— Ты докладывал об этом комбату?
— Нет!
Бекетов удивился:
— Почему?
Крабов выбросил окурок, тут же прикурив следующую сигарету:
— Жаров отговорил. Когда менял меня в понедельник 20 сентября.
— Как это — отговорил?
— Сказал, рано поднимать шухер. Мол, доложу я, и Белянин может тут же усилить пост. А это, значит, ребят напряжет. Посоветовал не торопиться. Обещал, что сам отследит наблюдателя, и если тот продолжит работу, примет меры, то есть доложит о нем в штаб части. Насколько знаю, не доложил. Значит, наблюдатель, поняв, что его зацепили, ушел с позиции. Но он был, Юра!
Юрий проговорил задумчиво:
— Наблюдатель на склоне Катавана, и как раз в тот момент, когда за перевалом объявился Фараон. Так, а где снайпер завалил Казанцева?
Крабов непонимающе взглянул на друга:
— А при чем здесь это?
— Может, и ни при чем, но все же?
— В траншее первого отделения, посередине хода.
— Посередине! А теперь прикинь, где мог находиться снайпер в момент выстрела? В районе трещины, или террасы, или черной дыры! Оттуда проход до блиндажа должен быть хорошо виден!
— Так ты считаешь, что наблюдатель никуда не ушел, и это он произвел выстрел по Казанцеву?
Бекетов затушил свой окурок:
— Ничего я не считаю, кроме того, что напрасно ты пошел на поводу у Жарова и не доложил Белянину о наблюдателе.
— Но Жаров обещал смотреть за его позицией!
— Вот и посмотрел. В результате очередной цинк в центр России отправляем!
— Я сейчас же пойду к комбату!
Бекетов удержал друга:
— Не суетись, Кирилл. Теперь это ничего, кроме неприятностей, не даст. Лучше, заступив на пост, повнимательнее посмотри Катаван. Особенно позицию наблюдателя. Вряд ли боевики, если они решили провести разведку боеготовности нашего блокпоста, оставят такую удобную позицию, откуда весь передний край поста как на ладони. А появится кто, замочи его к чертовой матери! Специально снайпера в пустой капонир посади. И мочкани этого наблюдателя.
— Хорошо. Так и сделаю. А шум не поднимется? Ведь придется стрелять по территории чужого государства?
Бекетов усмехнулся:
— Конечно, поднимется. Да еще какой шум! Прикатят в ущелье комиссия МИД, а то и ООН, будут смотреть, кто и откуда стрелял.
— Шутишь?
— Ты сам-то подумал, о чем спросил? Кому шум поднимать? Официально погранцы сопредельного государства Катаван не контролируют, передав это нам. У них, видишь ли, для прикрытия всей своей границы сил не хватает! Остается Фараон! А он как раз самая «подходящая» фигура, чтобы во всеуслышание заявить о себе!
— Да, ты прав.
— Ладно, пошли в роту.
— Может, Фирсова с Шуршилиным дождемся?
— Жди, если хочешь, я пошел. Тем более, комбат меня от службы освободил на время, и я в палатках не задержусь. Привет Рае!
Но Крабов тоже поднялся:
— Я с тобой. Идем.
Офицеры направились к палаткам, разбитым возле парка боевых машин, в которых нашла временный приют усеченная на один взвод первая рота 56-го отдельного батальона спецназа.
Там Бекетов вызвал к себе заместителя и одновременно командира первого отделения второго взвода сержанта Коргана. Поставил ему задачу на строгое выполнение распорядка дня, объявив:
— Я, Виталик, несколько дней побуду вне части.
— Понимаю, товарищ капитан, отравление угарным газом!
— Вот именно! Но… если возникнет необходимость срочно меня вызвать, то позвони на квартиру старшины Милова, понял?
— Понял, товарищ капитан!
— И об этом, Виталик, никому! Насчет хаты старшины. Въехал в обстановку?
Сержант улыбнулся:
— Въехал, как не въехать! У нас уже почти вся рота обсуждает то, что вы с сержантом Родимцевой из подразделения связи закружились!
— Да! Говоришь, почти вся рота?
— Так точно!
— И кто конкретно первым подобный слух пустил?
Заместитель командира взвода пожал плечами:
— Разве это узнаешь?
— Ну, ладно. Но все равно, о нашем разговоре никому!
— Можете на меня положиться, да вы не подумайте, ребята не злословят или пошлят. Наоборот, как бы одобряют вашу связь с Родимцевой. Никто плохого слова не сказал. И не скажет, потому как очень уж вас уважают в роте. Особенно после случая с Люляем. Вы для всех герой! Я не шучу.
Слова сержанта были приятны капитану, хотя он и попытался изобразить полное равнодушие к ним. Видимо, это не удалось, потому что Корган вновь улыбнулся:
— Разве это плохо, товарищ капитан?
— Хорошо. Но все, я на хату. Рули тут, я на тебя надеюсь.
— Не волнуйтесь. Отдыхайте и лечитесь, товарищ капитан, а взвод не подведет.
— Давай.
Бекетов направился в сторону военного городка. Решил зайти в магазин, купить блок сигарет, но увидел Кристину. И выглядела женщина встревоженно. Капитан окликнул ее:
— Кристя!
Кристина обернулась и подошла к Бекетову:
— Хорошо, что мы встретились!
Капитан спросил:
— Что случилось? На тебе лица нет!
— Мама позвонила, дочь заболела!
— Что-нибудь серьезное?
— Не знаю. Температура третий день не спадает. Я должна ехать домой. Хотела тебя предупредить. Со своим начальством договорилась, до следующей среды отпустили. В обед автобусом на Ставрополь уезжаю!
— Ясно. Я провожу. Да, как тебя с финансами?
— Есть тысяч пять! Еще столько же у девчонок займу, хватит!
— Как же хватит! Одна дорога половину сожрет. Ты вот что, ни у кого ничего не занимай, готовься к отъезду, я машину организую до Разгульной, с деньгами вопрос решу, и в 11–10—11–20 буду ждать тебя у вашего барака! Договорились?
— Как скажешь.
— Значит, договорились.
— Тогда я пошла собираться.
— Давай. И не волнуйся, все будет в порядке.
Проводив женщину, капитан вернулся в расположение роты. Нашел Арбашева:
— А где Крабов?
Старший лейтенант пожал плечами:
— Не знаю. Был здесь, потом к нему Раиса зашла, расстроенная чем-то, после я Кирилла не видел.
— Значит, и у Краба проблемы?
— А что, у тебя тоже что-то стряслось?
— Стряслось. Слушай, Паш, твоя «семерка» на ходу?
— Да, а что?
— Одолжишь до 2–3 часов?
— Какой разговор? Машина в парке, ключи со мной, бак полный, тачка помыта, чистый бланк доверенности в бардачке. Держи!
Сослуживец Бекетова передал капитану брелок с ключами:
— Пользуйся, Юра, сколько надо, мне машина в ближайшей перспективе не понадобится.
— Спасибо, Паш.
— Да, ладно.
Бекетов выгнал темно-синюю «семерку» из парка, подъехал к общежитию. Зашел в свой номер. Достал из-за кровати кейс, открыл его. Достал завернутую в квитанции тонкую пачку стодолларовых купюр. Две тысячи долларов. Все его сбережения за годы службы. Положил деньги в карман. Закрыл номер, прошел в фойе общежития. Оттуда по местному телефону позвонил в роту. Ответил дежурный. Юрий спросил ротного. Майор Фирсов оказался на месте. Вернулся из штаба.
— Слушаю тебя, Юра.
— Командир! Я смотаюсь в станицу, дела, понимаешь ли! Если что, звони на мобильник.
— А что, если что?
— Ну, мало ли.
— Езжай. На сегодня никаких вводных вроде не предвидится. Кстати, ты не знаешь, куда свалил Крабов?
— Нет. И ты не в курсе?
— Был бы в курсе, тебя не спрашивал.
— Логично. Но Кирилл никуда не денется, скоро объявится.
— Надеюсь. У тебя все?
— Все.
— Удачи!
— Пока, Серега!
Ровно в 11–20 Бекетов поставил «Жигули» на площадке у общежития сводной роты связи.
Тут же появилась Кристина в строгом костюме с большой дорожной сумкой. Капитан вышел навстречу. Поставил баул в багажник. Кристина устроилась на сиденье переднего пассажира.
В 11–40 Бекетов остановился на стоянке у местной станичной автостанции. Возле единственного турникета уже стоял «Икарус» с табличкой «Ставрополь». Бекетов прошел к кассам. Без труда купил билет. Кристина ждала возле машины. Юрий спросил:
— Документы не забыла?
— Нет.
— Тогда вот, возьми.
Капитан достал деньги:
— Здесь две штуки баксов.
— Что ты, Юра, зачем столько?
— Бери, бери. Кто знает, что с девочкой. Может, лекарства дорогие понадобятся, вот и купишь. Деньги не жалей.
— Но…
— Никаких «но», идем, а то автобус без тебя уйдет.
Бекетов взял сумку, и они подошли к автобусу. Баул поставили в багажный отсек.
Юрий прижал к себе Кристину:
— Будь осторожна и не волнуйся. Уверен, все обойдется!
— Спасибо тебе, Юра!
Водитель поторопил влюбленных:
— Женщина, займите место, через минуту отправляемся.
Бекетов поцеловал Кристину, пожелав:
— Счастливого и благополучного возвращения! Как доберешься до дома, отзвонись по сотовому или по межгороду! Обязательно позвони! А также сообщи, когда будешь возвращаться. Постараюсь встретить в Ставрополе.
