Отчего-то никто не обратил внимания на этот намек Иисуса о приближающейся кончине, и на следующий день все отправились в столицу. Народ знал о прибытии Иисуса. Собралась огромная толпа. Иисус въехал в город на «молодом осле», и люди «взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!» (Ин. 12: 13–14). Иисус, ведая, что время Его пришло, не пытался их утихомирить. Впоследствии день этот станет отмечаться в христианстве как Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресенье). Иисус подождал, пока волнение уляжется, и, вместо того, чтобы творить чудеса, как ожидали первосвященники, провел первые три дня, понедельник, вторник и среду, в основном в молитве на Елеонской горе за городом. В это время Иуда Искариот, искушаемый сатаной, пошел к фарисеям и сказал: «что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мф. 26: 15–16). Лучший случай, по Иудину мнению, должен был представиться в четверг, после вечерней трапезы, когда Иисус пойдет на гору, чтобы помолиться. Стемнеет, никого не будет рядом, и тогда Иуда (так он обещал первосвященникам) укажет на Иисуса, поцеловав Его в знак приветствия. Фарисеи боялись толпы, сопровождавшей Иисуса днем, и согласились, и сказали, что придут вместе со стражей храма.
Еврейская Пасха, или праздник опресноков, по традиции отмечался семь дней. В четверг полагалось устраивать пир, после которого, в пятницу, люди постились. В субботу праздновали Песах. Ученики спросили Иисуса, желает ли Он устроить пир. Он ответил: «…пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним, и куда он войдет, скажите хозяину дома того: Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую; там приготовьте нам» (Мк. 14: 13–15). Они повиновались. Все вышло так, как говорил Иисус – и в четверг вечером двенадцать учеников собрались вместе за столом.
Иуда Искариот был среди них, ибо ему предстояло указать на Иисуса храмовым стражникам, когда попозже, в тот же вечер они придут, чтобы схватить Иисуса, как было условлено. Иоанн, пишущий о себе так: «один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса» (13: 23), заметил, что Учитель «возмутился духом» и сказал: «…один из вас предаст Меня». Тогда «ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит». Петр сделал знак Иоанну, «чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему… Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин. 13: 24–30).
Кажется чрезвычайно удивительным то, что предупреждение о предательстве не насторожило остальных одиннадцать апостолов: ведь их жизни тоже были в опасности. Не обратили они внимания и на повторявшиеся признания Иисуса, что час высшей Жертвы настал. Наверное, все могло быть иначе, присутствуй на Тайной вечере женщины. Женщины более чутки к таким намекам: к тайным знакам, вещим снам, ко вздохам и очевидным признакам беспокойства в поведении Иисуса. Но Его Матерь, Марию, и Марию Магдалину, и Марфу и Марию из Вифании, и Иоанну и Сусанну (вероятно, своим попечением и припасшую пиршественных яств), на вечерю не позвали. Праздник был сугубо мужским, как и все трапезы во время празднования Песаха. Так пожелал Сам Иисус. Лука повествует, что Иисус начал ужин словами: «очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания» (22: 15). А Иоанн описывает последний урок смирения, который показал Иисус, омыв ноги ученикам Своим (13: 4–12). «Он… снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался. потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан». Петр воспротивился этому.
Иисус: Если не умою тебя, не имеешь части со Мною.
Петр: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову.
Иисус: Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все (имея в виду Иуду).
Как свидетельствуют три Евангелия (Мф. 26: 26–30; Мк. 14: 22–26; Лк. 22: 14–20), Тайная вечеря послужила для Иисуса поводом положить начало символическому обряду, связывавшему вкушение хлеба и вина с близящимся Жертвоприношением Тела Иисусова и пролитием Его крови. Здесь чрезвычайно важны слова, и они почти полностью совпадают во всех трех текстах, а также частично цитируются в Деяниях святых апостолов (2: 42–46; 20: 7) и в Первом послании св. апостола Павла к коринфянам (1: 10–16; 11: 24–25). Иисус сказал, что вечеря была последней трапезой, которую Он вкушает перед Жертвоприношением, и что Он не будет «пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие» (Лк. 22: 18). Потом Лука повествует: «И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается». В своем Послании к коринфянам Павел особо выделил эту реплику Иисуса, переданную Лукой: «…сие творите в Мое воспоминание».
Любопытно, что Иоанн, присутствовавший на Тайной вечере, не упоминает об этих словах и не говорит, что Иисус настаивал на таинстве Святого причастия. А ведь уже в течение двух десятилетий после смерти Иисуса причастие стало средоточием обряда при христианском богослужении, когда бы верующие ни собирались вместе, – и остается таковым вплоть до наших дней. Но Иоанн уже ранее упоминал подобные слова Иисуса, когда Учитель накормил хлебами пять тысяч человек, Он называл себя «хлебом жизни»: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин. 6: 51). Более того, Иоанн вместо этого приводит длинную эсхатологическую речь, в которой говорится о смерти, суде, об аде и Небесах, задуманную Иисусом как последняя проповедь, обращенная к Его ученикам. Она включает в себя некоторые из самых известных высказываний: «Пребудьте во Мне и Я в вас»; «Я есмь лоза, а вы ветви»; «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте»; «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам»; «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходил к Отцу, как только через Меня»; «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам…»; «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»; «Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, ибо Я иду к Отцу» (Ин. 15: 4, 5; 14: 1, 2, 6, 27; 15: 13; 16: 16).
По окончании Тайной вечери Иисус вместе с одиннадцатью апостолами пел гимн. Порой евангельским гимнам уделяется недостаточно внимания. Песнь Пресвятой Богородицы, Песнь Захарии, «Ныне отпущаеши» Симеона и «Слава в Вышних Богу», хвалебная песнь Ангелов (все они записаны в Евангелии от Луки) – этот список дополняет осанна и хвалебные восклицания на Вход Господень в Иерусалим. Пожалуй, самые первые строки Евангелия от Иоанна можно звать гимном Слову, изначально выстроенным в три стиха.
Жаль, что до нас не дошел текст гимна, исполненного на Тайной вечере. Однако не подлежит сомнению, что именно благодаря вечере Господней в христианстве существует таинство Святого Причастия, ибо в Деяниях святых апостолов описывается, что ранние христиане приобщались Святых Даров и преломляли хлеб «в веселии и простоте сердца» и «хваля Бога» – по всей видимости, они пели гимн (Деян. 2: 46–47). И вполне естественно, что последний гимн, упомянутый в Евангелии, был бы наполнен радостью и благодарностью: ведь он прозвучал до того, как настало время Страстей Господних.
Комната, которую ныне показывают в Иерусалиме как горницу, где состоялась вечеря Господня, по всей видимости, вовсе не то самое строение, хотя место, вероятно, указано правильно. Напротив, Елеонская гора и Гефсиманский сад – наверняка те самые, которые описаны в Евангелиях. По словам Луки, Иисус снова и снова предупреждал учеников о грядущих бедах. Когда Петр сказал: «Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти», на что Иисус с горечью отвечает: «…говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня». Учитель также предупреждал, что в будущем понадобятся деньги, что придется продать свое добро, дабы купить мечи. Они ответили: «Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22: 38). Тогда они вошли в сад, вероятно, принадлежавший богатому последователю Иисуса. Спаситель велел ученикам молиться, «и Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился» (Лк. 22: 41).
Эту долгую молитву традиционно называют Гефсиманским борением, поскольку Иисус и просил «чашу сию» «пронести мимо» Него, и покорялся воле Отца Небесного: «…не Моя воля, но Твоя да будет». Лука говорит, что, «находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». И явился Ему Ангел с небес, «и укреплял Его», но как Лука об этом узнал – неясно: когда Иисус закончил молитву, «Он пришел к ученикам, и нашел их спящими от печали» (Лк. 22: 42–45). Молился Иисус довольно долго (в повествовании Матфея Он три раза возвращался к апостолам и каждый раз находил Своих учеников спящими). Это показывает, как Иисус соединяется с Отцом Небесным в истовой молитве, не скрывая страха, ужаса и отвращения перед предстоящим распятием. В то же самое время Иисус с мужеством и решимостью отринул от Себя Свой страх и приготовился к смерти. Последующее спокойствие Иисуса, с которым Он вынес мучения и издевательства, явилось итогом тщания, с коим Он подготовил Себя молитвой. И это один из важнейших уроков, которые преподают нам Страсти Христовы.
