Друсс отвел кинжал, нацеленный ему в живот, и нанес его владельцу сокрушительный удар в подбородок. Бандит упал. Чей-то нож вонзился Друссу в спину — он обернулся, схватил врага за горло, пнул в пах и отшвырнул в сторону.
Одетый грузчиком Зибен выхватил из мешка Снагу и бросил Друссу. Друсс ловко поймал топор за рукоять. Лунный свет блеснул на страшных лезвиях, и враги обратились в бегство.
Друсс помчался к кораблю, который медленно отходил от пристани.
— Ровена! — закричал он. Что-то ударило его в спину — он пошатнулся и упал на колени. Обернувшись, он увидел, как Зибен взмахнул рукой, а стрелок, стоявший у окна, выронил арбалет и свалился вниз с ножом в глазнице. Зибен опустился рядом с Друссом на колени.
— Лежи смирно. У тебя стрела в спине!
— Уйди! — заорал Друсс, поднимаясь на ноги. — Ровена! Спотыкаясь, он двинулся вперед, но корабль скользил по волнам все быстрее и быстрее, и ветер надувал его парус. Друсс чувствовал, как течет по спине кровь, собираясь у пояса. Страшная слабость охватила его, и он упал снова.
— Надо доставить тебя к лекарю, — услышал он, и голос поэта сменился оглушительным гулом в ушах. Корабль с раздутым парусом повернул на восток.
— Ровена! Ровена!
Камень пристани холодил ему лицо, далекие крики чаек глумились над его горем. Мучимый болью, он еще раз попытался встать... и упал за край мира.
Коллан, отбежав подальше, оглянулся назад. Он увидел, как страшный воин упал, а его товарищ опустился рядом на колени. Коллан остановился и сел на причальную тумбу, чтобы отдышаться. Невероятно! Этот безоружный гигант обратил в бегство вооруженных людей. Борча был прав. Сравнение с быком оказалось как нельзя более точным. Завтра Коллан спрячется в своем убежище на южной стороне, а потом, как советовал Борча, обратится к Старухе. Пусть насылает чары, вызывает демонов, прибегает к яду — все что угодно.
Он встал, увидев в тени у стены темную фигуру.
— Чего тебе надо? — крикнул он.
Незнакомец шагнул вперед. Луна осветила два коротких меча, висевших у него на поясе. Кафтан из мягкой черной кожи. Перехваченные сзади длинные черные волосы.
— Я тебя знаю? — спросил Коллан.
— Сейчас узнаешь, изменник. — Незнакомец обнажил правый меч.
— Не того ты задумал ограбить. — Коллан вынул саблю и взмахнул ею крест-накрест, разминая запястье.
— Я не грабить тебя пришел, Коллан. — Незнакомец медленно приближался к нему. — Я пришел убить тебя.
Коллан подождал, пока он окажется в нескольких шагах, и атаковал, направив саблю в грудь незнакомца. Клинки со звоном столкнулись. Незнакомец отразил выпад Коллана и нанес молниеносный ответный удар, целя в горло. Коллан отскочил — острие чужого меча на какой-то дюйм разминулось с его глазом.
— Ты скор на руку, приятель, я тебя недооценил.
— Случается.
Коллан атаковал вновь, прибегнув на сей раз к целой серии ударов, направленных в шею и живот. Клинки сверкали при луне, звон стали эхом катился по набережной, и окна окрестных домов стали открываться. Продажные женщины, лежа на подоконниках, подбадривали бойцов, нищие выползали из переулков. Посетители ближней таверны высыпали наружу, образовав около сражавшихся широкий круг.
Коллан чувствовал себя на высоте. Он успешно теснил незнакомца и уже понимал, с кем имеет дело. Противник был проворен, гибок и хладнокровен, но уже немолод, и чувствовалось, что он угасает. Поначалу он предпринял несколько контратак, но теперь едва поспевал отражать удары. Коллан сделал финт, крутнулся на месте, ткнул клинком вперед. Незнакомец не успел заслониться, и сабля проткнула ему левое плечо. Коллан отскочил назад, выдернув клинок.
— Ну, старик, пора умирать.
— И то верно, а что при этом чувствуешь?
— В храбрости тебе, надо признать, не откажешь, — засмеялся Коллан. — Скажи перед смертью, что я тебе такого сделал? Увел жену? Испортил дочку? Или тебя кто-то нанял?
— Я Шадак.
— Значит, ночь все-таки не пропала зря. Смотрите — это великий Шадак! — крикнул Коллан, обращаясь к зрителям. — Прославленный охотник, непобедимый боец. Смотрите, как он обливается кровью! Вы будете рассказывать своим детям о его гибели — о том, как Коллан убил живую легенду. — Он вскинул саблю, насмешливо салютуя противнику. — Наш поединок доставил мне большое удовольствие, старик, но пришла пора его кончать. — Коллан прыгнул вперед, направив рубящий удар в правый бок. Шадак парировал, и Коллан, сделав круговое движение запястьем, послал саблю поверх его меча к незащищенной шее. Это был испытанный смертельный удар, к которому Коллан прибегал множество раз, — но Шадак качнулся влево, и сабля задела его правое плечо. Коллан ощутил жгучую боль в животе, посмотрел вниз и с ужасом увидел вонзившийся в тело меч.
— Отправляйся в ад! — прошипел Шадак, выдернув клинок. Коллан с воплем рухнул на колени, сабля лязгнула о камни мостовой. Сердце бешено колотилось, боль жгла каленым железом.
— Помогите! — крикнул он.
Толпа затихла. Коллан упал ничком на камни. «Не может быть, чтобы я умер, — подумал он. — Только не я, не Коллан».
Боль сменилась успокоительным теплом, окутавшим страдающий ум. Коллан открыл глаза и увидел перед собой блестящую саблю. Он потянулся к ней, коснувшись пальцами рукояти.
«Я еще одержу победу! — сказал он себе. — Сейчас.»
Шадак убрал меч в ножны, глядя на мертвого врага. Нищие уже стягивали с убитого сапоги и срывали пояс. Шадак повернулся и пошел прочь, расталкивая толпу.
Он увидел Зибена на коленях рядом с недвижным Друссом и сердце его упало. Шадак быстро подошел к ним и тоже опустился на колени.
— Он умер, — сказал Зибен.
— Не дождешься, — процедил Друсс. — Помоги мне встать.
— Как же, убьешь такого, — усмехнулся Шадак, и они подняли Друсса на ноги.
— Она там, — сказал он, глядя вслед кораблю, медленно исчезающему на далеком горизонте.
— Я знаю, дружище, — мягко ответил Шадак, — но мы отыщем ее. А теперь тебе нужен лекарь.
Книга вторая. ДЕМОН ТОПОРА
Пролог
Корабль отошел от пристани, колеблемый легкой вечерней зыбью. Ровена стояла на корме рядом с маленьким Пудри. Наверху у руля, невидимый им, стоял вентрийский купец Кабучек. Высокий и тощий как скелет, он смотрел на пристань. Он видел, как неизвестный воин сразил Коллана и как могучий дренай разогнал целую шайку головорезов. Чего только не совершают мужчины ради любви.
Кабучек вспомнил дни своей юности в Варсиписе и свое влечение к юной деве Гаренини. «Любил ли я ее, — подумал он. — Или это время стремится расцветить серое прошлое?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
