В центре этой площадки догорал костёр, скорее всего тот самый, на дым которого они и прибежали. Угли ещё тихо тлели, слабый дымок от них воспарялся в небо, по пути коптя стальной вертел, покоящийся на деревянных рогатках и то, что к нему было привязано медными цепями.
Ни Синдбад, ни Ибн-Сина в первый момент не поняли, что это было такое. В отличие от них Намуба и его воины мгновенно распознали на вертеле прожаренные останки человека, некогда бывшие белым мужчиной среднего возраста и крепкого телосложения. Теперь от него мало что осталось. Несчастного слопали практически целиком. На вертеле коптились лишь обглоданные кости и немного плоти.
Пересилив тошноту, приятели не стали больше пялиться на костёр, а занялись осмотром местности, что сразу же дало свои результаты. Невдалеке, на камнях, они обнаружили окровавленную одежду несчастного, разбросанную где и как попало.
Синдбад наткнулся на потрёпанный расшитый золотом камзол с серебряными пуговицами и подняв его, обнаружил под ним бога тую перевязь с непомерно широкой саблей-селёдкой. И то и другое ему было очень знакомо.
— Ба! — воскликнул он, — Да это наш Мустафа! Вот и нашёлся беглец.
— Провидение покарало вора! — поднял в назидание палец вверх Ибн-Сина.
— Не провидение, а дикари-людоеды.
— Да, но наслало то их на него провидение.
— Хорошо, не буду спорить! — смирился Синдбад, поднимая с земли
увесистую дубинку со следами крови, утыканную острыми клыками
какого-то хищника, — Вот этим они его сначала оглушили, пока он
спал перед костром, потом раздели, поджарили и схавали за милую
душу!
Эфиопы, отличные следопыты, в голос подтвердили слова Синдбада.
— Беглец устал, когда грёб к берегу на украденной шлюпке, капитан.
Утром всегда холодно. Он спрятался в развалинах, развёл костёр и завалился спать. Очень неосторожно поступил. Забыл об опасности.
Дикари тут как тут. Оглушили спящего, раздели, связали и зажарили на его же костре. Вертел и рогатины у них всегда с собой…
— Вошли без стука, почти без звука, — пропел учёный, — Тюк прямо в темя дубинкой из бамбука — и нету Кука!
— Мустафы! — поправил Синдбад.
— Без разницы, — отмахнулся Ибн-Сина, — Кстати, ты проверил карманы одежды? В них могут быть наши шкатулки.
Синдбад так и подпрыгнул на месте.
— Ах я растяпа! Ну совсем котелок не варит.
Оба бросились подбирать и ощупывать одежду Мустафы. Повезло Ибн-Сине. Он нашёл шкатулки в глубоких карманах бархатных штанов беглеца.
— Есть!
— Проверь, карты на месте? — подскочил к нему Синдбад.
— На месте! — заверил друга учёный.
Внезапно на глаза Синдбаду попался пояс Мустафы, чем-то набитый до отказа.
— Ну-ка, ну-ка! — капитан поднял пояс и осмотрев со всех сторон, чир кнул кинжалом по материи.
В прорезь, вспыхивая в лучах утреннего солнца алым, голубым и изумрудным, посыпались искристые драгоценности: кольца, перст ни, браслеты, серёжки, цепочки, подвески и медальоны из золота и драгоценных камней. Синдбад от изумления присвистнул, а Ибн-Сина разинул рот:
— Вот не думал, что Мустафа был подпольным миллионером. Всё
своё носил с собой…
— Это не его драгоценности! — возразил Синдбад, внимательно осматри вая одну из серёжек со всех сторон, — Обрати внимание на это клей мо. Лебедь, пролетающий над башнями замка и внизу имя: "Доро та".
— Следовательно, эти драгоценности — собственность его госпожи, принцессы Дороты! — констатировал Ибн-Сина, помогая другу соби рать дорогие безделушки в пустой кожанный мешочек, услужливо протянутый им Намубой, — Но почему они хранились у него, а не у специально приставленного к ним слуги?
— Ответ очевиден: он их украл!
— Точно! И совершил он этот нехороший поступок в тот момент, ког да на них напали те самые маленькие волосатики, о которых он нам давеча заливал.
— Пока все дрались с врагами, он на одной из лодок вернулся на утёс и спрятался в пещере, ожидая, чем закончится схватка. Принцесса и её люди победили. Тогда Мустафа решил также незаметно вернуть ся и вновь присоединиться к экспедиции. А чем он рисковал? Да ничем! Пропажу драгоценностей наверняка списали бы на напавших карликов…
— Точно, Синдбад! Но тут хитрец обнаружил, что его непривязанную лодку угнал отлив. Помнишь, мы видели её невдалеке отсюда? Гнус ный ворюга угодил в собственную западню. Сначала он отчаялся, но вскоре увидев на горизонте наш корабль, догадался, что мы плывём к утёсам и обязательно обнаружим пещеру…
— И он стал терпеливо дожидаться нас, заранее решив притвориться сумасшедшим, потому как такого никто не станет воспринимать всерьёз…
— В этом козёл преуспел… Что тысобираешься делать с цацками?
— Верну принцесе. Что-то подсказывает мне, что мы с ней ещё пов стречаемся.
— Правильно! Я тоже думаю, что мы нагоним их по пути к горам. Если не ошибаюсь, то их экспедиция обогнала нашу лишь на сутки-двое, не больше… Чего тебе?
Последний вопрос Ибн-Сина адресовал Намубе, который что-то объясняя знаками, протягивал друзьям обронённый Синдбадом пояс Мустафы.
— А-а…Понял! Кажется в поясе ещё что-то осталось…
Учёный потряс его и на камни в прорезь вывалилась…третья серебрянная шкатулка! Восторгу друзей не было конца. Особенно, когда выяснилось, что неожиданная находка содержит третий фраг мент карты.
— Я начинаю подозревать, что Мустафа охотился не за побрякушками
принцессы, а за картой… — проговорил в задумчивости Синдбад.
— Без карты экспедиция была обречена на провал. Принцесса верну лась бы домой ни с чем, а Мустафа на её драгоценности предпринял бы потом своё тайное путешествие за сокровищами… Да, коварный и ушлый был мужичок. Как бы у людоедов от него заворот кишок не
случился.
— Ну, это вряд ли… — засомневался Синдбад, — Что ж, мы свою мис сию выполнили и даже перевыполнили. Не пора ли возвращаться на берег?
— Айда! — кивнул Ибн-Сина и стал отыскивать глазами подходящий проход в руинах, как вдруг окрестности огласились дикими завыва ниями и на путников со всех сторон набросились десятки волосатых и кривоногих карликов в шкурах диких животных, вооружённых примитивным оружием дикарей — дубинками.
Маленькие уродцы, не обладавшие членораздельной речью да же в примитивном объёме, исторгали из глоток только звериные по рыкивания или просто щёлкли могучими челюстями. Эти твари, во инственно размахивая дубинками, атаковали путников, явно жаждя человеческой крови.
Племенная община, насчитывающая не более трёх десятков особей, надеялась на лёгкую и скорую победу, так как их верховное божесво — горбатый волосатик Мурдук — её твёрдо обещал накануне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
