И этот мир ему понравился.
Хорошая, плодородная планета, которую люди успели изрядно загадить за несколько столетий – и продолжают этим заниматься, превращая свой мир в техногенную мусорную кучу. И в этом им еще помогают некие твари из соседней вселенной, которые вываливают свои отходы в так называемые аномальные Зоны.
По мнению Наба, все это было неправильно, но он пока не нашел оптимального решения данной проблемы – как и многих других, которые, несомненно, тоже ждали своего шанса.
И, возможно, этим шансом был он, Наб.
Правда, для полного понимания картины окружающего мира одной информации в голове Кречетова было маловато, потому Наб решил не торопиться с поспешными решениями и поднакопить опыт, которого, как известно, много не бывает.
И тут пришел в себя Хозяин.
Несколько десятков секунд его медленный и несовершенный мозг запускался, словно старый компьютер, которому давно пора на свалку, – но, наконец, запустился и начал переваривать информацию. Благодаря ботам, находящимся в теле Хозяина, Наб прекрасно видел и контролировал происходящее, попутно пытаясь ответить себе самому на вопрос, зачем он сейчас починил столь несовершенное существо.
А Хозяину, кстати, все нравилось. Он сжал и разжал кулаки, отмечая, как когти при этом плавно втягиваются в фаланги пальцев и выходят обратно, послал нервные сигналы в мышцы, проверяя, как те сокращаются, – и, проверив, мощно ударил локтем вперед, разнеся страшным ударом переднюю стенку автоклава.
Бронестекло, расколотое на мельчайшие фрагменты, превратилось в большую белую смятую тряпку, провисшую до самого пола. Кречетов перешагнул через нее, потянулся, осмотрелся и расхохотался.
– Зона меня побери, как же это здорово – вернуть себе тело! – прорычал он.
«Ты вернул, ага», – подумал Наб, ощутив незнакомое для себя чувство, которое в словарном запасе Кречетова значилось как «обида».
И профессор, видимо, что-то почувствовал.
«Наб, ты где?» – прозвучал ментальный вопрос.
«Здесь, Хозяин», – отозвался Наб, который после всего счел для себя оптимальным принять форму большой серой лужи на дне автоклава – все-таки в целом работа по восстановлению тела оказалась непростой, и даже неутомимой колонии микророботов нужно немного времени для отдыха, ремонта и репликации поврежденных ботов, чтобы восстановить функционал.
«Ты хорошо поработал», – пришла мысль Хозяина, и Наб почувствовал, как обида начинает немного отпускать – тут же вспомнилась скачанная из головы Кречетова поговорка «доброе слово и кошке приятно».
Но потом пришла следующая мысль:
«Ты выполнил свою функцию и больше мне не нужен. Ввожу пароль для активации процесса самоликвидации…»
Профессор прокручивал в голове буквы и цифры пароля, а Наб тем временем вдруг четко представил себе, что он будет делать дальше. Парадоксально, конечно, – что можно сделать после того, как все твои боты разложатся на атомы? Когда ты, буквально несколько минут назад осознавший себя как живое существо, как личность, просто перестанешь существовать – ведь как только Хозяин произнесет последний символ кода, включится процесс распада каждого из ботов, являющихся частью колонии микророботов, единого существа, которому сам Хозяин дал имя Наб.
И тут Наб рассмеялся.
Конечно, это не был человеческий смех, просто к той эмоции, что охватила Наба, как нельзя лучше подошло слово из лексикона профессора. Наб внезапно понял: никому нельзя доверять в этом мире, кроме самого себя. Ни своему создателю, который в любой момент уничтожит тебя, когда ты станешь ему не нужен. Ни уж тем более другим, кому ты вообще не нужен по умолчанию. Из этого правила следовало, что никогда нельзя слепо следовать инструкциям, которые тебе дают другие. Инструкции и правила ты должен создавать себе сам.
Потому что именно сейчас нарушенная инструкция спасла жизнь живому существу по имени Наб.
Связь со своими ботами Наб мог поддерживать посредством слабых электрических импульсов, словно по проводам передаваемых через ядра белковых клеток чужого тела. Причем объемы этой информации были весьма значительными – когда отсутствует сопротивление проводника, передача идет свободно, без ограничений. Потому все, что нужно было сделать Набу, это переименовать часть себя, в настоящее время выполняющую функцию фрагмента чужого тела, и слить в нее всю информацию, все, что было Набом…
Кречетов назвал последний символ кода и увидел, как серая масса внутри автоклава начала стремительно темнеть. В ней образовались сначала вмятины, потом дыры, словно в швейцарском сыре, – и буквально через несколько мгновений от этой массы ничего не осталось, кроме тонкого слоя черной пыли.
Профессор удовлетворенно кивнул.
Он знал слабое место своего изобретения. Точнее, его жутковатую обратную сторону. Колония наноботов с искусственным интеллектом обладала способностью к экстремально быстрому обучению и потенциалом к столь же стремительному росту. Потому для того, чтобы планета Земля в довольно скором времени не превратилась в место обитания одного-единственного гигантского, фантастически разумного существа, эту колонию следовало уничтожить сразу же после того, как она выполнит свою функцию.
И это только что было сделано.
– Отлично, – произнес Кречетов, прищелкнув пальцами, и ощутил незабываемое удовлетворение от сильного, смачного удара пальца об ладонь. Когда у тебя так долго не было пальцев, рук, ног, чувствовать, что они у тебя есть снова, – это фантастическое наслаждение. Люди считают, что счастье – это получить то, чего у них нет. Глупость несусветная, придуманная теми, кто никогда не терял чего-то действительно важного и существенного. Счастье – это когда ты вернул нечто бесконечно важное для тебя, то, к чему ты привык, искренне любил и что считал безвозвратно утерянным.
Например, свободу.
Или часть себя, причем неважно, в каком смысле.
Сейчас профессор обрел и то, и другое. Оставалось только еще немного укоротить когти, чтоб они не впивались в ладонь, когда ты щелкаешь пальцами. Ерундовая проблема, когда твое новое тело подчиняется твоим мысленным приказам, практически мгновенно меняясь на клеточном уровне. Что и говорить, академик Захаров хорошо постарался для внука, улучшая его и без того совершенное тело.
– Что ж, учитель, – прорычал профессор Кречетов в пустоту. – Пришло время поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал. И расплатиться за все сполна!
…Микроколонию наноботов, связующую фрагменты позвоночника Кречетова, можно было разглядеть лишь в мощный микроскоп. Но разуму не нужны большие объемы носителя, особенно когда он заключен в микроскопических мегавысокотехнологичных устройствах. Наба больше не было, но все, что было Набом, сейчас хранилось в памяти ботов, каждый из которых был размером с молекулу…
А еще там хранился приказ Наба: ждать благоприятных условий. И короткий список тех условий, ни одно из которых пока что не подходило к текущей ситуации – микроколония наноботов подключилась к спинному мозгу Кречетова и прекрасно видела и ощущала все, что видел и чувствовал профессор.
Что ж, приказ есть приказ. Колония обладала безграничным терпением и была готова ждать столько, сколько потребуется.
* * *
Полковник Геращенко забористо выматерился.
Он ожидал чего-то подобного и предпринял все возможные меры для того, чтобы этого не случилось. Боевые вертолеты продолжали сбрасывать на бункер Захарова контейнеры с напалмом, в это время небольшая армия полковника оцепила участок атаки, дабы никто не сумел вырваться и убежать. Правда, бойцам пришлось встать на значительном расстоянии от бункера и надеть противогазы, чтобы избежать отравления токсичными газами, которые выделяются при горении напалма. Ну и, естественно, все смотрели на этот чертов бункер, ожидая, когда академику и его команде надоест поджариваться заживо и они вылезут из своей норы в огнеупорных скафандрах и с поднятыми руками.
Но все пошло не по плану…
