– Я не знала, что это может быть так прекрасно, – сказала Сара. – Я никогда еще не забиралась так далеко к северу. Но он кажется еще и очень стерильным и пустым.
– Совсем напротив. Приезжай сюда летом – он будет бурлить жизнью.
– Возможно. Можно мне еще чуть-чуть этого замечательного виски? У меня от него голова кругом идет.
– Пусть идет. В Инвернесе ты протрезвеешь достаточно быстро.
– Я в этом уверена. А ты пойдешь прямо в отель и будешь ждать инструкций. Как там насчет лыжного снаряжения?
– Половину я возьму с собой, вторую половину оставлю здесь с багажом.
– Ну и правильно, – Сара отпила солодового виски и наморщила носик. – Такое крепкое. Я все еще не могу понять, нравится оно мне или нет. Инвернес, знаешь ли, на краю поля деятельности Службы Безопасности. Все гостиничные реестры автоматически входят в полицейское досье.
– Я не знал. Но я достаточно часто останавливался в «Кингсмилле», так что это не будет выглядеть необычным.
– Да, у тебя отличное, идеальное прикрытие. Но я не могу позволить себе появиться в каких бы то ни было списках. Я не уверена, что попаду вечером на поезд последний обратно. Если мне придется останавливаться в твоей комнате, ты не будешь возражать?
– Это будет просто восхитительно.
Когда она сказала это, Ян почувствовал чудесное теплое ощущение где-то в середине своего тела. Он вспомнил ее груди, так ненадолго обнаженные в лондонском ресторане. Он неосознанно улыбнулся при этой мысли – и обнаружил, что она улыбается в ответ.
– Ты ужасен, – сказала она, – в точности, как и все другие мужчины, – но в ее словах было больше юмора, чем раздражения. – Вместо того, чтобы думать о предстоящем опасном деле, твой напичканный гормонами мозг, я полагаю, занят мыслями только о том, как бы трахнуть меня.
– Ну, не только об этом...
Они рассмеялись, и Сара взяла его за руку.
– Чего, вы, мужчины, похоже, никогда не поймете, – сказала она, – это то, что женщинам любовь и секс нравятся ничуть не меньше, чем вам. Или это неженственно – признаваться, что я думаю о тебе еще с той бедственной ночи на субмарине?
– Неженственно, или нет, но я думаю, это чудесно.
– Очень хорошо, – сказала она вновь деловым тоном. – После того, как ты зарегистрируешься, сходи погуляй, подыши свежим воздухом, зайди выпить в паб. Ты пройдешь мимо меня на улице и назовешь мне лишь номер комнаты. Затем сразу после обеда возвращайся в комнату. Я не хочу слоняться по улицам после того, как стемнеет, и приду к тебе, как только узнаю, что запланировано на завтра. Согласен?
– Согласен.
Сара вышла из поезда раньше него и исчезла в толпе. Ян помахал, подзывая носильщика, и велел ему отнести лыжные снасти в отель.
Последовала короткая прогулка в отель с почти пустым рюкзаком за плечами. В горах Шотландии рюкзак в это время года можно встретить чаще, чем чемоданы, и Ян не привлек ничьего внимания, даже когда записывался в отеле.
– Добро пожаловать, инженер Кулозик. Всегда рады вас видеть. Сейчас у нас маловато комнат, поэтому мы не можем выделить вам ту, что обычно. Но есть неплохой номер на четвертом этаже, если пожелаете.
– Нет проблем, – сказал Ян, принимая ключ. – Можно мне оставить в комнате рюкзак? Я хочу пройтись до закрытия магазинов.
– Всегда пожалуйста.
Все шло, как было задумано. Сара кивнула, услышав номер комнаты, и прошла мимо, не остановившись. Он пораньше пообедал в гриле и к семи был у себя в комнате. На книжной полке он нашел повесть Джона Бачена – почти то, что нужно, – и сел с приличной порцией слабого виски с водой. Он даже не заметил, как уснул (следствие недосыпания предыдущей ночью), и следующее, что он обнаружил, когда проснулся, был проникающий в дверь свет. Сара быстро проскользнула в комнату.
– Все улажено, – сказала она. – Завтра ты сядешь в местный поезд до станции под названием Форсинард – она сверилась с обрывком бумаги. – Это лес Ачентаул. Ты его знаешь?
– Я знаю его. И у меня есть все карты.
– Хорошо. Выйди из поезда вместе с остальными лыжниками, но ищи человека из местных, очень рослого, с черной повязкой на глазу. Это твой связной. Следуй за ним, он выведет тебя оттуда.
– А что будешь делать ты?
– Утром я поеду на семичасовом поезде на юг. Больше мне здесь делать нечего.
– О, нет.
Сара улыбнулась с теплотой, которой прежде он не замечал.
– Выключи лампу и раздвинь шторы. Сегодня красивая полная луна.
Он сделал это, и за окном поселился белый, тускло освещенный ландшафт. Тени, тьма и снег. Ян повернулся на звук, и свет луны упал на ее тело. Мягкие округлые груди, которые он в тот раз едва успел разглядеть, тугой живот, полные, стройные бедра. Сара раскинула руки, и он притянул ее к себе.
12
– Нам не много удастся поспать, – сказал он, проводя пальцем по контуру ее аравийской груди. Очертания груди были хорошо видны в лунном свете от окна.
– Мне много и не нужно. А тебе хватит времени выспаться, твой поезд не уйдет до полудня. Ну что ж, я благодарна тебе за помощь, которую ты оказываешь в спасении Ури.
– Да, и не словах, а другим способом. Кто этот Ури, и почему он так важен?
– Он не важен, сам по себе не важен. Но обстоятельства изменяются, если Служба Безопасности дознается, кто попал ей в руки. У него легенда итальянского моряка, и это хорошее прикрытие. Но рано и поздно обнаружат, что это фальшивка. Затем они начнут допрашивать с пристрастием, и тогда уже не будет способа помешать им обнаружить, что он израильтянин.
– Это плохо?
– Это будет катастрофой. Международная политика нашей страны такова, что мы ни с кем не имеем права вступать в контакты, кроме как по официальным каналам. Некоторые из нас, служащие за границей, думают по-другому. Мы решили узнать, что происходит с внешним миром, чтобы суметь защитить собственную нацию. И когда мы обнаружили, на что похожа там жизнь – тут уж трудно стало хранить нейтралитет. Поэтому, несмотря на все приказы о невмешательстве, несмотря на логичный довод, что любое вмешательство – угроза нашему собственному дому – мы вмешались. Невозможно стоять и ничего не делать.
– Я стоял и ничего не делал всю свою жизнь.
– Ты не знал, – сказал Сара, положив палец на его губы и прижимаясь к нему своим теплым телом. – А сейчас кое-что делаешь.
– О, да, конечно, делаю, – сказал он, сжимая ее в объятиях. И губами заглушил ее смех.
* * *
Ян проснулся поздно, когда она уже оделась и собралась уходить, но и говорить им уже, собственно, было не о чем. Он не думал, что сможет теперь заснуть, но заснул. День уже был в полном разгаре, когда он проснулся, и он почувствовал сейчас сильный голод. Завтрак мог бы удовлетворить и изысканного гурмана, а копченая рыба была просто чудо, и он чувствовал замечательный подъем, и насвистывал, одеваясь. Пребывание в Шотландии больше походило на праздник, чем на торопливую попытку спасти человека. А, может быть, спасти целую страну. Это, впрочем, были только слова, действительность еще не заявляла о себе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
