Дочери Авлета досталась в наследство разоренная страна. «Республика, унаследованная нами от предков, была подобна сказочно прекрасному полотну, чьи краски потускнели от времени», — произнес когда-то Цицерон. Для Египта эпохи Клеопатры эти слова были более чем справедливы: его лучшие дни остались позади. Авлета ненавидели за то, что он обложил народ непомерными налогами, надеясь вернуть Риму долги. Клеопатра выплатила долг и осталась с пустой казной (когда до Рима дошла весть о смерти ее отца, у всех возникли два вопроса: кто теперь правит в Египте и кто вернет нам наши деньги). По одной из версий, Авлет просто-напросто растратил накопленные предками богатства. Что оставалось Клеопатре? Царица решительно взялась за дело, втрое обесценив национальную валюту. Она не стала чеканить новые золотые монеты и по примеру отца отказалась от серебра. Эпоху Клеопатры можно назвать бронзовым веком. При ней в Египте снова стали вырабатывать этот почти забытый металл. Затем последовало по-настоящему радикальное новшество: введение денежных единиц разного достоинства. Отныне о ценности монеты судили не по весу, а по внешнему виду.
С тех пор Клеопатра была весьма осмотрительна в финансовых делах. Когда Рим снова попросил о помощи, она не стала слишком глубоко залезать в казну, дав понять, что ее возможности не безграничны. На то у нее была веская причина. Царица не желала становиться римской марионеткой. В пятьдесят восьмом году Авлету было не на что нанять войско, чтобы отвоевать Кипр и трон. Когда Птолемей устроил переворот, у Клеопатры деньги нашлись. Одержав верх в борьбе за власть, молодая правительница спасла экономику и добилась стабилизации в стране. Судя по интересу, который сильные мира сего проявляли к ее персоне, сама царица была сказочно богата. Деревни Верхнего Египта процветали. Культура бурно развивалась. При Клеопатре александрийцы — в мирное время их с новой силой одолела тяга к прекрасному — создавали невиданные доселе шедевры в невиданном доселе количестве. Дошедшие до нас великолепные образцы резьбы по алебастру и росписи золотом по стеклу помимо прочего свидетельствуют о том, что ее правление пришлось на тучные годы.
Велико ли было богатство самой Клеопатры? В царских амбарах и сокровищницах хранилась половина всего, что производили и выращивали в Египте. Годовой доход царицы составлял примерно двенадцать — пятнадцать тысяч талантов в год. Для любого тогдашнего монарха это была поистине астрономическая сумма. Как подсчитал современный историк: «Это заработок всех управляющих хедж-фондов вместе взятых». Инфляция уже тогда была серьезной проблемой, но египетских серебряных монет она касалась меньше, чем бронзовых. Самое пышное погребение из всех возможных или пир в царском дворце стоили не больше одного таланта. Штраф в полталанта означал полное разорение для египетского крестьянина. Высокопоставленный служитель культа зарабатывал в год пятнадцать талантов. То была царская лепта: Птолемей Третий «одолжил» в Афинах подлинники Эсхила, Софокла и Еврипида под залог в пятнадцать талантов и легко пожертвовал ими, чтобы не возвращать бесценные рукописи. Пираты хотели потребовать за молодого Цезаря выкуп в двадцать талантов, но тот, будучи Цезарем, оценивал себя не меньше, чем в пятьдесят и в результате выбрал плен. Два блистательных монумента в честь любимой обошлись бы вам в двести талантов. Цены в государстве Клеопатры кусались, особенно в первые годы, когда Нил проявил свою строптивую натуру. Однако даже на самый взыскательный взгляд — например, на взгляд влиятельных римлян — она была ошеломляюще богата. По мнению Красса, богачом можно было назвать лишь того, кто мог содержать большое войско[26].
С внутренней политикой Клеопатра управлялась на удивление ловко. Ей удавалось не потеряться в безбрежном море прошений. Народ любил свою царицу. В Верхнем Египте, кипевшем, как котел предыдущие полтора века, за время ее правления не произошло ни одного бунта. Летом сорок шестого у Клеопатры не было ни единой причины для беспокойства за свою власть. Вода в Ниле прибывала, как положено. И царица начала потихоньку отдавать распоряжения придворным, командующим флотом, нянькам и кормилицам. Слуги складывали полотенца, посуду, кухонную утварь, лампы, простыни, ковры, подушки. Вместе с годовалым Цезарионом и пышной свитой Клеопатра собиралась в Рим. Среди писцов, глашатаев и стражников, которых она брала с собой, нашлось место и для брата-соправителя; горький опыт многих Птолемеев подсказывал, что возможного претендента на трон лучше держать подле себя. Трудно сказать, что звало Клеопатру в путь: политические соображения или тоска по любимому. Возможно, она хотела показать Цезариона отцу. Скорее всего, царица ждала вестей от Цезаря, вернувшегося в Рим после трехлетнего отсутствия. Возвращение полководца из Северной Африки, где он сокрушил последних сторонников Помпея, почти совпало по времени с визитом Клеопатры. Можно не сомневаться, что царица не покинула бы Египет, не будучи уверенной, что в ее отсутствие не случится никакой беды. И ни за что не отправилась бы в Рим, если бы не знала, что ее ждут.
Первое в жизни путешествие по Средиземному морю далось царице нелегко. Даже при самом лучшем раскладе пускаться в плавание было весьма рискованно; вспомним Герода, ставшего жертвой кораблекрушения. Иосифу Флавию, римско-иудейскому историку, столь ядовито отзывавшемуся о Клеопатре, пришлось провести ночь среди беснующихся волн. Рискнем предположить, что наша героиня была не самой храброй мореплавательницей на земле. В дороге она нервничала, и немудрено. На борт корабля взошла не простая женщина, а царица в сопровождении лекарей, философов, евнухов, швей, поваров, не говоря уж о малютке Цезарионе и его кормилицах. Клеопатра везла дорогие подарки: бочонки с нильской водой, ткани, корицу, гобелены, алебастровые горшки с благовониями, золотые кубки, мозаику, леопардов. Все для того, чтобы поддержать репутацию и продемонстрировать римлянам богатство Египта. Для закрепления эффекта в Рим везли небывалую диковинку — живого жирафа (те, кому довелось впервые увидеть это удивительное животное, утверждали, что оно очень похоже на верблюда — если не считать пятен, впечатляющих размеров, длинных ног и, конечно, шеи). Скорее всего, Клеопатра пересекла море на военном корабле, например, на одной из маневренных тридцатишестиметровых парусных трирем, которыми был оснащен ее флот.
Давно запланированную и старательно подготовленную поездку едва ли можно было назвать увеселительной прогулкой. В те времена цари редко отправлялись в путешествия без всякой цели, ради удовольствия[27]. У Клеопатры не было нужды покидать столицу тайком, как поступил ее отец. В александрийской гавани собралась такая большая и пышная флотилия, какой горожане не видели по меньшей мере четверть века. То была откровенная демонстрация богатства и могущества. Над толпой, собравшейся проводить свою царицу, звучала музыка, летели в небо радостные возгласы, клубился ладан. Стоя на палубе, Клеопатра слушала славословия и вглядывалась в счастливые лица подданных. Потом портовую толчею сменила пальмовая роща, остался позади колосс, сверкнула золотом кровля Серапеума; маяк был виден еще долго, но постепенно и он превратился в едва различимую точку на горизонте. Прежде Клеопатре не доводилось смотреть на его известняковые стены и зеркала с моря. Еще четыре часа после отплытия путники могли различить вдали очертания статуи Посейдона, пока она не растворилась в серебристой дымке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
