— А ну, размотай! — возмутился я.
Знакомый надзиратель, замерший за спиной у Фионы, вопросительно перевёл взгляд на Жан-Поля.
Тот посмотрел на меня.
— Так ты согласен сотрудничать?
— Посмотрим, — процедил я. — Сначала размотай.
— Она царапается, — наябедничал надзиратель, — во! — и показал Жан-Полю руку, покрытую свежими царапинами.
— Она больше не будет, — пообещал я. Повернулся к Фионе. Разговаривать вместо человека с коконом из плёнки было сложновато. — Не будешь, правда?
Фиона мотнула хвостом.
Означало это «конечно, не буду!», или «да пошли вы все!», в тот момент сложно было определить. Но я уверенно пообещал Жан-Полю:
— Не будет.
Тот, подумав, кивнул надзирателю.
Надзиратель снял с пояса дубинку. На что-то нажал. Из бока дубинки выдвинулось широкое, с приличный тесак, лезвие. Надзиратель провёл им по плёнке, сковывающей Фиону.
— Костя! — едва дождавшись, пока сможет говорить, проорала она. — Не соглашайся!
Надзиратель метнулся к Фионе и зажал ей рот. Дальше она мычала из-под его ладони.
Я бросился к надзирателю. Но сделать ничего не успел.
Жан-Поль вдруг резким движением вскинул руку к причёске-дикобразу, выдернул из пучка блестящую заколку и метнул в меня. Заколка вонзилась в локоть, до Фионы я даже дотронуться не успел.
Руку пронзила адская боль. Я взвыл, прижав её к груди, и аж пополам согнулся.
— Я плохой гонщик, — грустно глядя на меня, сказал Жан-Поль. — Но отличный стрелок. По нервным окончаниям попадаю без промаха. Папа развивал во мне этот навык с девяти лет.
Я не отреагировал. Занят был, локоть баюкал.
— Я жду твоего решения, — повторил Жан-Поль. И как бы невзначай поправил причёску.
— Мне надо посоветоваться с женой, — сквозь зубы выдавил я. И кивнул на Фиону.
Разглядел, что надзиратель одной рукой по-прежнему зажимает ей рот, а другой схватил поперёк живота. Фиона билась в недоразрезанной плёнке, словно выкинутая на берег рыба.
Жан-Поль подошёл к ней.
— Посоветовать мужу принять моё предложение — в твоих интересах, — всё тем же скучным тоном сказал он. — Иначе мне придётся тебя убить. В этом перстне — яд. — Жан-Поль тронул перстень на пальце. Из него красноречиво выдвинулся блестящий шип.
Фиона нервно забила хвостом.
Глава 19
— Костя, что мне делать? — Фиона умоляюще смотрела на меня. — Я не хочу умирать! Я только жить начал. Не поверишь, но только в эти несколько дней я узнал, что значит по-настоящему жить! То, что было раньше — оказывается, вовсе не жизнь. Но я и не хочу, чтобы ты умирал.
— Да я пока вроде не собираюсь.
Фиона покачала головой:
— Ты просто не понимаешь, что именно тебе предлагают! Что это за гонки. Я тоже за ними особо не слежу, но общее представление имею — как любой житель Нимиры. Это бой без правил, Костя. Гонки на выживание. Участники калечатся и гибнут десятками.
— Только на последнем этапе, — встрял Жан-Поль. — В предварительных заездах всё не так жёстко.
— О, разумеется, — фыркнула Фиона. — Именно поэтому предварительные заезды проводят абсолютно легально и транслируют по всей Нимире. А в финальных заездах ставки, говорят, взлетают до небес. Финальные заезды проводят тайно, ходят слухи, что каждый раз — в каком-то новом месте. И каждый год в них гибнут люди. Лично я никогда не слышал о том, чтобы два сезона подряд в гонках участвовали все, кому перед этим удавалось добраться до финала. Каждый раз команда, как минимум, на четверть состоит из новых людей.
— Люди уходят, — сказал Жан-Поль. — Кому-то надоедает, кто-то решает, что заработал достаточно денег, и хочет пожить в своё удовольствие. Обстоятельства у всех разные.
— Тем не менее. — Фиона смотрела на него взглядом, которого я никогда прежде у неё не видел. — Ты можешь поклясться, что Костя останется жив?
Жан-Поль вздохнул:
— Я могу поклясться в другом. Что, если Костя не согласится, убью тебя прямо сейчас, — и снова продемонстрировал перстень с шипом.
Фиона вздрогнула. Ядовитое оружие выглядело убедительно. И шутить Жан-Поль, сам сказал, не умел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если ты её убьёшь, я никогда ничего не выиграю, — осенило меня.
— Почему?
— Потому что она — мой, этот… — я подвис, вспоминая слово, — лоцман, во! Я без неё рулить не смогу. У нас ментальная связь, основанная на сексуальном контакте.
Жан-Поль приподнял брови:
— Вы занимаетесь сексом прямо в полёте?
— Бывает, — кивнул я, — но обычно накануне. Проникаемся друг другом. В момент оргазма физическая связь переходит в астральную. — Глаза Фионы превратились в чайные блюдца, но я уже обрёл уверенность и бодро гнал дальше: — Ты про тантрический секс слыхал?
Жан-Поль покачал головой.
— Что, даже Камасутру не читал?
Жан-Поль развёл руками:
— Я не большой любитель секса. Папа считал, что это занятие отнимает слишком много энергии. Раз в две недели, для поддержания формы — не чаще.
— Скукотища, — посочувствовал я. — Ну ничего, до Земли доберусь — подгоню тебе видюшек. Огонь, у мёртвого поднимется.
— Спасибо. Я не испытываю проблем с эрекцией.
— Ты с мозгами испытываешь. Тебе сколько лет, блин?! Раз в две недели…
— Сто четыре.
— Что — сто четыре?
— Лет, — объяснил Жан-Поль. — Мне.
Я уронил челюсть. Поймав, осторожно сказал:
— А.
— Ты сказал, что в момент оргазма физическая связь переходит в астральную, — напомнил Жан-Поль. — И?
— Что-что я сказал?.. А, ну да. Переходит. И мы начинаем чувствовать друг друга. Она кошка, ты заметил?
— Кошка? — Жан-Поль посмотрел на Фиону. На уши. На хвост. — Я думал, это элементы костюма.
Фиона ощетинилась и зашипела — почему-то на меня.
— Я не кошка! И не было у нас с тобой никакого…
— Цыц! — прикрикнул я. Вот что за манера, сама врать не умеет, и мне не даёт! Хотя это сейчас — вопрос жизни и смерти, между прочим. — Я имел в виду, что ты гораздо больше кошка, чем я. У тебя развиты чувства, которых нет у меня. Ты инстинктивно нащупываешь траекторию полёта, правда? — и постарался изобразить лицом, что, если начнёт возражать, оторву ей хвост вместе с ушами. Подействовало, Фиона неуверенно кивнула. — Ты рассчитываешь траекторию, а я дёргаю за рычаги, — вдохновенно продолжил я. — Вместе мы — идеальная команда. Без тебя я ослепну и в первом же заезде всё солью.
Жан-Поль задумчиво смотрел на меня.
— Апчхи!
Мы подпрыгнули все трое.
— Виноват, — утираясь тыльной стороной ладони, покаялся охранник. — Аллергия на кошек. Можно, я ей шею сверну уже?
— Подожди, — поморщился Жан-Поль. — Запугивать должен я, а не ты! Хотя… — Он задумался. Задрал голову к потолку: — Эльза?
— Запугивать должен ты, — подтвердил голос.
— Вот! — обрадовался Жан-Поль. — Замолчи и не мешай.
Охранник ещё раз чихнул и послушно вытянулся по стойке смирно.
— Но ты всё равно допустил ошибку, — продолжила «Эльза».
Жан-Поль встрепенулся:
— Какую?
— Ты не можешь угрожать гонщику смертью его спутницы, поскольку она является его лоцманом. Если ты её убьёшь, толку от гонщика не будет.
— Во, а я что говорю? — обрадовался я. — Для чего я, по-твоему, за ней аж в Прокураторий вернулся?
Вернулся-то я, положим, за Дианой… Но тут немного сымпровизировал, понадеявшись, что у Жан-Поля нет на меня полного досье. Не прогадал.
— Я думал, что у вас сексуальная связь, — сказал Жан-Поль.
— Ты всё сделал правильно, сынок, — снова вмешалась Эльза. — Но сейчас, с учётом изменившихся обстоятельств, нужно принять другое решение.
Жан-Поль задумался. Неуверенно предположил:
— Убить обоих?
— Нет.
— Отпустить обоих?
— Тоже нет. Ты проделал большую работу, нашёл отличного гонщика, и теперь дело за малым — заставить его работать на тебя.
— Так он же не заставляется!
— Потому что ты слеп и не видишь очевидного решения.
Жан-Поль обиженно засопел.
