— Мы знаем, что он собой представляет? — спросила президент.
— Нет, мэм. Но попробуем угадать. Основное положение политической платформы фракции Джеремелета: люди — это рабы-предатели. Рабы, рабы… м-м-м… как они их называют?
— Сэг-ура, — подсказала ван Хорн. — В грубом переводе — рабы-чужеземцы.
— Вот-вот. Разумеется, технически они не в состоянии нанести удар Земле, но для красного словца чего не скажешь. А вот выгнать нас с Иштар, по возможности навсегда — этого они очень хотят.
— Иштар для иштарцев, — усмехнулся Кнудсон. — Верно?
— По большому счету, адмирал — именно так. Они почувствовали себя униженными: еще бы, у людей появились более передовые технологии. Не забывайте, они все еще воспринимают нас как свою собственность. Как рабов или домашних животных, которых приручили тысячи лет назад. Если не напоминать им о том, что это не совсем так, они забудут и снова станут слишком много о себе воображать.
— Итак, что мы решим? — осведомилась президент.
— Оставьте им эту проклятую планету, — сказал Фокель. — Господь свидетель, мы обойдемся без торговли с ан. А специалисты-ксенологи могут изучать их с орбиты.
— Не могут, — возразил Далстром. — Если аханну сумели взорвать звездолет, который находился за пределами атмосферы…
Фокель пожал плечами.
— У них было пять лет, чтобы изучить этих тварей. Хорошего понемножку.
— Пять лет, — кивнул Боланд. — Пяти лет недостаточно даже того, чтобы очертить круг проблем. Это целый мир, целая культура, история, язык! Существа, не похожие ни на что, с чем человечество когда-либо сталкивалось.
— Факт в том, — сказал Фокель, — что эти шуты гороховые — я имею в виду ан — нужны нам не больше, чем мы им. А космический корабль — это чертовски дорогая игрушка. Думаю, нам следует хорошо подумать, что мы получим с инвестиций, прежде чем отправлять активы на Ллаланд.
— Хотите сказать, что «Дух Человечества» нужно свернуть? — спросил Хаслетт, сардонически поджав губы и всем своим видом показывая, насколько нелепа эта идея. — Под конец спохватились?
— Почему «под конец»? — возразил Фокель. — Корабли еще не стартовали. Я не говорю о том, что силы поддержки еще не сформированы. Мы можем свернуть операцию уже сегодня, после полудня. Черт возьми! Говорю вам, мы должны это сделать. Ни расходы, ни риск себя не оправдают.
— Это значит, что людей, которых отправили на Иштар раньше, мы просто списываем в расход, — сказал адмирал Кнудсон. — Неприемлемо. Абсолютно неприемлемо.
— Думаю, Карл прав, — сказал Томас Райт, Секретарь по делам человечества.[49] — Стоимость каждой экспедиции… буквально астрономическая, — он фыркнул, смеясь над своей шуткой. — Попытка добиться чего-нибудь от наших политиков — в лучшем случае, безумие. Конечно, наш департамент скорбит о человеческих потерях. Но прошу вспомнить, что мы изначально были против всей этой затеи с Ллаландом — еще десять лет назад, когда был установлен первый контакт. Аханну — дикари. Они уже давно не разбираются в тех остатках прогрессивной технологии, которыми владеют. Вам не кажется, что они вряд ли смогут научить нас чему-то стоящему?
На его лице отразилось неудовольствие.
— А что касается всей этой ксеноисторической белиберды, то здесь процесс вышел из-под контроля еще до Первого Контакта и Genesis Awareness.[50] Не думаю, что кто-нибудь действительно понимает этих… лягушек. Или знает, что они предположительно делали на Земле тысячи лет назад. И мне пока не кажется, что нам это очень нужно. Это все слишком сомнительно.
— Черт возьми, мистер Райт, — резко произнесла ван Хорн. — Мы бы куда лучше их понимали, если бы для начала поняли причину религиозного психоза, которым население Америки страдает уже несколько десятков лет.
Разумеется, все это так, подумал Хаслетт. Тайны инопланетян — предков Аханну, которые колонизировали Землю свыше десяти тысяч лет назад и поработили предков нынешних обитателей Благодатного Полумесяца, — произвели эффект разорвавшейся бомбы. Сама мысль о том, что эти инопланетяне работали с геномом человека и приложили руку к тому, чем стал современный человек… Один-единственный факт, вырванный из потока информации, окончательно и бесповоротно изменил самовосприятие человечества.
— Так прямо и вся Америка, — криво усмехнулся Биллингсворт. — Впрочем, если люди хотят считать аханну богами, дьяволами или охотниками за беглыми рабами — значит, люди хотят, чтобы их оболванивали, черт возьми. Не будет аханну — так найдется что-нибудь еще.
— Не исключено, — отозвался Фокель. — Можно даже говорить — до некоторой степени — о неизбежности ряда событий. Межзвездные расстояния не позволяют обеспечить поддержку в случае крупной военной операции. Тем более если решительное сопротивление оказывает население целой планеты. Далее, я не вижу причин для подобного шага. Безусловно, гибель наших людей в системе Ллаланда — большое горе. Но мы вынуждены признать: даже если кому-нибудь удалось пережить иштарскую катастрофу, десять лет — большой срок. К тому времени, когда «Дерна» доставит в системе Ллаланда группу поддержки, там уже некого будет спасать.
— Мадам президент, — произнес адмирал Кнудсон, повернувшись к ней всем корпусом — женщина была единственной, кто сидел во главе стола. — Избиратели, которые голосовали за вас, никогда не простят… столь грандиозного предательства! Мы должны по крайней мере попытаться спасти Ллаландскую Миссию. Отказаться от этого — значит совершить преступление.
— А отправлять на смерть еще одну группу людей — значит совершить глупость, — парировал Фокель. — Если история войн чему-то нас научила, то мы должны вспомнить: чтобы не увеличивать потери, надо отступить.
— Кое-что вы упустили, — сказала президент. — Существуют… определенные политические обстоятельства, которые должны быть приняты в расчет.
— Как всегда? — скривился Беллингсворт.
— Иштар — это планета, где людей держат в рабстве, — продолжала президент. — И люди на Земле знают об этом. Собираются целые армии. Протестуют. Демонстрируют. Маршируют. Даже устраивают бунты. Конечно, у ан есть сторонники — в основном это религиозные общины. Но по сравнению с движением «анти-ан» это ничто. Повсюду возникают все новые и новые группы, причем не только здесь, но и в других странах. «Лига Человеческого Достоинства». «Первая Земная Коалиция». «Гуманистический Союз Аболиционистов». Я не знаю ни одной идеи, которая когда-либо объединила столько людей разных стран по всему Земному шару!
Хаслетт почувствовал, что вынужден согласиться. Люди-рабы, вывезенные аханну в систему Ллаланда десять тысяч лет назад, произвели потомство, и так продолжалось не одно поколение. Сотни тысяч, миллионы — никто не знал, сколько их сейчас, но они оставались рабами. И этот факт объединил миллионы людей на Земле против их хозяев.
— Ситуация вышла из-под контроля, — сказала Ла Салле. — Пару недель назад в Нью-Чикаго начались беспорядки… какова ситуация в данный момент?
— Пятьдесят один человек убит, мадам президент, — сообщил электронный секретарь по открытой линии корковой связи, едва она успела задать вопрос. Его лицо на экране было столь же бесстрастным, как данные статистики, которые он извлек из Информационной сети Белого Дома. — Свыше трех тысяч ранены. Убытки оцениваются в восемьсот миллионов нью-долларов.
— Пятьдесят один человек убит, — повторила Ла Салле, покачав головой. — И это не единственный случай — беспорядки повсюду. Здесь, в Вашингтоне. В Детройте. В Лос-Анджелесе. В Нью-Майами. И в других странах тоже. В Йоханнесбурге, в Риме, в Киеве, в Мадриде, в Рио… Люди хотят освободить рабов, даже если их называют сэг-ура. Они хотят видеть их свободными. Если мы оставим планету, нам этого не простят. Нам это припомнят и во время выборов в конгресс, которые будут в этом году. И, что еще хуже, на президентских выборах в сороковом.
— Мадам президент, — сказал Фокель, — я уверен: мы не должны отправлять нашу полицию — нашу военную полицию — на планету, которая находится в восьми световых годах отсюда, из-за выходок кучки истеричных оппозиционеров!
— Генерал, эта, как вы выразились, «кучка истеричных оппозиционеров», имеет большой вес в политических кругах. Вы знаете, что творится в мире с тех пор, как выяснилось, что на Иштар держат в рабстве людей. Если мы проявим нерешительность, если мы откажемся от поддержки миссии, можно предположить, что мы столкнемся с недовольством граждан у себя дома и настроим против себя всю Конфедерацию. Я не хочу стать президентом, который подпишет этот приказ.
Мужчины и женщины, сидящие за столом, переглянулись. Наконец генерал Хаслетт нарушил молчание.
