Хозяин дома принес на стол самовар и отварную рыбу. Матвеев остался ужинать, а Королев с Кирилей вышли.
Было около полуночи. Небо было затянуто тучами. Королев повел Кирилю к берегу озера. Шагая вниз по отлогому берегу, Кириля терялся в догадках. Куда его ведут? Неужели Королев знает о том, что с ним случилось в родной деревне, и арестует его? Эх, прощай свобода. Какой черт принес его на это собрание! Здесь никто не придет на выручку…
И вдруг Королев сказал такое, от чего Кириля буквально окаменел на месте.
— Кто тебе дал пакет?
Кириля шевелил губами, но не смог выговорить ни слова.
— Ну, брат, попался ты как кур во щи! — грозно сказал Королев. — Значит, с врагами Советской власти связался?
— Да я не… Не понимаю, чего ты… Я пришел своих навестить…
— Если бы ты пришел своих навестить, то ты легко бы отделался. Мы послали бы тебя на работу на Мурманку — и дело с концом. А тут… Знаешь, что делают с агентами врагов? Ставят к стенке — и весь разговор!
Оцепеневший Кириля ждал уже, что Королев вытащит из кобуры наган и…
— А… А сперва надо доказать, что я агент.
— Неужели ты нас за дураков принимаешь? — Королев покачал головой. — Неужели ты думаешь, что мы не знаем, куда прячут пакеты из Финляндии?
— Я ничего не прятал! — пробормотал Кириля.
— Значит, не прятал? — Королев зловеще усмехнулся. — А когда от Витсалампи выйдешь на горелую пустошь, там есть большой камень… Знаешь. От камня в сторону болота стоят четыре сосны. В третьей сосне есть дупло… Что ты позавчера положил в то дупло? Ну? Ты думал, никто не видит, не следит за тобой. А наши ребята уже ждали тебя. Ну? Вот мы возьмем и вздернем тебя на той самой третьей сосне, чтобы другим неповадно было всякие пакеты таскать.
Кирилю бросило в пот. От страха он совершенно ослабел. Если бы у него осталось хоть чуть силы, он бы мог броситься бежать и скрыться в темноте. Пока Королев доставал бы наган из-под пиджака, можно было бы убежать далеко. Но Королев не стал доставать наган, а Кириля не в силах был сдвинуться с места. Он стоял и дрожал.
— Вижу, что помнишь! — заключил Королев. — Ты скажи, кто дал тебе пакет?
Кириля стоял подавленный. Но тут же мелькнула мысль: раз они его поймали, то, наверное, убьют, а пакет этот двух человеческих душ не стоит, хватит и одной. — Не знаю я его, — устало ответил Кириля. — Мало ли людей шатается в лесу. На лбу у него не было написано, кто он. Может, белый, может, красный, а может, синий. Давай стреляй и уходи. Я свою жизнь прожил.
— Ну ладно, раз признаешься, — подобрел Королев. — Расстрелять мы тебя всегда успеем. Ты знаешь, что в ревкоме ты не на хорошем счету. Ну, пошли. Пошли, пошли, не бойся. Не убивать я тебя поведу.
И Королев пошагал впереди. Кириля покорно поплелся следом.
Они пришли к какой-то бане. Перед баней сидел мужик с винтовкой на коленях и курил. Видно, это был часовой. В бане при тусклом свете керосиновой лампы сидело человек шесть мужиков.
— Так, все в сборе? — спросил Королев по-фински, всмотревшись в собравшихся. — А это — Кириля. Из Кевятсаари. Он доставил нам кое-что… — И Королев достал из внутреннего кармана пиджака знакомый Кириле пакет. — Я привел его, чтобы показать вам. — Королев поднес лампу к лицу Кирили так, что собравшиеся в бане смогли разглядеть его, а сам Кириля не мог рассмотреть их лиц. — А теперь, Кириля, ступай к своим родичам. Не бойся. Большевикам мы тебя не выдадим. Только помни — язык надо держать за зубами…
Когда Кириля ушел, Королев продолжал:
— Согласно новым указаниям, время подготовки продлено. Мы получили дополнительно некоторое количество оружия. Оружие будет выдаваться с моего личного разрешения. Карта будет у Поринена. В отношениях с советскими органами власти мы пока ограничимся пассивным сопротивлением. Мы будем участвовать в проводимых ими собраниях, принимать угодные им резолюции, а исполнение этих резолюций будем срывать всеми возможными средствами. Тайные склады продовольствия, находящиеся в лесах, надо охранять. В случае, если большевики найдут их, надо защищать их с оружием в руках…
— Ну что ты говоришь! — Вытянувшийся во весь свой огромный рост Борисов уперся в потолок баньки. — Неужели мы не имеем права разделаться с большевиками, если нам предоставится удобный случай? Возьмем хотя бы твоего Матвеева…
— Ишь какой ты прыткий! — усмехнулся Королев. — Если Матвеев не вернется из этой командировки, сюда примчатся чекисты, и тогда всем придется худо. Время активных действий еще не настало…
Зная Борисова, Королев счел необходимым предупредить его особо.
— Запомни, Поринен. С головы Матвеева не должен упасть ни один волосок. — И, обратившись ко всем, он сказал: — Если с ним что-то случится, будет нанесен непоправимый ущерб нашему большому делу, которое только еще начинается. Пойдут аресты, репрессии — и наше выступление будет задушено в зародыше.
Понизив голос, он добавил:
— Я лично отвечаю за его жизнь. Но я боюсь не за себя, а за общее наше дело. Понимаете?
Когда Кириля пришел к Ярассиме, старика еще не было дома. Устениэ тяжело вздыхала и ворчала:
— Носит его где-то, смерть свою ищет.
Устениэ догадывалась, где пропадает ее старик.
В этот вечер в деревне состоялось три собрания. Если первое было публичным, второе сугубо секретным, то третье было и тем и другим. Проводилось оно в стороне от деревни. Огня в риге не зажигали, да и опасно было зажигать его, потому что пол риги был завален сухой, как порох, соломой, которую Ярассима собирал на тот случай, если ему удалось бы вдруг обзавестись коровенкой или теленком. Но народу на собрание сошлось много. Приходили чуть ли не семьями — старики, их сыновья, а кое у кого с собой были внуки, у которых уже пробивались усы. Председателя на этом собрании не избирали. Староста деревни намекнул кое-кому из мужиков, что надо бы собраться и поговорить, — коротко объявил, что возле бани Якимайнена он видел человека с винтовкой и что какие-то люди проводят там собрание. «Не к добру это все!» — решили старики. Они сидели на шуршащей соломе в полной темноте и ломали голову. Как им быть? Пойти к Матвееву и Королеву? Но об этом сразу же узнают те, другие. У них и сила, и оружие, и, прежде чем ревком из Кеми придет тебе на помощь, они с тобой расквитаются — и пикнуть не успеешь. Да и не вызывали у мужиков доверия ни этот Матвеев, ни тем более Королев. Речи какие-то странные говорят. Ежели большевикам больше нечего сказать народу, измученному голодом и вечным страхом, то лучше пусть держатся подальше от их деревни. А еще страшнее, еще опаснее всякие бродяги, которых черт принес сюда. Шатаются тут со своими винтовками, одно беспокойство людям… Говорили больше старики. У парней на губах не просохло, и нечего им соваться в мужицкие дела. А стариков тревожило одно — лишь бы в их деревне сохранился мир. Оружия у них ни у кого не было. Да и не нужно оно: оружием мира не добудешь. О том, что творится в мире, они знали мало и о политике судили своим умом. Самая большая опасность идет из Финляндии. Оттуда вся эта смута берет начало, — так считали старики. Кабы перестали белофинны «освобождать» Карелию, настал бы мир, и карелы могли бы жить, как им хочется. Так и все эти войны, что велись в последние годы в этих краях, были с белофиннами, пришедшими оттуда, из-за границы. С ними воевали и англичане, и белые русские, и красные русские, и карелы, и красные финны тоже с ними воевали. Так что чем меньше будет проходить через деревню людей, идущих из Финляндии либо в Финляндию, тем спокойнее будет в деревне. К такому заключению пришли старики после долгих разговоров и споров в темной риге Ярассимы. И такое они вынесли решение: надо сделать так, чтобы в деревню никто не приносил смуту. Ежели кто хочет воевать, пусть воюет в другом месте, и, во-вторых, всех чужих из деревни надо выпроводить по-хорошему или же силком выгнать; ежели кому надо прятаться, пусть ищут другое место….
Вернувшись домой, Ярассима сразу стал будить Кирилю.
— Где тебя леший носит? — ворчала Устениэ.
— Будто не знаешь где? С девчатами кадриль плясал. Потом чай с ними пил с сахаром и с ситным.
Разбудив гостя, Ярассима сказал:
— Вот что… В плохое время ты пожаловал в гости. Ты не слышал, что большевики говорили на собрании? Так слушай. Завтра утром сюда придет войско. Всех мужиков позаберут из деревни. Кого куда: кого в армию, кого в тюрьму, кого на Мурманку на работу отправят. Так что тебе лучше уйти, пока не поздно.
— Сейчас? Ночью?
— Не знаю, брат…
Ярассиме в душе было жаль выгонять своего родственника посреди ночи из дому, но что делать: раз миром порешили, что всех посторонних, кто бы они ни были, надо выпроводить из деревни, то решение надо выполнять.
Кириля спал одетый, и ему не нужно было долго собираться в путь.
