поговорим, — сказал я. — И машинистов позвать можно…
— Добро, — кивнул Пётр.
Ольга осталась в лазарете — пациент с лучевой болезнью требовал много внимания. Ваня и Никита вместе пошли в школу. Младшего хотели отправить в садик — но он категорически отказался, поэтому мы попросили учительницу, чтобы он просто посидел на уроках, под присмотром Вани. Та согласилась.
Меня и директора Саныч повёз дальше, в администрацию. Потом он же поехал в гостевой дом, чтобы привезти машинистов.
От хозяйских щедрот мне снова перепала чашка кофе.
— Меня очень тревожит это происшествие, — начал директор, когда мы остались наедине.
— Обоснованно, — кивнул я.
— У вас есть информация по таким… людям?
Дальнейшие свои ответы я тщательно обдумывал. Да, кругом ядерная война — но ведь секретность никто не отменял. Я всё-таки надеялся, что остатки государства уцелели. А разглашение чувствительных сведений, ещё и в военное время могло обернуться скверно. Да, я не ответил на звонок — но это не такой значительный проступок, учитывая все последующие обстоятельства.
— Скажем так, я могу только предполагать, — ответил я, глядя директору в глаза. Он умный мужик, должен понять. — Возьмём угрожаемый период. Что бы вы делали на месте ведущих спецслужб своей страны? Какие бы методы и способы использовали для защиты своих интересов, в том числе в течение горячего периода? Или ядерного конфликта?
Директор понял.
— Что ж, — кивнул он. — Давайте пофантазируем.
— Думаю, внедрение спящих ячеек было бы одним из приоритетов, — продолжал я. — Безусловно, они, эти ячейки, специализировались бы на различных целях и задачах военного времени. Кто-то максимизировал бы ущерб от смуты и потери управления в уцелевших городах. Кто-то, возможно, даже пытался бы установить свою власть. Отдельные группы занимались бы наземной разведкой, передавая сведения, недоступные удалённым техническим средствам. Но особой кастой, как мне представляется, являлись бы диверсанты, очень высокого уровня. Которых бы всю жизнь готовили к чему-то крайне значимому. В военное время это уничтожение высшего военного и политического руководства, ключевых узлов управления и связи. Важнейших уцелевших элементов стратегического вооружения. Средств связи с подводными лодками. Вот, кажется, и всё, что я могу придумать.
Пётр довольно долго молчал, прихлёбывая кофе.
— Не хотите пофантазировать, что могло быть в том поезде? — наконец, сказал он. — Я слышал, наши воссоздали ракетную платформу для скрытого перемещения стратегических ракет…
— Это точно не тот поезд, — улыбнулся я. — Во-первых, он бы уже давно отстрелялся. И это было бы очень заметно. А во-вторых, насколько мне известно, он был замаскирован под состав вагонов-рефрижераторов, на не под контейнеры.
— Модификации поезда могли бы держать в тайне… — заметил директор. — Как бы то ни было, с машинистами надо обязательно переговорить. И после этого проверить груз. Согласны?
Я кивнул, и сделал ещё один глоток кофе.
Вскоре Саныч привёз машинистов. Они немного отошли за ночь, но всё равно выглядели сильно подавленными. Я рассмотрел их повнимательнее. Один постарше, может, под полтинник. Суховатый, с глубокими морщинами на лице и глубоко посаженными карими глазами. Второй моложе, около тридцати, с круглым лицом и носом картошкой. Оба носили бороды. У того, что старше, она была седой.
Войдя в кабинет, они мялись у двери, как будто не решаясь пройти дальше.
— Проходите, присаживайтесь, — предложил директор, указывая на стулья возле стола для совещаний. — Как отдохнули?
— Спасибо, хорошо, — ответил старший.
Директор не стал представляться сам — очевидно, они уже встречались раньше, когда машинистов нашли.
— Это Дмитрий, — он указал на меня. — Специалист в области безопасности.
Конечно, это был никак не согласованный со мной экспромт, но я не возражал. Это упрощало дальнейший разговор.
— Александр Данилович, машинист, и его помощник, Алексей, — добавил директор.
— Приятно, — кивнул я, убирая в сторону пустую чашку из-под кофе.
Железнодорожники кивнули в ответ.
Директор собирался продолжить, но машинист опередил его.
— Скажите, по поводу Кинеля… ситуация не прояснилась? — спросил он.
— Боюсь, мы получили лишнее подтверждение, — ответил Пётр, глядя на меня. — Взрыв был на железнодорожном узле.
Машинист прикрыл глаза.
— Есть надежда, что выжили те, кто успел спуститься в убежища на окраинах города, далеко от станции, — продолжал директор.
— Мне нужно туда, — сказал он. — У вас есть какой-то транспорт?
Пётр вздохнул.
— Транспорт у нас, конечно же, есть, — ответил он. — И, возможно, я смогу пойти вам навстречу. Однако сейчас очень важно выдержать время. Если те, кто укрылся в убежищах, не будут пытаться выйти наружу в эти дни — с ними всё будет в порядке. Ну, насколько это возможно в текущих обстоятельствах. Фон достаточно снизится, чтобы их можно было бы эвакуировать. Однако до этого времени любая спасательная операция — чистое самоубийство.
Машинист скрипнул зубами.
— Должен быть способ, — сказал он. — Костюмы защитные…
— Вы готовы рисковать жизнью и здоровьем своих близких? При условии, что они выжили?
Какое-то время машинисты молчали, глядя друг на друга. Потом старший спросил:
— Вы… для этого нас вызвали? Чтобы лично сказать?
— Нет, — ответил директор. — Мне нужна информация. Скажите, вам известно, какой груз находится в составе?
Железнодорожники снова переглянулись.
— Контейнеры, — ответил старший. — Что именно там мы не знаем.
— Скажите, а где это можно было бы узнать? Чтобы вскрывать не пришлось? — поинтересовался Пётр.
Машинист напряг желваки и положил на стол сцепленные в замок руки.
— Слушайте, мы благодарны вам. За тепло и еду. Но вы должны понимать, что мародёрство…
— Да кто говорит о мародёрстве? — возмущённо перебил директор. — Я же говорил, что буду поддерживать порядок до последнего. Или вы думаете, что за ночь я изменил свои принципы⁈
— Извините, если что не так, — ответил Александр. — Но что мы должны были подумать?
— Кто-то очень серьёзный заинтересовался вашим грузом, — ответил Пётр. — Наши люди чуть не погибли. Вы могли бы предупредить, если что-то знали…
— Да обычный груз, и обычные контейнеры! — вмешался молчавший до этого Алексей. — Приняли как обычно, всё вообще было обычно! До того, как…
— У нас чрезвычайная ситуация, — добавил старший. — Мы можем вскрыть пакет с транспортной железнодорожной накладной. Там должна быть опись состава груза.
— А где находится этот пакет? — уточнил директор. — У вас?
— Нет, в кабине.
— Ясно. Значит, нам снова придётся прогуляться.
Саныч снова отвёз нас всех к поезду. Остановился возле локомотива. При этом я обратил внимание, что он специально сделал небольшой крюк у переезда, чтобы заехать с другой стороны — там, где не было бы видно кровь на снегу.
Кабина электровоза была полностью выстужена и напоминала внутренности промышленного рефрижератора. Та же куча непонятных проводов и магистралей, покрытая довольно толстым слоем инея.
Пакет, о котором говорил Александр, оказался пластиковой папкой с печатью. Вскрыв печать, он извлёк документы. Пробежал глазами содержание. Нахмурился.
— Странно… — сказал он.
— Что-то не так? — терпеливо уточнил директор.
— Да вроде всё в порядке, просто странно, что одна бумажка на все контейнеры… обычно описей гораздо больше.
— Что там?
— «Электронное промышленное оборудование», — процитировал машинист.
Мы переглянулись с директором.
— Надо вскрывать, — сказал я.
— Зачем? — уточнил он.
— Хотя бы для того, чтобы убедиться, что это действительно электронное промышленное оборудование.
— Я свою санкцию на это дать не могу. Прошу учесть, что я протестую, — вмешался машинист.
— Учтём, — кивнул директор.
— Если вскрывать — надо где-то инструменты добыть, — сказал я и добавил, специально для того, чтобы железнодорожники услышали. Глядишь, меньше строптивиться будут: — Надо ещё взрывчатку демонтировать.
— Взрывчатку? — переспросил Алексей.
— Да, — кивнул директор. — Некие люди очень хотели сильно навредить грузу, который вы так доблестно защищаете.
Саныч отвёз нас с директором в администрацию, высадив машинистов возле столовой. Как раз подходило время обеда. Потом отправился за Ольгой.
Она приехала злая. Как вскоре выяснилось, на Семёна.
— Вы представляете, он едва не додумался ночевать в той палате! Как можно поступать настолько безответственно⁈ Хоть бы о своих будущих детях подумал! — выговаривала она в лицо Петру, пока я делал кофе на троих.
— Пока что я не очень понял, в чём проблема, — дипломатично ответил тот.
— Я категорически запрещала находится ближе пяти метров к пациенту дольше пяти минут! Я, блин, не с потолка эти цифры взяла! А он додумался книгу читать. На стульчике рядом!
— Ясно… — Пётр побарабанил пальцами по столу. — Меры примем. Спасибо… как
