Он послал к ней злого духа по имени Ибн Хадрац **, который появился перед ней в обличье страуса и привел приговор в исполнение. Так принцесса Атех осталась жить вечно и получила возможность бесчисленное количество раз снова и снова возвращаться к любому своему слову или любой мысли, никуда не торопясь, ибо вечность притупила чувство того, что во времени происходит раньше, а что позже. Но любовь ей была доступна только во сне. Так, принцесса Атех полностью посвятила себя секте ловцов снов – хазарских священнослужителей, которые занимались созданием своего рода земной версии той небесной иерархии, которая упоминается в Священном Писании. Атех и члены ее секты обладали способностью направлять в чужие сны послания, свои или чужие мысли и даже предметы. Принцесса Атех могла войти в сон человека, который моложе ее на тысячу лет, любую вещь могла она послать тому, кто видел ее во сне, столь же надежно, как и с гонцом на коне, которого поили вином. Только намного, намного быстрее… Описывается один такой случай с принцессой Атех. Однажды она взяла в рот ключ от своей опочивальни и стала ждать, пока не услышала музыку и слабый голос молодой женщины, который произнес следующие слова:
– Поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли и чувства – на приправы. Плохо придется тому, кто посолит черешню или польет уксусом пирожное…
Когда эти слова были произнесены, ключ исчез изо рта принцессы, и она, как говорят, знала, что таким образом произошла замена. Ключ попал к тому, кому были предназначены слова, а слова в обмен на ключ достались принцессе Атех.
Даубманнус *** утверждает, что в его время принцесса Атех все еще была жива и один музыкант, игравший на лютне, в XVII веке, турок из Анатолии по имени Масуди **, встретил ее и разговаривал с ней. Этот человек учился искусству ловца снов и обладал копией одной из арабских версий хазарской энциклопедии или словаря, но к моменту встречи с принцессой Атех Масуди еще не прочел всех статей словаря, поэтому не узнал слово «ку», когда принцесса Атех произнесла его. Это слово из хазарского словаря, оно означает какой-то плод, и если бы Масуди это понял, то догадался бы, кто стоит перед ним, и таким образом был бы избавлен от всех дальнейших усилий по овладению желанным мастерством: несчастная принцесса могла научить его охоте на сны гораздо лучше, чем любой словарь. Но он не узнал принцессы и упустил свою самую главную добычу, не понимая ее истинной цены. Поэтому, как рассказывает одна из легенд, собственный верблюд плюнул Масуди прямо в глаза.
ЙЕН (АБУ) ХАДРАШ – шайтан, который забрал у принцессы Атех @ пол. Обитал в аду, в том самом месте, где пересекаются орбита Луны и орбита Солнца. Он был поэтом и о самом себе написал следующие стихи:
«Ужасаются абиссинцы, когда я подхожу к их женам. А вместе с ними и греки, турки, гуры и славяне…»
Стихи Ибн Хадраша собрал человек по имени Аль-Мазрубани, который интересовался поэзией демонов и в XII веке составил сборник их стихов (сравнить с арабским сборником Ахмада Абу Аль-Али, Аль-Маари, в котором отмечается этот факт).
Ибн Хадраш скакал на коне с таким размашистым шагом, что и по сей день ежедневно слышно по одному удару копыта его рыси.
КАГАН @ – хазарский правитель, слово происходит от татарского «хан», что означает «князь». По утверждению Ибн Фадлана, хазары хоронили своих каганов под водой, в ручьях. Каган всегда делил власть с соправителем, а все превосходство его заключалось в том, что его приветствовали первым. Каган обычно происходил из старой, знатной, часто турецкой, семьи, а король, или бек, его соправитель, – из народа, то есть из хазар. Имеется одно свидетельство IX века (Якуби), которое говорит, что уже в VI веке наряду с каганом существовал и его наместник, халиф. Наиболее интересный рассказ о соправителях у хазар оставил Аль-Иштакхри. Этот текст относится к 320 году по хиджре (932 год от Рождества Христова), и говорится в нем следующее:
«Что касается хазарской политики и системы правления, то их правителя называют каганом хазар. По рангу он выше, чем хазарский король (бак или бек), за исключением только того, что назначается королем (король дает ему звание кагана). Когда хотят назначить кагана, приводят избранника и начинают душить его куском шелка до тех пор пока его дыхание почти совсем не прервется, и тогда спрашивают: „Как долго ты желаешь править?“ – а он отвечает: „Столько-то и столько-то лет“. Если он умрет до истечения этого срока, ничего страшного. Если нет, то его убивают, как только кончается им самим отмеренный срок. Каган обладает силой только среди знати. Он не имеет права приказывать или запрещать, но его почитают, и при виде его люди падают ниц. Кагана выбирают из знати, не имеющей ни силы, ни денег. Когда подходит очередь избрать кого-то на место правителя, его выбирают независимо от имущественного состояния. От надежного человека я узнал, что он видел на улице одного юношу, торгующего хлебом, про которого говорили, что когда умер каган, не смогли найти никого другого, кто в большей мере, чем этот молодой торговец, заслуживал бы стать его преемником, однако юноша оказался мусульманином, а место кагана мог занимать только еврей».
Соправители кагана обычно были прекрасными воинами. Однажды после какой-то победы они захватили у врага в качестве трофея птицу – сыча, который своими криками указывал на источники питьевой воды. Тогда враги пришли жить вместе с ними. И время начало течь слишком медленно. Они старели за год так же, как раньше за семь лет, им пришлось изменить свой календарь, разделенный на три месяца – Солнечный, Лунный и период без лунного света. Их женщины рожали через двадцать дней после зачатия, в одно лето у них было девять жатв, а после них подряд девять зим, чтобы они смогли съесть весь урожай. По пять раз в сутки они ложились спать, пятнадцать раз готовили еду и садились за стол, молоко у них выдерживало только безлунные ночи, которые длились так долго, что они забывали все дороги, а когда наконец наступал рассвет, не могли узнать друг Друга, потому что за это время одни выросли, а другие постарели. И они знали, что поколения, застигнутые сумерками, больше никогда не увидятся. Буквы, которые выписывали ловцы снов, становились все больше и больше, им с трудом удавалось повиснуть на их концах, вычерчивая их, в книги такие знаки уже не помещались, и пришлось писать их на склонах холмов; реки невероятно долго текли до великого моря, и однажды ночью, когда кони паслись при лунном свете, кагану во сне явился ангел и сказал ему:
– Создателю дороги твои намерения, но не дела твои.
Тогда каган спросил ловца снов, что означает этот сон и в чем причина хазарских бед. Ловец снов ответил, что грядет великий человек и время равняется по нему. Каган на это возразил:
– Неправильно, это мы измельчали, отсюда и наши беды.
После этого он удалил от себя хазарских священнослужителей и ловцов снов и приказал позвать еврея, араба и грека, чтобы они объяснили его сон. Каган решил вместе со своим народом принять веру того толкователя, чье объяснение будет наиболее убедительным. В ходе спора о трех верах каган нашел наиболее вескими аргументы арабского представителя Фараби Ибн Коры **, который, в частности, дал понравившийся кагану ответ на его вопрос:
– Что освещает наши сны, которые мы видим в полной темноте, за сомкнутыми веками? Воспоминание о свете, которого больше нет, или же свет будущего, который мы, как обещание, берем от завтрашнего дня, хотя еще не рассвело?
– В обоих случаях это несуществующий свет, – отвечал Фараби Ибн Кора. – Поэтому безразлично, какой из ответов правильный, а сам вопрос следует расценивать как несуществующий. Имя кагана, который вместе со своими подданными принял ислам, не сохранилось. Известно, что он похоронен под знаком нун (арабская буква, похожая на полумесяц). Другие источники говорят, что до того, как он разулся, обмыл ноги и вошел в мечеть, имя его было Катиб. Окончив молиться и выйдя из мечети на солнечный свет, он не нашел ни своего старого имени, ни обуви.
КОРА, ФАРАБИ ИБН (VIII-IX век) – представитель ислама в хазарской полемике u. Данные о нем редки и противоречивы. Аль-Бекри **, наиболее важный исламский хронист хазарской полемики, не упоминает его имени, как считается – в знак уважения к Ибн Коре. Дело в том, что Ибн Кора не любил, чтобы в его присутствии произносились имена, в том числе и его собственное. Он считал, что мир без имен становится более ясным и чистым. Под одним и тем же именем скрываются и любовь, и ненависть, и жизнь, и смерть. Он часто повторял, что эта мысль осенила его в тот момент, когда у него в глазу погибла мушка, а он сам в это время смотрел на рыбу, которая таким образом получила эту мушку в пищу. Некоторые источники говорят, что Ибн Кора так и не добрался до хазарской столицы и не участвовал в известном споре, хотя был туда приглашен. Аль-Бекри утверждает, что еврейский участник полемики послал навстречу Ибн Коре своего человека с поручением отравить или зарезать его, другие авторы считают, что Фараби задержался в дороге и прибыл тогда, когда обсуждение уже закончилось. Исход полемики показывает, однако, что присутствие исламского представителя при дворе хазарского кагана было весьма и весьма ощутимым. Когда удивленные участники дискуссии увидели Ибн Кору, к которому некоторые из них уже собирались на поминки, считая его мертвым, он спокойно, скрестив ноги и глядя на них глазами, похожими на тарелки с жидким луковым супом, сказал:
