Наконец они сказали себе, что Сердар, вероятно, тоже нашел какой-нибудь проход и для возвращения избрал путь по вершине горы до того места, которое открыл Сами, а там уже спустился вниз… Такое предположение было маловероятно, но утопающий хватается и за соломинку. Форсированным маршем вернулись они к тому месту, где их ждал Сами, но и тут не узнали ничего нового. В глубоком отчаянии направились все трое обратно к пещере, откуда с таким воодушевлением они выходили еще сегодня утром.
Сомнения не было. Сердар погиб или от пули шпиона, изменника, подкупленного англичанами, или в зубах одной из тех черных пантер, которых так много в этом месте. Один только молодой Сами, в непоколебимой вере в заезду своего хозяина, качал головой и на все доводы товарищей отвечал:
– Сахиба не так просто убить!
Напрасно доказывал ему Рама, что в такой час Сердар не может бродить по джунглям.
– Мы же ходим здесь, – отвечал метис с непоколебимым убеждением.
– Но мы здесь его ищем.
– Пусть так! – отвечал Сами, которого никто не мог переубедить. – Но тот, кому неизвестно, что нас задерживает здесь, как Барнету, например, разве не может он объяснять наше отсутствие, как мы отсутствие Сердара? Не правда ли? Мы не знаем дел Сердара и не можем ничего сказать.
В подтверждение этого он снова повторил свою любимую фразу:
– Сахиба не так просто убить!
И после минутного размышления прибавил:
– Я даже убежден, что Сердар вернется к нам. Это мне сказали дружественные духи.
Сын священника, Сами мог по пальцам пересчитать всю иерархию дэвов, или низших духов, которые по поручению богов руководят людьми, и питал абсолютное доверие к их внушениям.
Что же делал Боб, пока происходили эти драматические события в джунглях?
После ухода друзей он начал с того, что, уютно расположившись, позавтракал остатками молодого оленя, убитого им накануне. Несколько сорванных им стручков индийского перца придали мясу превосходный вкус, а большой корень иньяма послужил ему приятной заменой хлеба. Одна или две бутылочные тыквы, наполненные пальмовым соком, который уже начал бродить, надлежащим образом спрыснули это пиршество, а закончилось оно фруктами. Затем он закурил трубку и, развалившись в тени большого тамаринда, защищавшего его от жгучих лучей солнца, с наслаждением предался отдыху и мечтаниям, отложив до вечера свой визит к уткам, о которых он не забывал ни на минуту.
В довершение блаженства небо, словно желая сделать этот день самим совершенством, послало ему самые приятные сны. Сведя счеты с Максуэлом посредством дуэли, он после торжества восстания получил обратно все свои чины и привилегии, а также все богатства, конфискованные англичанами. Он возвратился в свой дворец и из рук самого набоба Дели получил орден великого офицера Зонтика и титул субедара Декана, который соответствует маршалу Франции. Заваленный по горло разными почестями, он призвал к себе своего младшего брата Вилли Барнета, которого очень любил, потому что никогда не видел, чтобы передать ему свои бесчисленные привилегии. Он уже составлял заговор вместе с начальником черных евнухов, чтобы задушить старого набоба[34] Дели согласно требованию всего народа, который желал провозгласить императором его, Барнета, когда вдруг проснулся.
Он испустил глубокий вздох удовлетворения.
– Какое счастье, что это был сон! – сказал он и снова вздохнул, хотя на этот раз с сожалением. – Какую преподлую штуку задумал я… Впрочем! Если поразмыслить хорошенько, – продолжал он, зевая во весь рот и потягиваясь, – мне, собственно, кажется, что я не задушил бы старого набоба, потому что уважаю традиции предков. Жаль все-таки, что в роде Барнетов не было до сих пор ни одного царствующего лица. Вот бы удивился дядюшка Барнет, который всегда предсказывал, что из меня ничего хорошего не выйдет и что я кончу виселицей!.. Да, два дня тому назад я таки, едва не попал на нее… Жаль, что не удалось мне отрезать хоть маленького кусочка веревки, это, говорят, приносит счастье… А я еще уведомил семью о своей смерти… хорошо еще, что это не будет тяжелым ударом для них… У Барнетов сердце вообще крепкое, и нечего бояться, чтобы кто-нибудь из них умер от радости, получив эту невольную «утку», которую я послал им. Кстати об утке!.. Вот если бы убить одну, две… Думаю, что на этот раз мне удастся спокойно поесть их. Не всякий же раз на тебя насядет носорог, да и Оджали со мной.
Продолжая говорить сам с собой, он взял карабин и направился к озеру Калу, которое ему утром указал Рама-Модели. Озеро находилось посреди джунглей, напротив пещеры. Побуждаемый страстью к охоте, Боб смело погрузился в чащу. Он шел уже около получаса между карликовыми пальмами и кустарниками, переплетенными между собой лианами, сквозь которые он не мог бы пробраться без помощи Оджали, удалявшего хоботом кусты с такой же легкостью, с какой мы срываем пучки травы… когда услышал вдруг далекий выстрел, а за ним почти немедленно второй…
– Стой! – сказал он. – Никак это карабин Сердара. Только у нас с ним карабины со стволом из литой стали. Я слишком хорошо знаю их звонкий и серебристый звук, чтобы ошибиться. Что ему там понадобилось? Впрочем, направление, по которому я иду, выводит как раз к тому месту, где наши друзья занимаются в эту минуту поисками.
Оджали остановился сразу, как только услышал выстрелы. Он поводил хоботом по воздуху и запыхтел, как кузнечные мехи, а раскрытые веером уши задвигались взад и вперед, хлопая его по лбу. Его небольшие, умные глаза, казалось, исследуют окружающую местность.
– Подумаешь, право, что он также признал карабин хозяина, – сказал Барнет, заинтригованный поведением животного. – Что ж, удивительного тут ничего нет. Он часто слышал этот звук, который так отличается от других, и ничего особенного, если он научился распознавать его…
Прошло несколько минут, и, оба, не слыша больше выстрелов, продолжали свой путь. Боб, как все охотники и военные, привык определять расстояние на слух, и рассчитал, что выстрел из карабина был сделан на расстоянии двух с половиной миль от него.
Вдали уже виднелись болота, окружавшие озеро со всех сторон, когда выстрелы послышались пять, шесть раз, по одному разу через минуту. На этот раз они слышались еще ближе, а потому было невозможно ошибиться в том, что это карабин Сердара.
– О! – воскликнул Барнет. – Тут, по-моему, пахнет сражением! Выстрелы, даже в самый разгар охоты не следуют так быстро друг за другом… Биться без Боба Барнета! Ну, нет! Этого я не допущу. Стал я, что ли, инвалидом, скажите, пожалуйста? Когда вам нужно исполнять обязанности землемеров, искать проход в горах, это не мое дело, и Барнет предпочитает тогда заняться кухней. Когда же запахло дракой, обязательно нужно известить Барнета. Посмотрим, что там такое… Ну, друг мой Оджали, вперед!
Выстрелы, послышавшиеся еще несколько раз, указали направление, которого следовало придерживаться. Скоро, однако, наступила тишина, и Барнет пошел наудачу прямо вперед. Но дорога, и без того трудная, сделалась совсем непроходимой из-за болот. Теперь это были не топкие лужи, попадавшиеся ему на пути и вынуждавшие делать обходы, но непрерывный ряд лагун, сообщавшихся с озером, вода в которых доходила ему до пояса. Это очень утомляло его, так как он вынужден был постоянно держать на весу патронташ и карабин. В то время, как он спрашивал себя, не взобраться ли ему лучше на шею Оджали, послышался еще один выстрел из карабина, и на этот раз еще ближе. И не успел он исполнить своего намерения, как слон с громким криком бросился вперед, не заботясь о Барнете, который, оставшись один в болоте, не знал, идти ли ему дальше или вернуться назад.
– Оджали! Оджали! Назад, Оджали! – кричал бедняга. – Ах, ты негодяй! Ты поплатишься мне за это.
Но Оджали, глухой ко всем его мольбам, бежал вперед, подымая вокруг себя фонтаны брызг. Слон очень любил Барнета, у которого всегда были наготове какие-нибудь лакомства для него, но раз благодарность не удержала Оджали подле него, тем менее удержат его угрозы.
Какие едва уловимые звуки, доступные только одному этому животному, наделенному самым тонким слухом из всех живых существ, донеслись к нему? Какие запахи поразили его обоняние, если он оставил своего друга в положении столь же опасном, как и комичном?.. В пятистах метрах от него на поверхности озера плавал огромный крокодил. Он немедленно нырнул в воду, как только заметил Оджали, но затем снова показался в нескольких шагах от прежнего места… Пропасть бы Барнету, заметь его только крокодил раньше, чем ему удалось бы выбраться обратно на твердую землю.
Тем временем Оджали, менее чем в пять минут, добрался до того места, где скрывались Кишная и Веллаен. Они приняли Оджали за дикого слона и припустили во весь дух, пытаясь скрыться от его бешенства.
В ту же минуту слои остановился, пораженный запахами, которые он почуял в воздухе. Он понял, что хозяин недалеко, н, руководствуясь тонким чутьем, направился прямо к яме. Подойдя к ней, слон издал целый ряд особых криков, в которых слышались нежность, удивление и гнев.
