С невозмутимым достоинством поджидал он всех остальных, неспешно перелистывая страницы молитвенника. Герцог предложил Таре руку. Та взглянула на него с немым изумлением, не понимая, чего от нее хотят. Затем, все так же робко и неуверенно, она вложила пальцы в его ладонь, и герцог повел ее туда, где стоял священник.
Мистер Фолкерк остался на своем месте. Сердце его болезненно сжалось, отчего-то защипало в носу. Непрошеные, в его мысли снова невесть откуда влетели строчки:
… если прелести юной твоей,От которой мне больно вздохнуть,Суждено, как подаркам насмешливых фей,Из восторженных рук ускользнуть…
Священник тем временем приступил к обряду бракосочетания.
Служба оказалась очень короткой. Тара никогда еще не присутствовала на венчании, однако читала описание обряда в своем молитвеннике. И ей сразу стало ясно, что английская версия значительно отличается от шотландской.
Впрочем, все стало на свои места, когда священник произнес:
— Герон Торквиль, Пятый герцог Аркрейгский, вождь клана Мак-Крейгов, согласен ли ты соединиться в священном браке, согласно воле Всевышнего, с этой женщиной, Тарой?
— Согласен!
Сказано это было громко, без колебаний.
— Тара, берешь ли ты этого мужчину в супруги, чтобы покорно следовать его воле до конца своей жизни, пока смерть не разлучит вас?
— Да.
Голос Тары больше напоминал шелест. Священник соединил их руки, и герцог надел ей на палец кольцо. Оно оказалось ей велико.
Затем над ними прочитали молитву, но Тара ее не слышала. Она была как в тумане, покорно совершая действия, какие требовалось ей совершить, следуя указаниям процедуры заключения брака. Она обвенчана! Обвенчана с мужчиной, которого увидела не далее как две минуты назад! С мужчиной, мысль о котором вызывала у нее самый настоящий ужас, пока она ехала в его замок, в невообразимо прекрасную Шотландию! С мужчиной, который пугал ее даже еще более, чем она предполагала, когда сюда ехала.
Она обвенчана!
Глава четвертая
— Помочь вам раздеться… в-ваша светлость? — услышала Тара обращенный к себе вопрос и поежилась.
Последние слова были сказаны с некоторой заминкой.
— Н-нет… спасибо, — судорожно пробормотала Тара, все еще не опомнившись от непривычного обращения к себе «ваша светлость».
— В этой комнате некоторое время никто не жил, так что я позволила себе разжечь огонь, — сообщила далее экономка уже с более свободной интонацией. Это она предлагала Таре свою помощь при раздевании. — Вечерами тут бывает холодно, даже летом, даже если стоят теплые дни без дождей, хотя такое выпадает нечасто. — Экономка рассуждала неторопливо и успокаивающе, она понимала, какие чувства испытывает сейчас молоденькая жена герцога, новоявленная герцогиня, и явно хотела разрядить напряжение в ее душе.
— Спасибо, миссис Мак-Крейг. Вы… очень добры ко мне. — Тара не знала, что сказать дальше, и теребила краешек пояска своего серого сиротского платья.
А экономка задумчиво и выжидательно смотрела в ее сторону.
— Прикажете еще что-нибудь… ваша светлость? — На этот раз она не запнулась на обращении.
— Н-нет, благодарю вас.
И Тара поспешно огляделась, прежде чем ей придется остаться одной. Словно хотела заручиться от этой доброй, спокойной женщины капелькой уверенности в себе. Это была просторная спальня с высокими потолками, в которой, как ей сообщили, всегда спала жена вождя. По сути — ее предшественница по титулу.
Про обстановку здесь нельзя было сказать, что она отличалась простотой и непритязательностью, чего бы желала Тара в глубине души для себя. Комната блистала роскошью и изяществом, от которых Таре стало не по себе.
Она и помыслить себе не могла, что будет когда-нибудь спать на такой огромной кровати, украшенной вышитым пологом. На стенах висели ковры с замечательными узорами. От смущения и неловкости Тара автоматически поспешила спросить у экономки, что это за работа. Но, тут же спохватившись, о каких глупостях она сейчас говорит, хотела было отменить просьбу.
Однако, к немалому ее удивлению, экономка, не дрогнув ни одним лицевым мускулом, дала Таре исчерпывающую консультацию. Это не подделка под старинные восточные ковры, а настоящие, европейские, сказала она. И начала с того, что ковротворчеством долгое время была очень знаменита Франция. В частности, вот эти ковры — она указала рукой на левую стену — да, обюссоновские, а на противоположной стене — сплетены турецким узлом и изготовлены здесь, в Англии. И пояснила: есть во Франции город такой — Обюссон, в этом районе сначала ткали гобелены, а потом было решено заняться коврами, делом заправляли двое купцов из Парижа. Но когда свобода вероисповедания во Франции была запрещена, то гугеноты, среди которых было много ткачей, нашли себе крышу над головой в Англии. И плетение ковров стало развиваться и тут.
Тара с благодарным лицом кивнула. И хоть формально ее благодарность адресовалась миссис Мак-Крейг за ковровую консультацию, обе понимали, что новоиспеченная «светлость» по достоинству оценила заботу о себе.
Тем не менее инкрустированная мебель, зеркала в позолоченных рамах, картины на стенах — все это казалось Таре совершенно несовместимым с такой скромной персоной, как она. Но что с этим поделаешь? Она теперь — герцогиня Аркрейгская!
Тара прекрасно понимала, почему экономке не сразу удалось непринужденно назвать ее «светлостью». То же самое чувствуют наверняка и слуги.
Миссис Мак-Крейг ушла, напоследок мягко улыбнувшись Таре и одобрительно ей кивнув. Тара начала медленно раздеваться. Едва скинув свое серое платье, она задрожала от холода. Перед ее мысленным взором поплыли события последних часов и минут.
После обряда бракосочетания миссис Мак-Крейг повела ее в спальню. Стены коридоров были увешаны портретами герцогов и герцогинь Аркрейгских, и Таре казалось, будто все они смотрят на нее с невыразимым презрением и готовы выгнать ее из замка как нежеланную гостью, пришедшую без приглашения на семейный ужин.
Столь же неприятным сюрпризом стало и то, что две служанки успели вынуть несколько ее одежек из плетеной корзинки, с которой она прибыла в Шотландию.
Она понимала, что ее скудные пожитки должны были поразить служанок не меньше ее нового положения.
Да она и сама не могла до конца поверить случившемуся. Казалось, будто разум ее полностью отключился: Тара не в силах была осознать произошедшего, как не в силах была представить того, что ждет ее впереди.
