине сидел не только царь Димитрий, но при нем были патриарх и боярская дума. А патриархом был Филарет, в миру Федор Никитич Романов, а в думе преобладали его родственники. Представим на секунду, чтобы его сынок Мишенька или внучек Алешенька приказали дьякам расследовать злодеяния тушинцев, допросить уцелевших очевидцев. Ну а затем началась «смутная пора» петровских времен, и о тушинских поляках все забыли. Так что сейчас о деятельности тушинских поляков можно прочитать лишь в краеведческих записках или сообщениях научных конференций, проводившихся в музеях Углича, Костромы, Александровской слободы, Ярославля, Вологды и т. д.
Поляки, как паны католики, так и паны православные, не щадили даже христианских святынь. В десятках монастырей были вырезаны все монахи.
Вот тушинский отряд во главе с самим Сапегой двинулся на Ростов. Как писал историк Соловьев: «Ростовцы, по словам современного известия, жили просто, совету и обереганья не было; они хотели бежать далее на север всем городом, но были остановлены митрополитом своим Филаретом Никитичем Романовым»[67].
Тут следует сделать маленькое замечание. Ростов в те времена был почти не укреплен, а Ярославль представлял собой мощную крепость. Поклонники Романовых утверждают, что Филарет отказался ехать в Ярославль исключительно ради того, чтобы разделить участь своей паствы. Но ведь и в Ярославле была паства, а титул Филарета — митрополит ростовский и ярославский. Но почему не предположить, что митрополит сам желал попасть в Тушино?
Польский очевидец писал, что тушинцы в Ростове «захватили митрополита и воеводу, там же убили попов и множество черни, забрали в плен многих женщин, царскую казну, золото, серебро, жемчуг. Среди награбленных предметов была статуя, отлитая из золота, которую зовут ракою Леонтия Чудотворца и которая весила пуд и двадцать фунтов, также серебряная гробница, очень много золота и серебра на образах. Все это они похитили»[68].
Таким образом, Филарет не только не уехал сам, но и не вывез в Ярославский кремль из незащищенного Ростова огромные церковные ценности.
В Тушине царь Димитрий милостиво встретил ростовского митрополита, а Филарет подарил вору большой «восточный яхонт». Так Тушино получило патриарха.
Глава 7
Война короля Сигизмунда
«Добрый и полный героизма [польский король. — А. Ш.] Ян Собеский никогда не считался последователем Макиавелли, но и он как-то раз, в минуту откровенности, сказал, что в войне надо прежде всего иметь в виду последствия, а не поводы. Я советую это вспомнить тем русским историкам, которые все еще оспаривают законность поводов, побудивших в 1609 г.»[69].
Вот как просто и красиво объяснил нам Казимир Валишевский нападение короля Сигизмунда. Ему стало обидно, что польские магнаты, в том числе паны рокошане, интенсивно грабят Россию, а своему законному монарху не отстегивают ни копеечки.
Опять пан Валишевский объясняет нам: «…король сам имел мало охоты увлечь поляков за собою в поход. С него было довольно поляков в Кракове! Он мечтал достигнуть Москвы без поляков. Поэтому, несмотря на благоприятное голосование большинства сеймиков (поветовых сеймов), он склонялся к мысли сделать из этого предприятия дело личное и избегал предлагать участие в нем на сейме»[70].
Понятно, что под поляками Валишевский понимает магнатов, ну в крайнем случае шляхту. Это они — поляки, а хлопы — не поляки, это просто быдло.
Короче, Сигизмунд решил пограбить один, без панов, пардон, поляков. Для этого у него была своя королевская армия — «ведь солдаты только и существуют для того, чтобы воевать»[71].
Польский сейм решал давать или не давать королю денег на войну. И Сигизмунд решил воевать на свои деньги — тогда и делиться добычей будет не с кем. Король обратился за финансовой поддержкой в Рим. Однако папа Павел V не оправдал надежды короля. Для войны с московитами он для начала послал Сигизмунду шпагу, освященную в праздник Рождества Христова, а немного позже — 40 тысяч талеров.
Денег было мало, и для начала король решил ограничиться Смоленском. «К тому же слухи ходили о плохом укреплении Смоленска, об отсутствии в нем войска, выведенного будто бы Скопиным, о желании жителей передаться полякам»[72].
19 сентября 1609 г. коронное войско Льва Сапеги подошло к Смоленску. Через несколько дней туда прибыл и сам король. Всего под Смоленском собралось регулярных польских войск: 5 тысяч пехоты и 12 тысяч конницы. Кроме того, было около 10 тысяч малороссийских казаков и неопределенное число литовских татар.
Перейдя границу, Сигизмунд отправил в Москву складную грамоту, а в Смоленск — универсал, в котором говорилось, что Сигизмунд идет навести порядок в русском государстве по просьбе «многих из больших, маленьких и средних людей Московского государства» и что он, Сигизмунд, больше всех радеет о сохранении «православной русской веры».
Позже польские историки будут утверждать, что Сигизмунд напал на Россию, поскольку Василий Шуйский нанял отряд шведов для деблокирования Москвы от тушинцев. Валишевский утверждал: «Если бы он [Сигизмунд] вовремя не упредил их, вступив в московские пределы, москвитяне напали бы на него в Польше вместе со своими союзниками — шведами»[73].
Увы, Смоленск оказался для поляков твердым орешком. Небольшой гарнизон и вооруженные местные жители (всего до 5 тыс. человек) отчаянно сопротивлялись под руководством воеводы Шеина.
Вторжение королевских войск в Россию вызвало панику не в Москве, а в Тушине. Когда до «воровской» столицы дошла весть о походе короля, поляки созвали коло и начали кричать, что Сигизмунд пришел за тем, чтобы отнять у них заслуженные награды и воспользоваться выгодами, которые они приобрели своей кровью и трудами.
Однако по здравому размышлению вожди поляков во главе с Рожинским сообразили, что вести войну на два фронта — с царем Василием Шуйским и собственным королем — достаточно накладно, и начали торг с Сигизмундом. Так, они потребовали от короля огромную сумму, а пока в залог собирались захватить Северскую и Рязанскую области и кормиться доходами с них до тех пор, пока все не получат полного вознаграждения.
Фактически Тушинский вор стал пленником поляков. Царские конюшни круглосуточно охраняли польские жолнеры. Лошади могли быть выданы самозванцу лишь с санкции Рожинского. На карту была поставлена жизнь «царя». Ведь в случае присоединения Рожинского к королю Тушинский вор стал бы всем помехой.
Лжедмитрий делает попытку побега. Ночью он ускакал из Тушина с четырьмя сотнями донских казаков, но поляки догнали его и вернули. С тех пор он жил в Тушине под еще более строгим надзором.
27 декабря Лжедмитрий спросил Рожинского, о чем идут переговоры с королевскими послами. Гетман, будучи нетрезв, отвечал ему: «А тебе что за дело, зачем комиссары приехали ко мне? Черт знает, кто ты таков? Довольно мы пролили за тебя крови, а пользы не видим». Пьяный Рожинский пригрозил даже побить «царя». Тогда Лжедмитрий решил во что бы то ни стало бежать из Тушина и в тот же день вечером, переодевшись в крестьянскую одежду, сел в навозные сани и уехал в Калугу вдвоем со своим шутом Кошелевым.
В ночь на 11 февраля 1610 г. из Тушина бежала Марина Мнишек. Она была беременна от Тушинского вора, но это не помешало ей скакать на коне, переодетой казаком.
Самозваной царице пришлось бежать в Калугу, где ее с помпой встретил «любимый муж». Бегство «царицы» Марины стало катализатором развала «воровской столицы». Казаки[74] разбежались кто куда, часть ушла в Калугу, а остальные рассеялись по стране шайками грабителей. Последними в начале марта 1610 г. ушли поляки Рожинского. Покидая Тушино, Рожинский велел сжечь «воровскую столицу». Из именитых русских тушинцев часть поехала каяться к царю Василию, а другая часть во главе с патриархом Филаретом в обозе Рожинского двинулась под Смоленск к королю.
Однако ни тому, ни другому добраться до Смоленска не удалось. В Волоколамском монастыре пьяные шляхтичи сбросили гетмана со второго этажа на каменные ступени, после чего он отдал Богу душу, а 21 мая Волоколамск был взят царским воеводой Валуевым.
В июне 1610 г. Филарет был доставлен в Москву. Но вместо застенка он попал в родовые хоромы в Китай-городе. Царю Василию не до Романовых — его власть висит на волоске.
17 июля 1610 г. заговорщики насильственно свергли с престола царя Василия Шуйского. Чтобы исключить возможность нового воцарения Шуйского на престоле, заговорщики насильно постригли его в монахи и вместе с братьями Дмитрием и Иваном передали полякам в качестве заложников.
