стороны, вступившись за меня там, в темном переулке. И в воду за мной прыгнул, не раздумывая, пусть там было и не слишком глубоко.
Не ожидая сама от себя, я открываю рот и начинаю послушно рассказывать.
- Это случилось во время отпуска родителей. Мне тогда было шесть. Мы…плыли на лодке или катере, я плохо помню. Папа, мама, я и еще человек десять отдыхающих, некоторые из которых тоже были с детьми. Капитан и его помощники что-то там не рассчитали, напутали. Поднялся шторм, и катер перевернулся. Я не умела плавать. И не знаю, почему на нас не были надеты спасательные жилеты. Наверное, никто не думал всерьёз, что что-то может произойти. Я не знаю.
- Дальше, – требует он, потому что я замолкаю.
- У людей началась паника и папа…он кинулся нас спасать. Мама, как и я, не умела плавать, а нас отбросило в разные стороны. Там вообще началась такая неразбериха, многие даже получили травмы. И папа не успел спасти нас обеих. Ему пришлось….
На мои глаза вновь навертываются слезы. Как всегда, на этом моменте. Но я нахожу в себе силы закончить рассказ, раз уж начала.
- Ему пришлось выбирать, к кому из нас плыть. Он выбрал меня, а мама….В общем, папа спас меня, а маму не успел. И она утонула в тот день.
Я замолкаю и снова отворачиваюсь.
Вновь пытаюсь согреться под струями воды.
Влад опять осторожно притягивает к себе и некоторое время мы стоим молча.
- Не могу поверить, что рассказала все это тебе, - говорю и вздыхаю.
- Почему?
- Не знаю. Обычно я...не говорю об этом. Тем более с...
Хочу сказать, с малознакомыми парнями, но заканчиваю более лаконично.
- ...ни с кем.
Он молчит. И я молчу тоже, прислушиваюсь к себе.
- Это ведь еще не все? – первым прерывает молчание Градов.
Я не отвечаю.
- Стась, что было потом?
- Потом ничего хорошего. Папа начал…
Медленно, но верно скатываться по наклонной, а если проще, нещадно пить и постепенно терять человеческий облик. Нам даже пришлось продать квартиру в нормальном районе и переехать в общагу.
- Винить себя, – говорю вслух, - папа начал винить во всем себя. В том, что не спас маму.
- И ты тоже?
- Что я?
Выходит нервно, как бы я не старалась это скрыть.
Оборачиваюсь к Градову и вновь встречаюсь с внимательным взглядом светлых глаз.
- Ты тоже винишь себя в смерти мамы?
Не знаю, зачем ему это знать, но парень смотрит, не отрываясь, и ждет ответ.
- Да, я тоже, - произношу осторожно, - ведь, если бы не я, то…он мог бы спасти ее и…она осталась бы жива. Они были бы счастливы сейчас.
Влад слушает с таким лицом…если бы я могла думать, что он может испытывать какие-то чувства, то вот сейчас как раз такой момент.
- Что? Будешь жалеть? – говорю резко, потому что не хочу его жалости.
Банальное «как жаль, я очень сочувствую» я слышала уже сотни раз, и просто кивала в ответ. Но никто из этих людей не знает, сколько боли скрывается внутри в этот самый момент.
«Время лечит». Конечно. Не у одной меня произошла в жизни подобная трагедия, но очередного «Как жаль, очень сочувствую», тем более от Градова, я не хочу.
Но он и не говорит.
- Жалеть? Нет, даже не собирался. Разве что ты сама себя жалеешь.
- Я?
- Да, ты. Отличница, староста. Все время ищешь одобрения. Делаешь все, чтобы доказать себе и другим, что ты достойна того, чтобы оставаться в живых.
Откуда он? Вот черт. Но все же нахожу в себе силы ответить, раз уж мы сейчас говорим по душам, хоть и место для этого совсем не подходящее.
- Если бы не я, он спас бы ее, и они жили бы счастливо, - произношу вслух свою самую главную боль.
- Ты правда так считаешь?
- Конечно.
- Зная, что утонула их дочь? Они жили бы счастливо?
- Они бы справились.
- Не так-то легко справиться с. ..таким.
В его голосе что-то проскальзывает. Что-то...что заставляет сомневаться в своем мнении и задуматься над тем, откуда в нём такая уверенность.
- Я…не знаю. Не думала об этом в таком ракурсе. Но, в общем...
- Возможно у них получилось бы, а возможно и нет. И если нет...они бы сходили с ума каждую ночь, ворочаясь в кровати без сна, снова и снова прокручивая в башке, как все могло бы быть, если бы не…Если бы они не поехали отдыхать, если бы не сели в эту лодку. И еще сотни самых разных если бы. И тогда...Каждый день им казался бы адом на земле. И ни черта бы они не были счастливы, Белкина.
Лицо Влада серьезно сейчас, как никогда, а я вдруг замечаю, что на лице парня, у виска, но близко к корням волос, проходит глубокий, хоть и застарелый, неровный шрам.
Обычно он скрыт волосами и незаметен, но сейчас, когда мокрые пряди не скрывают, я могу разглядеть эту давнишнюю рану. Что это? След от удара или от чего-то еще? Как он его получил?
И его голос. Выражение лица и странный взгляд. В этих голубых глазах, с сероватой каймой по краю радужки, сейчас столько всего, что меня захлестывает вихрь неведомых мне ранее эмоций.
Я забываю обо всем. О том, где мы и что. О том, что мы стоим вдвоем в общественном душе в минимуме одежды и сюда в любой момент может кто-нибудь зайти.
И не имеет никакого значения, что с этим парнем мы на ножах. Все, что важно сейчас, это то, что мы рядом друг с другом. Он и я. И ведем наш безмолвный диалог.
Влад притягивает меня к себе. Несильно, только чтобы стоять стало удобнее.
А мне хочется узнать больше про этот шрам, хочется, чтобы и он рассказал мне что-нибудь о себе.
- Ты так говоришь, - произношу осторожно одними губами, - будто знаешь, о чем речь не понаслышке.
Непроизвольно подаюсь вперед и дотрагиваюсь пальцами до неровной кожи.
Его взгляд тут же холодеет и он отстраняется.
- При чем здесь я? - произносит хрипло, но я чувствую, как его ладони, лежащие на моей талии, становятся напряженными.
Такая резкая перемена в нем пугает. Очень сильно.
- Не знаю, просто..., - начинаю я, и тут же осекаюсь.
Раздается звук открывающейся двери, и Влад мгновенно отпускает меня, отступает от меня на два шага.
-
