— Наркота?
— Да! Никто в станице не может торговать даже коноплей. Все под Али и его братом Ахмедом, заместителем начальника местного ОВД.
Офицеры переглянулись:
— Вот как? Так фамилия этого Али Илимов?
— Да.
— И он, значит, рынок с наркотой вместе с братцем-ментом держит?
— Точно так.
Крабов подозрительно взглянул на бомжа:
— А с чего ты это вдруг решил нам об Илимовых рассказать? Ведь если местные узнают, что ты базарил с нами, тебе хана.
— Это точно, хана. Но надеюсь, вы меня местным не сдадите?
— Мы-то не сдадим, а…
Бомж перебил Крабова:
— А об остальных я позабочусь сам. Спрашиваете, почему я заговорил об Али и его брате? Объясню, если выслушаете.
— Не лучше отойти куда?
— Нет. Здесь безопаснее всего.
Бекетов развернул ветви кустов, увидел, как по улице мечется торгаш, на которого наезжал Крабов, проговорил:
— Не уверен, что здесь безопасно. Лучше сменить позицию.
Бомж встревожился:
— Вы что-то увидели подозрительное?
— Да нет. Только тот молодой бородач, с которым мило беседовал мой друг, кого-то очень ретиво ищет на улице, примыкающей к рынку. Как думаешь, не нас?
Мужик заметно побледнел:
— Если нас найдут, мне не жить!
Бекетов взглянул на него:
— А говорил, что здесь безопасно. Значит так. Я сейчас по стене выйду к станции. Там стоит наша «семерка». Она тонирована наглухо. Подъеду прямо к кустам. Осмотрюсь. Как открою дверь, ныряйте в салон. А как отъедем от станицы, обо всем спокойно и поговорим. Идет?
Ответил бомж:
— Идет, конечно, только быстрее!
Крабов успокоил мужика:
— Не волнуйся особо. Пока ты с нами, тебе ничего не грозит.
— Хотелось бы верить!
— До чего ж тебя запугали!
Кирилл кивнул Бекетову, и тот начал пробираться через кустарник возле стены, окружающий местный рынок. Вскоре Юрий остановил темно-синюю «семерку» прямо у кустов. Внимательно осмотрел улицу и вход в рынок. Ничего подозрительного не заметил, а взгляд у спецназовца цепкий. Ни одной мелочи не пропустит, если начнет специально отслеживать обстановку. Закончив осмотр, Бекетов перегнулся через сиденье и открыл заднюю правую дверь. Тут же в салон вскочили Крабов и бомж. Последний заполнил своим запахом все внутренне пространство автомобиля. Пришлось приоткрыть окна. Но сразу капитан не отъехал от кустов. Выждал еще пять минут, в течение которых и Крабов имел возможность убедиться в отсутствии постороннего интереса к их машине. И только после этого Бекетов начал движение. Он вывел «семерку» за станицу, въехав в небольшую рощу, недалеко от поворота на гарнизон. Предложил всем выйти, пока запах бомжа плотно не въелся в обивку салона.
Разговор продолжили на небольшой поляне.
И первое, что сказал бомж, сразу спросил:
— У вас выпить ничего не найдется? Для смелости!
Бекетов повернулся к нему:
— Сейчас-то чего боишься?
— А я всегда и всего боюсь в этой станице, хотя раньше жил здесь не последним человеком, дом имел, жену, хоть и глупую, коварную, но красивую.
— Ты давай лучше по теме, о своих бедах расскажешь после.
Бомж напомнил:
— Так как насчет выпивки?
Бекетов попросил Крабова:
— Кирилл, посмотри, пожалуйста, багажник, по-моему, я там фляжку видел. Может, со спиртом. Арбашев хоть и не пьет без повода, но человек запасливый.
Крабов открыл багажник, сказал:
— Действительно, фляжка полная! Вопрос, чем заполнена? Проверим.
Он отвернул крышку, поднес емкость к лицу и тут же поморщился, констатируя:
— Спирт! Тебе, мужик, повезло! Вот только чем его разбавлять?
Бомж махнул рукой:
— Так пойдет, без разбавки и закуски!
Крабов передал ему флягу. Бомж сделал несколько крупных глотков и тут же достал из лохмотьев, в которые превратился когда-то модный и недешевый пиджак, мятую пачку «Примы» со спичками. Закурил.
Офицеры ждали. Недолго.
Бомж, быстро выкурив полупустую сигарету и аккуратно затушив о землю окурок, начал:
— Короче, вы ищете Али! Ищете для того, чтобы за что-то спросить с него. За что, не мое дело. Но настроены вы серьезно. Али, как я уже говорил, человек заметный в станице, если не сказать большего. У него и деньги, и связи, и «крыша» местной власти. Его охраняют. И захватить врасплох Али сложно, но… возможно. Почти каждый вечер он появляется в ресторане «Разгуляй». В баре, где барменом его племянник Тимур. Рестораном же владеет Рамзан Алоев. Он мужик ничего. С Али не якшается, даже, как говорят люди, будто в ссоре с ним. Поэтому Али начал вытеснять его из ресторана, для начала оттяпав бар и посадив туда племянника. Вытеснять при помощи братца-мента и какого-то вашего военного. И еще одного мерзкого типа, якобы поставляющего Али наркоту, — Расула.
Офицеры переглянулись. Бекетов переспросил:
— Военного?
— Да, но не офицера. Контрактника, что ли.
— Фамилию контрактника знаешь?
— Нет. Один раз видел, но в темноте. Он на «девятке» светлой к кабаку подъезжал, а я рядом, в развалинах старой двухэтажки копался. Нерусский точно.
— Продолжай.
— Так вот, Али почти каждый вечер, где-то с десяти часов проводит в баре с проститутками-малолетками. Они, эти шлюхи, у Али вроде как наложницы. Живут в сарае его усадьбы. Он их часто меняет. Отымеет, короче, и меняет. Наверное, перепродает, но это только предположение. Возможно, девочки на него добровольно пашут, но вряд ли.
— Так. Значит, каждый вечер Али прибывает в бар. И устраивает в нем оргии. Но ведь в самом ресторане посетители. А бар рядом.
Бомж посмотрел на офицеров:
— Вы давно в «Разгуляе» не были?
Бекетов с Крабовым прикинули. Оказалось, месяца три, если не больше. Бомж проговорил:
— Вот то-то. Сейчас кабак закрывается в десять. Как только появляется Али, Рамзан закрывает ресторан.
Юрий поинтересовался:
— Кроме проституток, кто еще гуляет с Али?
— По-разному. Иногда человек десять, иногда один, с тремя телохранителями.
— Значит, не угадать, когда с ним будет минимальное количество охраны?
— Почему не угадать? Толпу Али тащит с собой только тогда, когда к нему в усадьбу наведываются гости. Сейчас, их по моим данным, нет.
Бекетов усмехнулся:
— Из твоих данных можно сделать вывод, что ты постоянно следишь за Али.
— А так оно и есть.
Офицеры удивились:
— И чем вызван твой интерес к местному авторитету?
— Тем, что этот пес и сделал меня тем, кого вы перед собой видите!
— Вот как?
Бекетов взглянул на Крабова.
Тот перевел взгляд на бомжа:
— По-моему, наступило время выслушать историю твоей жизни. Только покороче, если можно.
Бомж вздохнул:
— Можно и покороче. Раньше я жил на Весенней, что в центре, имел собственный дом, работал главным механиком в местном автотранспортном предприятии. Жена тоже работала в АТП, но в бухгалтерии. Про Али тогда и слышно ничего не было. Так, обычный житель, не бедный, на маршрутке ездил, а брат его только в ментовку устроился, участковым обретался. Тогда и городка военного не было. А потом все изменилось. И изменилось быстро, внезапно. Али частный автопарк организовал, потом рынок подмял, брат его резко в гору пошел по службе, а Разгульную заполонили наркотики. Раньше редко кто планом баловался, хотя конопли вокруг навалом росло и вызревало. А тут пошел и героин, и порошок! Дурь уже как обычное курево стало. Личная жизнь моя рухнула так же в одночасье. Али сманил жену к себе, дом был оформлен на нее, вот я и остался и без жены, и без жилья. Злобу на Али затаил зверскую, но что мог поделать один против целой мафии, захватившей станицу? Ничего. Но Наталья, жена, счастья не обрела. Попользовался ею Али да и спихнул калмыку какому-то. Дом же продал. А следил я за Али потому, как хотел узнать, куда он Наталью отправил, вернее, где живет этот калмык немытый.
Бекетов спросил:
— И зачем это тебе? Баба же тебя кинула? Кинула! На нищету обрекла, на погибель, а ты хочешь узнать, как она с калмыком живет? Зачем? Не все ли равно? Я бы такую стерву проклял и не вспоминал.
Бомж вновь тяжело вздохнул:
— На то вы и офицер! А я вот не могу забыть Наталью. Все тешусь мыслью, может после всех мытарств и страданий пожалела, что ушла к Али? Бежать хочет, и не может? Помощи ждет? А от кого ей ждать помощи, кроме меня?
Крабов похлопал по плечу бомжа:
— Эх, ты, Ваня, Ваня, наивная душа! Жалостливая. Тебя по левой щеке бьют, ты правую подставляешь! Как по Писанию. Наверное, верующий?
— Не шибко чтоб, но… верующий!
— Вот и доподставлялся, пока тебя в скотину не превратили. Чего моргаешь? Неприятно правду слушать! Ты же раб, Ваня!
— Да не Ваня я, Митькой меня зовут, Дмитрием Сергеевичем Кузиным.
— Вот как? Дмитрием Сергеевичем? Звали! А теперь ты Ванька, жалкий и беспомощный. Тебе не за Али следить, а письма на деревню дедушке писать!
