откуда ж ты такая в свои двадцать с хвостиком взялась-то на мою седую голову?
И талисман мой куда-то так некстати пропал. Вернемся в город, сам лично всю машину обыщу. Наверняка куда-то камешек закатился под коврик в салоне. Сто процентов, где-то в моей машине лежит!
Я же точно помню, что, усадив в машину Лесю, шел к своему месту и поправлял камешек на груди под джемпером. В тот момент камень еще был на шнурке. Нагрелся сильно – это да, было. Кстати, странно, что так сильно нагрелся, но точно болтался на шнурке. Я же его и поправлял поэтому под свитером, что очень уж камень горячим был, кожу жег.
Вот дураками же не становятся, а рождаются, честное слово! Если уж камешек тело так жег, значит, мог и шнурок прожечь!
М-да-а-а… Идиот ты, Александр Михайлович. Дурак, каких еще поискать… Шнурок у него, видите ли, порвался, едва Олесю Тихую увидел. Предсказание, видите ли, он вспомнил… Нашел, чему радоваться, старый дурак!
Ты разницу в возрасте вашу с ней видишь? Нет, не так.
Чувствуешь эту разницу? Да вот же засада! Опять не то.
Осознаешь? Вот! Нужный глагол, правильный.
Не осознаешь? Нет? А зря! Надо бы осознать!
Это вон той продавщице на вашу с ней разницу в возрасте наплевать, у нее установки на жизнь другие.
А Леся – она не такая. Она чистая, искренняя, правильная вся с головы до ног. Натуральная. И платье у нее праздничное, но не демонстрирующее все прелести тонкой фигурки. И реснички густые, но свои, и губки пухлые от природы, а не от силикона, и грудка двоечка всего, но зато тоже своя.
То, что прелести у Леси свои, натуральные – это я точно почувствовал, да. Прижимал ее в каком-то глупом конкурсе, где требовалось что-то там совместно донести, так что, да, точно знаю. Имею, как говорится, опыт. Могу и сравнить, и понять, и почувствовать. Чуть ведь не опозорился, почувствовав и еще кое-что. Точнее, один свой конкретный орган пониже ремня на брюках.
– Да она ж тебе в дочери годится, козел ты старый! – рыкнул сам на себя, благо, никто не слышал в этом гвалте. – Мало ли что там тебе тетка Роза когда-то напророчила? Сколько лет-то уже прошло?
Нет. Не буду я этой чистой девочке жизнь портить. Не буду… Ей нормальный мужчина рядом нужен. По возрасту подходящий и без шкафа со скелетами.
Потому-то я и отнес ее в выделенный ей коттедж. Сам отнес, пока кто-то из молодых да горячих не вызвался сопроводить до коттеджа, до спальни, до кровати…
Черт! Еле сдержался, когда платье с нее снимал и чулки. Мать моя женщина! Чулки, что б их! В такой мороз она бежала в этих своих туфельках и чулках?
Да выдрать бы тебя, девочка, по твоей аппетитной попке за это! И выдрать, и потом зацеловать. Лежит, спит, во сне улыбается.
Так! В одеяло ее укутал, выдохнул и отвлекся на что-нибудь, а еще лучше, на кого-нибудь! Да! Напряжение тебе снять сейчас не помешает.
О! Вот и Дорогуша! Умеет, все-таки, вовремя позвонить.
– Да! – ответил, уже выходя из спальни. Получилось приглушенно, боялся Лесю разбудить. Вышел на крыльцо и уже нормально смог говорить:
– Сейчас буду. Нам надо поговорить! Да, сейчас! Да, я помню, что Новый год! Уже иду, не истери! Держи лицо, Марго, тебе не идет, когда ты злишься. Злость тебя старит, – проговорил последнюю фразу уже входя в холл главного корпуса, где были накрыты столы, и где, собственно, мы и праздновали.
Марго стояла в холле. Злая как фурия, но, слава всем богам, молчала.
Подал ей шубу, подхватил под локоток и вывел на улицу. Отвел чуть в сторону и проговорил сразу главную мысль:
– Нам надо расстаться.
– И? – ждет продолжения.
– Что не понятного в трех словах?
– Ты меня бросаешь? В Новый год? Серьезно?
– Главное ты уловила верно: я тебя бросаю!
– Это из-за нее, да? – кивнула в сторону коттеджа Леси.
М-да, скандала, видимо, все-таки избежать не получится. Подхватил Марго под локоть и потащил к нашему коттеджу. В конкурсах, видимо, был объявлен перерыв. Мои подчиненные стали выходить на крыльцо и с интересом посматривать в нашу сторону.
– Марго, если ты имеешь в виду Олесю, то нет. Мы с тобой расстаемся не из-за нее. Я сегодня в первый раз ее увидел, так что не мели чушь! – сказал, как смог, равнодушно.
– Будешь ей врать! Я не такая дурочка, как она! Думаешь, я не видела, как ты весь вечер не отпускал ее от себя ни на шаг? Да ты еще в машине начал ее облизывать и трахать глазами!
Умная, зараза, не поверила. Впрочем, это ее проблемы:
– Участвовала бы в общем веселье, а не сидела с телефоном за столом, тогда ты, а не она, была бы рядом!
Брякнул и сам себе не поверил. Кому я вру? Нет, уже не была бы.
Да и не смогла бы Дорогуша так же активно и не задумываясь над тем, как она выглядит со стороны, веселиться. Леся могла. Хохотала, болела, подбадривая участников, хлопала в ладоши. И делала она это все, не задумываясь, как выглядит со стороны. Конечно, у нас был фотограф, да и многие снимали на телефоны. Когда ж еще над шефом, танцующим лезгинку или ползущим на корточках в дурацком колпаке, можно посмеяться? Да и не только надо мной. Весело было всем участникам.
Так. Стоп! Что там было о «трахал глазами»? Вот это самое мне сейчас точно необходимо и точно не только глазами. Посмотрел на Дорогушу и сделал всего один шаг в ее сторону. И она все поняла. Вот так и сразу. Есть все-таки свои плюсы у профессиональных охотниц за богатыми и одинокими мужиками. С одного взгляда понимают, что, а главное, когда нам надо.
Взял ее тут же, на диване в гостиной. Даже раздеваться не пришлось. Ни мне, ни ей. Мне, ну, потому как нам, мужикам, достаточно лишь ширинку расстегнуть. Дорогуше же потому, что и на ней были эти, мать их, чулки!
Развернул к себе спиной и толкнул к дивану. Дорогуша правильно все поняла: шагнула к дивану, платье свое подобрала, открыв шикарный вид сзади. Сама же встала в удобную позу с минимумом ущерба своей одежде: наклонилась, куда надо облокотилась, спину прогнула, попку оттопырила. На! Бери!
И я взял. Жестко, быстро, даже кружевное нечто, именуемое трусиками снимать не стал, лишь сдвинул чуть в сторонку, открывая себе лишь то, что требовалось. Трахал ее, а
