— Ты говоришь так, словно мы расстаемся! Я всего лишь выхожу замуж, а не уезжаю на Аляску! День, только я тебя прошу, не нажрись сегодня до поросячьего визга, ладно?
— Ты меня обижаешь. Кто тебе сказал, что я могу напиться?
— Кто? Твои глаза.
Признаюсь, Верку мне не обмануть. Я заявилась сюда, желая забыться, но увидев всех этих дорогих людей, среди которых меня уже в скором времени может и не быть…
Пока родители и Светка готовили стол, Роман устроил нам экскурсию по квартире. Рассказал чуть ли не до пятого колена, кто здесь жил до них с Верочкой. Даже поведал о том, когда был сделан ремонт, какой вид открывался из окон.
Пока были родители Верки, я вела себя примерно, как и подобает, но когда остались все свои, милые, такие знакомые рожи… меня снова сорвало с тормоза. Чего я только не желала нелепой паре! Таких сопливых глупостей наговорила, заставив Романа и Верку опасаться за мою вменяемость. Под конец гулянки слезно со всеми распрощалась, попросив не поминать лихом и ценить каждое мгновение жизни.
Верка всерьез обеспокоилась и уговаривала остаться у них с ночевкой. Я отказалась, сославшись на обязательства перед Пешкой и Лизаветой. Роман вызвался меня отвезти, чтобы Верочка не волновалась за свою подружку-алкоголичку, имеющую в наличии комплект чудаковатостей. Спускаясь по лестнице, снисходя, так сказать, с небес на землю, мы подобрали сидевшего на ступеньке крота, вышедшего с горя покурить.
— И часто у вас лифты не работают? — спросила я, разыскивая ногой потерянный туфель. — Благодарю, Роман Сергеевич! Вы так галантны! Пообещайте заботиться о Верке. О, какой пол холодный. Ой, и скользкий! Так о чем мы, Роман Петрович?
— Он Викторович, — ткнув меня локтем в бок, буркнул Алик. — И вообще, замолчи, пожалуйста.
Не понимаю, почему я всем кажусь пьяной? Выпила три фужера шампанского. Подумаешь. Я ведь все соображаю, просто сказать не могу. И идти, как выяснилось, тоже.
Устав подбирать мои сваливающиеся без конца туфли, Роман выдохнул, прикинул на глаз мой вес и взял на руки. Оставшиеся несколько этажей я проспала. Проснулась в машине и поначалу серьезно струхнула, не понимая, как оказалась в ограниченном пространстве. Но узнав Романа, подъезжающего к дому Марьи Сергеевны, успокоилась. Они с кротом выгрузили меня из «Фольксвагена» и повели к подъезду. Алик заверил, что сам позаботится о моих удобствах, потому Роман распрощался и уехал.
— Куда-куда? Стой! — привалив меня к стене, затарахтел Алик, когда я потянулась к звонку тети Глаши. — Вот же твоя дверь! Не узнала, что ли? Где ключи?
— Какие ключи? Ах, ключи! От сейфа, где деньги лежат? В сумке. Ой, Алик, какой же ты милый! Слов не найду! Дай поцелую!
Тяжело вздохнув, Алик терпеливо наблюдал за тем, как я, шатаясь из стороны в сторону, роюсь в карманах сумки. Потом не выдержал и сам выудил ключ. Вставил в замок, и в этот момент подъезд утонул во мгле.
— Включите свет! — потребовала я и пошла искать включатель.
— Тише! — свистяще прошипел крот, вернув меня на место. — Всех соседей поднимаешь! Это не лампочка сгорела, это электроэнергию опять вырубили. Стой смирно. Пожалуйста, перестань меня щекотать! Оставь мои пуговицы в покое!
— Гады. Фиат люкс! Я сказала, да будет свет!
— О, боже, — простонал Алик и, сладив с дверью, заволок меня в квартиру.
— Ах ты, медвежатник! Как легко чужую дверь открыл, а? Подрабатываешь квартирными стражами? Тьфу, то есть, кражами?
— О, боже!
— Не знала, что ты такой набожный! Деве Марии — привет!
Послышалось цоканье когтей по линолеуму. Прибежавший пес принялся лаять, бросившись под ноги споткнувшемуся об него Алику.
— Ненавижу этого пса! — сквозь зубы процедил он, щелкнув зажигалкой и подняв висящего на его штанине пекинеса. — Где-нибудь есть свеча или фонарь? Надя!
— А? Я тут. Ничего не вижу. Темно, как у турка в жо…
— Ну, спасибо!
— Ой, прости, я забыла, что ты — на четвертину турок.
Я пробралась в ванную и, зависнув над раковиной, долго плескала в лицо холодной водой. Очухавшись, выползла в кухню, манимая тусклым отсветом найденной кротом свечи. Тот, хозяйничая, заварил черный чай и велел выпить, заверив, что это поможет мне протрезветь. Вылакав пару чашек, я и впрямь почувствовала прояснение сознания. Выбралась из серого тумана и как сквозь вымытое стекло посмотрела на происходящее вокруг. За окном — непроглядная мгла. На кафельной стене кухни — тень сияющего линзами Алика. Чайник с кипятком в его руке, застывший над чашкой, выглядел как-то странно. Неуместно, что ли? А ведь недавно я записала его в потенциальные убийцы! Я наедине с ним в пустой квартире, без света, поздним вечером. Самоубийца! Русский вариант камикадзе!
Ну кто боится кротов три раза в месяц?
— Что-то не так, Надя? — заметив мою внутреннюю перемену, очнулся от задумчивости Алик и поставил чайник на газ-плиту.
Да, очень подходящее выражение. Что-то не так! Знать бы только, что именно.
— Если ты в норме, тогда я, пожалуй, пойду.
— Можно попросить об одолжении? — остановила его я, видимо, решив подохнуть не своей смертью. — Выгуляй Пешку, пожалуйста.
Крота будто несколько раз переехал грузовик, но он не смог отказать.
Пока я переодевалась, Лизавета начала имитировать Витаса. Меня покорежило от этого взволнованного, пронзительного мяуканья. Взяв свечу, я подошла к проему. Кошка стояла на сумке и смотрела в сторону зеркала. В сумраке я с трудом ее узнала: обычно гладкая и лоснящаяся, как угорь, сейчас она походила на дикобраза. Шерсть стояла дыбом, хвост — толстенной елкой, а на спине топорщился острый гребень. Она явно была напугана и озлоблена, как если бы столкнулась с соперницей, решившей обидеть ее котят.
— Лизка! — прикрикнула я на нее, чувствуя сжимающий желудок спазм. — Мало мне было Пешки! Еще ты туда же!
Кошка нервно дернула хвостом, отмахнувшись от моих неуместных бредней, и улеглась на сумке, глядя на мое отражение в зеркале. Я едва не выронила свечу, когда рядом со мной открылась входная дверь. Если бы вовремя не увидела забежавшего Пешку, вскрикнула бы, подумав, что кто-то ворвался в квартиру. Так, кажись, я уже становлюсь параноиком. Если Алик и впрямь задумал меня доконать, то он на верном пути.
— Что случилось? — спросил он, когда я отобрала у него ключ и закрыла дверь. — Что ты делаешь? Я же собираюсь уходить. Зачем ты за…?
— Останься у меня сегодня! — добровольно накинула я себе петлю на шею. В сравнении с тем, что творилось, кротовые заскоки казались детскими шалостями.
— Ты серьезно, что ли?
— Переночуешь в зале. Там раздвижной диван! Я боюсь остаться одна. Пожалуйста!
— Но… я… это несколько… Ладно, раз ты просишь.
Крот пожал плечами и начал раздеваться. Я отошла к стене и осмотрела его, так сказать, оценила воображаемую опасность. Для бонуса, прилагавшегося к турне по городам Турции, где путешествовала его мать, он был и впрямь необычным экземпляром. Живой пример дружбы народов мира! Бабка — еврейка, дед — эстонец, отец — наполовину турок, на другую половину — грек. Какой национальности сам Алик — я всегда затруднялась ответить, а вот паспорт смело заявлял, что он — русский. Горючая смесь не сочетаемых компонентов. Или наоборот уравнивающая все дозированные пропорции? И это я думаю о своем предположительном душегубе? Или спасителе, за которого прячусь от заходов кошки? Черт те что!
Забрав с собой свечу и пожелав спокойной ночи, я ушла в спальню и легла. Долго прислушиваясь, удостоверилась, что Алик лег на скрипучий диван. В воцарившейся тишине я покатилась в хрупкую прострацию сна. От каждого шороха просыпалась и вымученно открывала глаза, всякий раз видя часть комнаты, безмятежно дремлющей в свете стоявшей на тумбе свечи. И так снова и снова, пока не уверовала в то, что мне опасаться нечего.
И все же что-то выдернуло меня из сгустившейся дремы, и я открыла глаза, всматриваясь в глубины полумрака. Вначале я не поняла, что изменилось в обычной картине.
Ага, вот что! Свеча больше не горела! С трудом разняв слипающиеся веки, я оцепенела, увидев рядом с кроватью четко очерченный силуэт Алика. Он стоял совсем близко, сжимая в руках маленькую подушку, и поблескивающие стекла его очков были направлены в мою сторону. У меня занемели ноги от вида этой неподвижно-осторожной фигуры, созерцавшей свою жертву.
Вот сейчас он сделает всего один шаг и опустит подушку мне на лицо, чтобы не пришлось искать другую возможность подорвать мое здоровье. Я ждала, не выдав себя, и готовилась завопить, как только он сделает хоть одно движение в мою сторону. И это ожидание было невыносимым. Алик просто стоял и смотрел на меня, словно кошка, впиваясь ногтями в подушку, сжимая и разжимая пальцы. Вот так, а еще недавно, всего пару часов назад, мои опасения выглядели бредом! А выходит, у меня и впрямь есть повод не доверять Алику.
