Именно в этом вкусе для меня смысл каждого нового перерождения.
Через некоторое время после ужина Яркус вышел из мельницы. Не возвращался он довольно долго. В конце концов, я тоже вышел за ним. Застал его стоявшим у пролома в изгороди и смотревшим в небо на Андру и Мельду. Обе луны сблизились и входили в ту часть неба, которую астрологи называют «Пояс Велиссы».
(*Велисса — богиня Ночи и колдовства, прежняя жена главного арленсийского бога — Волгарта)
— Будем считать, что пора, — сказал чернобородый. — Тушите факела. Я полез на сарай.
Вернувшись в мельницу, я протиснулся между стеной и баррикадой на лестницу. Еще раз, переходя с места на место, мысленно проиграл последовательность своих действий, когда клыкастый барон ворвется сюда. Затем потушил оба факела. Чтобы зажечь их, мне не нужно огниво — самой малой капли магии, вложенной в «Пламя Пасвилла» будет достаточно, чтобы факел вспыхнул. И солому поджечь не проблема. А ведь вчера, сидя за столиком в таверне, я даже не мог разжечь свечу.
Когда факела потухли, все погрузилось темноту. Лишь вверху в окно, воле которого стояла Иона, светила Мельда — большая, почти круглая, желтая. Пока мои глаза привыкали к темноте, я подумал, что следует активировать один из шаблонов ночного зрения, но, разумеется, не в ближайшие дни. Эта магия не входит в число первоочередных.
Постоя еще пару минут, я поднялся к Ионе.
— Иди вниз, — сердито прошептала эльфийка. — Не надо быть здесь. Ты мешаешь.
— Успокойся. У нас еще много времени. Пока он выйдет из замка и дойдет сюда, — я взял ее руку и прошептал: — Отдай мне один поцелуй сейчас.
— Нет! Только после всего, — отвергла она.
— Я если не выживу? Тебя же будет мучить совесть, — я обхватил ее и прижал к себе.
— Сукин сын! — прошипела она, пытаясь вырваться.
Я стиснул эльфийку дико возбуждаясь от ее близости, от ощущения ее гибкого и сильного тела. Нашел ее губы своими, она сопротивлялась лишь миг, потом сдалась.
— Так сильно хочешь меня? Волчонок, ты сумасшедший, — дразня меня, она потерлась о мое возбуждение.
Я поцеловал ее снова, в этот раз сдавив ее упругие ягодицы. Наслаждаясь губами, опустившись ниже и целуя в шею.
— Да, вот так сильно хочу тебя. Думаю, ты меня тоже скоро захочешь, — сказал я, оторвавшись от эльфийки и заглядывая в ее глаза.
— Нет! — она тряхнула головой. — Можешь помечтать, можешь подрочить, но этого между нами не будет. Может, мы никогда больше не встретимся. Мой тебе совет, не валяй дурака.
— А почему мы должны расставаться? Я полечу в Вестейм на драконе с тобой вместе. Разве моих 250 гинар не хватит? — я отпустил ее.
— О, Мэрэилин! Ты точно сумасшедший, — она усмехнулась, отвернувшись к окну и наблюдая за дорогой. — До Вестейма стоит от 180 до 220 гинар. В зависимости от места. Ближе к шее места дешевле, но там сильно качает, если дракон вертит головой. Иногда так, что можно выпасть из сидения, если не привязан. Ты так не хочешь расставаться со мной, что готов почти весь свой заработок?
(*Мэрэилин — богиня магии, скрытых сил, живущая в мире снов).
— Я легко отношусь к этому: деньги ушли — деньги пришли, — сказав это, я провел ладонью по ее ягодице и подумал, что эти прекрасные полушария бесценны.
— Руки придержи! — эльфийка обернулась. — А мысль твоя мне нравится.
— Ты о какой именно мысли? Не расставаться с тобой? — руку я все-таки убрал, чтобы ее не злить.
— Разумеется, нет. Я про: деньги ушли — деньги пришли. Так и надо жить, — Ионэль неотрывно смотрела на дорогу в сторону замка, который виднелся вдали как несколько мерцающих в ночи огней.
— Жить надо так, чтобы каждую минуту чувствовать вкус этой жизни и наслаждаться им, — сказал я, тоже вглядываясь в темноту.
— Волчонок, мне начинает казаться, что ты не такой уж глупыш, — не поворачиваясь, сказала эльфийка.
— Как это лестно! Твой друг — Яркус не так давно выразил мысль, что я не такой уж скверный человек, — меня, как Астерия, всегда забавляло, как меня воспринимают в первые дни после моего перерождения.
— Все, спускайся на место. Там какое-то шевеление — факелы у замка. Наверное, он выходит на охоту, — Иона стала в самому краю окна, чтобы лунный свет не падал на нее.
Я знал, что от этого мало пользы: оборотень видит в темноте почти так же хорошо, как мы при дневном свете. И в первую очередь он отреагирует на движение: как только эльфийка поднимет лук и натянет тетиву чудовище, скорее всего, тут же ее заметит. Но это не столь важно, ведь задача Ионы не спрятаться от него, а раздразнить выстрелом. Яркуса барон-зверь может просто почуять, но первой целью для него должна стать эльфийка, посмевшая его атаковать — таков принцип оборотней. Но нет исключения из правил, тем более, превращаясь в зверя они сохраняют значительную часть сознания человека.
Едва не оступившись в темноте, я спустился почти до баррикады и подумал, что факела мы зря потушили. Ну какой в этом смысл, если их все равно придется разжигать сразу после выстрела лучницы? Просто добавили себе суеты и неудобства. Если уж так хотелось скрыть на первое время
