Она во все глаза уставилась, раскрывая их пошире, и в итоге спустя минуту тщательного разглядывания, заметила, как пространство рядом с Чонгуком было немного искажено.
— Шуга может становиться невидимым? — поражена выдохнула Рен, сложив два и два в своей голове. Хосок утвердительно кивнул, и вернулся на импровизированное поле боя.
Ногицунэ прислонилась плечом к деревянной балке на крыльце и, пошарив по карманам, вытянула оттуда сигарету с зажигалкой. Уже через пару секунд она пускала никотиновые кольца в воздух и увлеченно следила за снежной битвой.
— Очаровательно, правда? — знакомый голос обжег затылок девушки, заставляя её дернуться и обернуться. Чимин чуть наклонил голову в бок, поглядывая на неё лукаво, и улыбался. Рен не понимала на кой черт они притащили с собой на хвосте и Пака, но видимо первый снег и радость от этого события затуманили всем трезвый рассудок.
Девушка чуть пожала плечами и поспешила отвернуться, давая понять, что за сим разговор окончен, но горячее дыхание врезалось в обнаженный участок кожи на затылке.
— Это всё так странно и глупо, и мило, — тихо проговаривал Чимин, но у Рен в ушах свистело так, что казалось перепонки вот-вот лопнут. Она замерла на месте, будто приклеилась к доскам, только глаза мазали по разноцветным шапкам в поисках знакомой макушки. — С виду даже не скажешь, что через две недели все будут готовы перегрызть друг другу глотки.
Он щелкнул зажигалкой у неё за спиной, отходя чуть в сторону, в нос мгновенно ударил запах вишневого табака. Рен по привычке чуть сморщила нос и почувствовала, как с языка едва не сорвалось рефлекторное «ты че как телка?». Она сглотнула комок невысказанных слов и поймала на себе пристальный взгляд угольно-черных глаз Чонгука. Рен была готова поклясться, что Чимин это тоже увидел, потому что его рука легла ей на плечо, прижимая к себе ближе. Она дернулась в сторону, но пальцы сильнее сжали плечо, не давая вырваться.
— Ты совсем что ли страх потерял? — зашипела девушка, комкая в руках края чужой куртки, лишь бы равновесие удержать и не свалиться прямиком в ноги Чимина.
— А что такое? — с наигранным непониманием хмыкнул Пак. — Боишься, что хозяин не так поймет?
Живот прошило раскаленным прутом, внутри всё неприятно задребезжало и зашипело, словно масло на раскаленной сковороде. Чиминовы слова проникали и оседали там запахом вишневого табака. Рен снова попыталась оттолкнуться, но парень обхватил её за талию, практически впечатывая в себя. Она облизнула пересохшие губы, не имея возможности даже глотнуть воздуха, настолько близко были его губы. Чимин улыбаясь склонился к её уху и прошептал:
— Интересно, а Чонгук уже знает какая сладкая ты на вкус?
Сердце замерло, грудь сдавило тисками из рук, влажный след на чувствительной коже под мочкой уха алел и жёг. Хотелось протянуть руку и растереть сильнее или собрать пригоршню снега и приложить к ожогу. Краем глаза она заметила, как Чонгук рваными шагами бросился куда-то в сторону. Злость на Чимина собиралась в точке, где секундой ранее были его губы, и плавилась, стачивая острые края, принимая более осмысленные формы.
— Знает, — решительно заглянув ему в глаза, произнесла Рен, от удивления он даже ослабил хватку. Она этим сразу же воспользовалась, вырываясь из клетки и сбегая по крыльцу вниз.
Дыхание у неё напрочь сбилось к тому моменту, как она нагнала Чонгука у его комнаты. Она схватила его за рукав слишком резко и дернула на себя слишком быстро, он не успел подготовиться, поэтому она неожиданно столкнулась с его искренностью. Не было привычной маски, будто кожу сняли, обнажая содержимое аж до кости. Ему было больно, а ещё он был зол и где-то на периферии серой кляксой размазалось разочарование.
Хотела искренности? Лови и только попробуй не унести её всю.
— Прости, — сдавленно пискнула Рен, растеряв весь свой запал и колючесть. Она вдруг ощутила, как её придавило плитой из невысказанных слов. Захотелось обхватить его красные от холода ладони, согреть их в своих, а ещё рассказать ему всё-всё, но разве она могла? Где-то там на окраине сознания прорезался голос её младшей сестры: «Не надо, онни, пожалуйста».
— За что? — неожиданно резко и колко спросил Чонгук, с силой выдергивая свою руку. Её собственная мгновенно плетью повисла в воздухе. — За то, что тебя — моего фамильяра — у всех на глазах зажимает мой соперник?!
— Да, прости, я не должна была ему позволять, но он так неожидан…
Входная дверь внизу громко хлопнула, впуская в дом гостей, и Чонгук с силой толкнул её в свою комнату, запирая за собой. Он подошёл к ней вплотную и сжал пальцами одной руки щеки, заставляя девичье лицо сморщиться практически в гармошку. Он притянул её к себе до опасной близости. Взгляд хаотично бегал по щекам, раскрасневшимся от мороза и — черт бы его побрал — Чимина, перебегал к глазам и спускался на губы. Чонгук обжигал своим дыханием, заставляя волосы на загривке встать дыбом. Понимания в нем сейчас ровно ноль, а вот ярость с ревностью можно было лопатой грести и до конца недели не управиться.
— Я ведь говорил, что требуется от моего фамильяра, — цедил сквозь зубы, — ты решила разочаровать меня окончательно?
Под ребра будто пучок иголок воткнули и провернули по часовой стрелке. Она отрицательно замотала головой, ловя себя на том, что сегодня день откровений какой-то — первый раз увидела Чонгука таким счастливым и таким злым.
— Хорошо, потому что ещё один подобный фортель, и я лично придушу тебя, — и словно в доказательство своих слов он сместил руку с лица на шею, поддевая пальцами чокер и стягивая его удавкой. — Поняла меня?!
— Д-да, — скрипнула Рен, всё ещё чувствуя горячее дыхание на своей коже. Она понимала о чем он говорит, но не понимала, почему он все ещё так опасно близко к ней. Девушка судорожно скользнула языком по вновь пересохшим губам.
— Не провоцируй меня, — просипел Чонгук, и Рен удивленно распахнула глаза от непонимания. — Я всё ещё не решил чего хочу больше: убить прямо сейчас Чимина, выпороть тебя ремнем или поцеловать, — голос у него был всё такой же тяжелый, но уже не такой опасный. Рен вдруг заметила, как его будто бы попустило от гнева, и теперь он принялся играть с ней, ослабевая хватку на шее до терпимых и даже извращенно приятных ощущений. — А ты как думаешь, что лучше всего сейчас сделать?
«Ничего» застряло костью в горле, а наружу вылезло тягучее и совсем плохое:
— Поцеловать.
Он голову на бок склонил, улыбаясь уголками губ очень лукаво, брови насмешливо изогнулись. Рука снова переместилась с шеи на лицо, но в этот раз с какой-то твердостью. Большим пальцем он провел по её губам и наклонился очень близко, вжимаясь носом в щеку и едва касаясь своими губами её.
Сердце опять и опять пропускало удары, она разучилась дышать, замирая в тягучем мгновение и не замечая, как что-то лязгнуло. Всё происходящее было, как в тумане и где-то очень далеко, а она оказалась под толстым ватным одеялом через которое окружающие звуки не доносились вообще.
— А я вот думаю, что лучше выпороть, — хмыкнул Чонгук, снова задевая её губы своими.
Когда смысл слов начал доходить до неё, она вдруг поняла, ощутила и услышала всё. Взгляд съехал вниз, чтобы убедиться — лязгающий звук принадлежал железной пряжке ремня. Глотку сдавило не то от отчаяния, не то от странного, иррационального предвкушения.
Орудие пыток плавно заскользило, вырываясь из джинсовых шлеек, а Рен неуверенно пятилась назад. Ей всё казалось, что с каждым шагом она опускалась ниже и совсем скоро могла оказаться на коленях. Чонгук придавливал, припечатывал к полу своей решимостью и темным взглядом, на дне которого плескались игривые огоньки. Никогда до этого Рен не ощущала себя чьей-то добычей. Даже в лесу, стоя напротив охотников, которые угрожали её сестре, она не дрожала, но сейчас. Сейчас она впервые почувствовала себя кроликом перед очень голодным удавом.
А Чонгуку, кажется, на это было ровным счетом плевать. Он надвигался стеной на неё, выразительно поглядывая исподлобья. Рен показалось, что она услышала щелчок, с которым обычно захлопываются клетки, когда уперлась бедрами в стол. Бежать было некуда и не то, чтобы очень хотелось, скорее было любопытно, что он сделает дальше.
