Культ Исиды, которую почитали все без исключения подданные Клеопатры, был надежной основой для единства двух культур. В стране, у жителей которой нередко было два имени, египетское и греческое, древняя богиня сделалась не только религиозной, но и национальной святыней. В ее образе слились Венера, Гера, Деметра, Афина и Афродита. Храмы богини возвышались по всей Александрии; ее терракотовые статуи украшали дома многих горожан. Правда, у иностранцев властное и чувственное женское божество вызывало оторопь. Римский мир отчаянно сопротивлялся чужеродному верованию, занесенному александрийскими купцами. Сам Цезарь запретил пускать в город жрецов Исиды. Ее первый храм появился на Капитолийском холме еще в восьмидесятом году до нашей эры. Во времена Клеопатры его не раз сносили и отстраивали вновь. Трепет перед богиней был столь силен, что, когда в пятидесятом году храм в очередной раз решили снести, ни один каменщик не взялся за топор. В результате консулу пришлось прилюдно каяться: снять тогу и бичевать самого себя.
Трудно сказать, что произошло раньше: то ли царицы из рода Птолемеев решили использовать культ грозной богини, чтобы укрепить свою власть, то ли, сделавшись покровительницей правящего дома, Исида обрела черты воительницы и властительницы[24]. Как бы то ни было, она воплощала равноправие полов. Согласно некоторым источникам, Исида сделала женщин равными мужчинам. Ну чем не Клеопатра? В честь рождения Цезариона молодая мать приказала отчеканить монеты, на которых он был изображен в виде Гора, сына Исиды (такой образ годился для обеих культур. Младенец на монете с таким же успехом мог быть Эротом, сыном Афродиты). Дальнейшие события лишь укрепили связь Клеопатры с Исидой, чью роль она исполняла не в пример другим Птолемеям буквально и последовательно. На официальных церемониях царица появлялась в облачении богини: льняном плиссированном платье и мантии с радужными полосами, обернутой вокруг бедер и левого плеча и скрепленной на груди, надевая под них удобный греческий хитон. Шею Клеопатры оплетало ожерелье в несколько рядов, голову венчала диадема или, в особенно торжественных случаях, древняя корона фараонов с перьями, солнечным диском и коровьими рогами. Спустя сорок семь лет место матери-Исиды займет другая мать, но изображать ее будут так же.
Материнство не только упрочило власть Клеопатры, — что ни говори, а народ предпочитал видеть в своей владычице мать, а не роковую женщину — но и укрепило ее связи со жреческим сословием, получившим от нее немалые привилегии. В этом царица пошла по пути своего отца. Даже в изгнании Авлет строил храмы и не забывал задабривать жрецов. Они имели большое влияние на простой народ и исподволь вмешивались в государственные дела. В ту эпоху храмы были не только религиозными, но и экономическими центрами, и греческая бюрократия то и дело пересекалась с египетским клиром. Министр финансов мог одновременно отвечать за кормление священных животных, а сборщик податей при храме торговать тростником. Высокопоставленные служители мемфисских храмов все как один были богатыми купцами или важными сановниками при дворе Клеопатры. Жрецы выполняли роли судей и нотариусов, храмы нередко становились мануфактурами, школами, биржами. Туда приходили заключить сделку, показаться лекарю, занять мешок зерна. В сорок шестом году Клеопатра даровала право укрытия храму Исиды, а в конце своего правления — синагоге в южной дельте (хотя нельзя исключать, что это был не совсем дар. Евреи считались хорошими солдатами, а царица как раз собирала армию). Беглеца, попросившего убежища в храме, не могли выгнать или выдать властям. Последняя надежда для изгоев, объявленных вне закона. Кроме того, жрецы давали деньги в рост; случалось, что и самим Птолемеям.
На плечах жрецов лежала забота о наблюдениях за разливами Нила, от которых без преувеличения зависела жизнь всей страны. Река могла щедро одарить, а могла наслать мор. Разлив на семь метров означал грядущие бедствия. На шесть с половиной сулил хороший урожай. Разлив на пять с половиной метров оставлял на берегу толстый слой синевато-серого ила, верный признак того, что грядут тяжелые времена. Безумие, охватившее весь Египет в сорок седьмом году, не миновало и его реку. Во время путешествия Клеопатра видела своими глазами: уровень воды катастрофически низок. В результате Нил разлился всего на два метра; то был самый плохой показатель за всю историю (засуха означала скорый экономический коллапс и новый мятеж не позже осени). От египетской реки зависели судьбы целого государства и каждого его жителя. Один египтянин заключил со своей матерью договор, что будет снабжать ее зерном, маслом и солью, пока уровень воды не дойдет до определенной отметки; тогда наступит ее черед заботиться о его закромах. В каждом прибрежном храме была шкала для измерения уровня воды, и жрецы неустанно следили за ним, ежедневно сравнивая результат с показаниями прошлых лет. Так чиновники Клеопатры могли прикидывать размер будущего урожая и определять величину податей. Египтяне обожали всяческие подсчеты, измерения и сравнения. Не удивительно, что они так продвинулись в геометрии. Стремление во что бы то ни стало зафиксировать все происходящие события дало толчок развитию исторической науки, хотя ее, конечно, трудно назвать точной. Сама Клеопатра видела свое предназначение и почетную обязанность в том, чтобы досыта кормить народ. Царица не зря носила титул Владычицы Изобилия; она твердо прегрождала путь голоду, не пуская его к своим подданным. Существовавшая тогда экономическая система не позволяла делать большие запасы. В тяжелые времена Клеопатре ничего не оставалось, как только открыть царские амбары. «Пока я царствовал, никто не голодал», — писали на стенах храмов в память об умерших правителях. Античная пропаганда руководствовалась теми же целями и принципами, что и современная. Связь между желаемым и действительным подчас оказывалась совершенно эфемерной, если вовсе существовала.
К середине сорок седьмого года Клеопатра полностью избавилась от неверных царедворцев и опасных родственников. Волнения улеглись, страна успокоилась, но у царицы все равно хватало дел. «Тот, кто знает, сколько слов правителю приходится прочесть и написать за день, не станет наклоняться, чтобы подобрать с земли корону», — сетовал один из монархов того времени. Государство Птолемеев отличал бюрократический аппарат чудовищных размеров — прямое следствие богатой папирусами письменной культуры, централизованной экономики и маниакальной страсти к бесконечным переписям и пересчетам. Греческий историк Диодор составил распорядок дня типичного эллинистического монарха, такого, как Клеопатра. День начинался с чтения посланий, приема гонцов со всей страны и отчетов чиновников о текущем положении дел. Царица принимала жрецов и посланников соседних государств. Если они пребывали в добром здравии, и дни их ничто не омрачало, то и она — в соответствии с принятой тогда официальной формулой — встречала утро в добром расположении духа. Потом наступало время принятия решений. Клеопатра диктовала писцам указы и подписывала их, порой обходясь одним именем, а иногда ставя под ним властное «Быть по сему». Лишь покончив с неотложными делами, она могла принять ванну, одеться, привести себя в порядок и совершить возжигание в честь богов. Вскоре наступал час приема просителей. Бесконечные отупляющие аудиенции были сущим мучением; случалось, цари засыпали посреди очередного разбирательства. Обязанности Клеопатры почти не отличались от добродетелей Исиды: она вершила суд, командовала армией и флотом, решала экономические проблемы, вела переговоры с соседними державами, надзирала за храмами, устанавливала цены, составляла графики сева, распределяла семена, следила, чтобы каналы чистили вовремя, а в амбарах не переводилось зерно. Она была судьей, первосвященником, царицей и богиней. Порой — и день ото дня все чаще — Клеопатре приходилось брать на себя обязанности собственных министров. Она управляла армией светских и религиозных чиновников, отвечала за политические и торговые связи Египта с внешним миром. Борьба за интересы государства съедала почти все ее время. Впрочем, как заметил тот самый античный правитель, абсолютная власть полностью поглощает властелина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
