Той ночью, после танцев, я великолепно проспала часов десять, не меньше, потом с удовольствием позавтракала фруктами и булочками, тщательно выбрала платье из тех, что ещё не надевала — аквамариновое, с короткой накидкой, крыльями развевающимися за плечами, новая служанка, миловидная, но печальная рыженькая девушка, заплела мне в причёску цветы. Это было непринято в Эйа, но я собиралась это исправить. В приподнятом настроении я пошла искать кого-нибудь, готового составить мне компанию.
В длинной стеклянной галерее, ведущей из жилой части в административную, Серджиус с Юджином смотрели запись с портативной кристаллического пада. Серджиус хмурил брови, наблюдая за сменой картинок, а Юджин… спал, прислонившись бочком к стеклянной стене. Я поспешила к ним.
— Он что, спит стоя?
Серджиус посмотрел на меня мутным взглядом, заторможено повернулся, чтобы увидеть Юджина.
— Когда вы спали последний раз?
— М-м… — промычал Серджиус и надолго замолчал, я подумала, что он тоже уснул. — давно.
— Юджин! Эй! — я щёлкнула пальцами перед его лицом.
— Нет, я не сплю. Слушаю. Возмутительная наглость. Возмутительная.
Ну что за люди? Они точно не ложились с тех пор, как мы виделись в последний раз, и уже тогда Серджиус едва держался на ногам. Как дети малые, честное слов. И как они без меня?
— Пошли, братцы. Пошли-пошли.
Они послушно побрели за мной, как уставшие дети или утята за мамой-уткой. Серджиусу я указала на его любимый диван в приёмной, он чуть было не лёг прямо в крыльях. Я сняла с его спины эту махину, аккуратно поставила рядом. Тяжесть жуткая. Он рухнул и тут же засопел. И ведь даже благодарности от него не дождёшься.
Юджин тем временем прошёл в кабинет и упал в стоящее там кресло, которое, как я успела узнать, с помощью магии раскладывалось. Наверное, я переборщила, потому что кресло превратилось в огроменную кровать с балдахином.
Я собиралась уйти, но Юджин схватил мою руку, тут же одёрнул её, предоставляя мне выбор, и я не удержалась, прилегла рядом. Кровать получилась настолько большой, что мы находились на расстоянии вытянутой руки. В тот момент я дышала так медленно, с таким усилием, как будто пропускала воздух не через лёгкие, а сквозь заржавевший от старости механизм. Юджин потянулся к моим волосам, вслепую, не открывая глаз, нащупал пальцами лепестки, вплетённые в мою причёску, задержался возле уха, и вдруг посмотрел на меня с кристальной ясностью, как будто он не засыпал только что стоя. От этого взгляда мне стало одновременно очень хорошо и катастрофически плохо, но ярче всего я ощущала страх — бесконечный и нет, не животный, а самый что ни на есть человеческий, страх самой себя. Его тяжёлая рука давила на мою голову, так же как его взгляд — на душу. (О Господи, похоже, чрезмерная драматичность передаётся воздушно-капельным путём.) Но это правда было тяжело. Нет, я не против отношений, допустим, даже любви, но вот это… нечто слишком большое. Больше, чем я или моя жизнь, или даже наши с ним жизни вместе взятые.
— В детстве, — начал Юджин тем голосом, которым обычно рассказывают глупые, но при этом важные секреты, — когда мне рассказали, что у каждого человека, владеющего магией, есть один какой-нибудь магический фокус, дающийся ему без усилий, естественно, как часть его самого, я мечтал читать мысли, чтобы знать, о чём думает мама или дядя… — Я не понимала, к чем он клонит. — Теперь я думаю, что эта самая ужасная способность из всех, потому что если бы я узнал, что ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, мне никогда не стать хорошим королём… никогда не выполнить свой долг перед народом.
«Какого чёрта вы делаете?!» — верещал в моей голове голос, подозрительно похожий на Серджиуса (вместо «чёрта» голос использовал другое слово), и был прав, потому что надо было уже что-то делать и в таком случае оставаться здесь навсегда, или не делать ничего и возвращаться домой.
Юджин ждал моей реакции. На какой? подтверждения? опровержения? И вопрос ещё сложнее — чего хотела я?
Пока я думала, что сказать, Юджин уснул. Может быть, это к лучшему. Когда я уходила, из его кулака торчали белые лепестки.
* * *
Пока я сомневалась в своих чувствах и намерениях, Юля с Климтом продолжали расследовать дело о пропавших козах.
— Что за Чупакабра? — недоуменно спросил Климт, когда они возвращались к ожидающему их такси.
— Монстр, высасывающий кровь из коз, — пояснила Юля. — Страшилка для детей. Что-то вроде снежного человека или Лох-несского чудовища. — Про снежного человека я, кажется, слышал.
Нахмурившийся Климт погрузился в собственные мысли. Его познания в жизни «пустынного» мира были весьма скудны, но если учитывать, что он покинул мир в семилетнем возрасте, то даже этот объём знаний удивителен.
Разговор с потерпевшим ничего не прояснил, за исключением, пожалуй, того, что мужчина очень хотел верить в сверхъестественную причину исчезновения его мелкого рогатого скота. А это, как известно, первый признак отсутствия хоть сколько-нибудь сверхъестественного.
До офиса доехали молча, потом разошлись по своим комнатам. Юля снова надела визор и лежала в нём на своей огромной кровати, наблюдая за тем, как колышется голубые всполохи вокруг Климта, беспокойно прохаживающегося по кабинету.
Они задержались в офисе до вечера, чтобы с комфортом поужинать и помыться. Какими бы они оба ни были аскетами, общие душевые СКМП не нравились никому, да и качество еды в столовой оставляло желать лучшего. Всё приготовленное холодными автоматами.
По прибытии в бункер СКМП, где их ждало суточное дежурство, Юлю с Климтом настиг Цыпа. Несмотря на его спокойствие (а спокоен он был всегда), Юля поняла, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
— Вас ждут! — сказал он шёпотом, как ему казалось, на самом же деле Цыпин шёпот больше напоминает рёв клаксона.
— Кто? — удивлённо спросил Климт.
Посетитель в СКМП? Крайне редкое событие, их организация считалась засекреченной. Естественно, о ней знали все, кому положено знать, но таких людей было немного.
— Важная пташка, — ответил Цыпа всё так же громко.
Цыпа — мужчина средних лет, большой как в высь, так и в ширь, с густой чёрной бородой. На нём всегда был надет рабочий комбинезон, что делало его похожим на Карлсона-переростка. Ну и куда же без целого сонма отвёрток, шестерёнок, плат и прочей технической ерунды, которая окружала его, как спутники окружают планету.
Он легонько толкнул Климта с Юлей в сторону дежурки, а сам испарился, видимо, пошёл за важной персоной. Они обменялись подозрительными взглядами и, тяжело вздохнув, что получилось почти синхронно, уселись за стол, похожий на тот, что стоят в комнате для допросов в иностранных сериалах про полицейских, даже зеркальное стекло с односторонней видимостью имелось. Климт открыл блокнот, приготовившись писать, Юля тёрла глаза, чтобы взгляд был не таким усталым, но делала только хуже. Нужно было поспать перед дежурством, но не получилось, её мучило предчувствие чего-то большого, предчувствие приключения, которое перевернёт её жизнь. В общем-то Юле и так было неплохо, пять лет назад её выдернуло из привычной, скучной до зубовного скрежета, колеи учёба-работа-дом расследование СКМП, проходившее под окнами её дома, в ходе которого выяснилось, что по ряду сложных критериев, связанных с ДНК и строением нервной системы, она подходит к межпространственной оперативной работе. Тогда же ей в напарники определили Климта, и с тех самых пор они занимались мелкими правонарушениями, совершаемыми преимущественно в «пустынном» мире. Ничего особенно интересного, но всё лучше, чем учиться в институте на неинтересную специальность, работать на ненавистной работе и прозябать дома за экраном монитора.
