Моё успокоительно действовало, и от этого Люба слабела, становясь всё более вялой и апатичной. В конце концов, закинув за плечо вещмешок и взяв чемодан чуть ли не в зубы, я потащил девушку на себе. Разместив доктора на заднем сидении, сел рядом с водителем и, взяв на изготовку автомат, приказал:
— Трогай!
УАЗ завёлся, шофёр переключил скорость, и мы быстро поехали в сторону посольства. Будучи местным, водитель хорошо знал переплетения улиц, и там, где слышалась ожесточённая стрельба, сворачивал на другие, чтобы объехать опасное место. Но всё же недалеко от советского посольства нам преградили путь БТР и два десятка солдат.
Объехать их уже не получалось, а останавливаться было чревато: кто тут кому враг, а кто друг — не понятно. «Расстреляют сейчас, как пить дать! Женщину изнасилуют, да прикопают где-нибудь у забора. А то и так бросят! Иди потом, свищи, кто убил, — молнией пронеслось у меня в голове. — Если они ещё сами в живых останутся, насильники эти!».
Уазик тем временем приближался к БТРу. Сворачивать тут оказалось некуда, а сдавать назад уже поздно. Нас, разумеется, заметили и явно ждали. Окинув беглым взглядом окрестности, я заорал в ухо водителю:
— Сбрасывай скорость и давай вправо, прямо в стену.
Глухая стена только на вид казалась толстой, на деле это был обычный забор из переплетённых меж собой ветвей, обмазанный глиной. Как я это понял? Ну, просто сталкивался уже с такими в своей жизни. Ещё и интуиция сыграла свою роль, с ходу распознав хлипкость возникшей преграды. Риск, конечно же, присутствовал, но кто не рискует, тот никогда не ошибается.
Водитель округлил глаза, но мой быстрый взгляд убедил его послушаться. Он кивнул и резко вывернул руль вправо. Вслед нам понеслись удивлённые крики, а чуть позже застрекотали автоматные очереди. Жёсткий удар бампером, и кажущаяся такой надёжной стена пробита насквозь. Нас буквально обсыпало кусками старой штукатурки, разломанными ветками и всяким мусором. Машина подпрыгнула на какой-то грядке и, проехав по инерции ещё десять метров, заглохла, пуская пар пробитым радиатором. Обернувшись, я заметил, что проём в заборе всё ещё курился пылью.
— Уходим, — прокричал я сквозь треск автоматных очередей и свист пуль.
Я снова подхватил женщину, вытаскивая её из кабины. От всей этой катавасии она очнулась и теперь с удивлением смотрела на происходящее вокруг.
Потянув за талию, я заставил её хотя бы переставлять ноги. Пригибаясь и отстреливаясь, мы побежали через двор на другую улицу. И, проскочив простреливаемую зону, свернули в ближайший проулок, потом ещё в один и ещё.
К посольству мы добирались кружным путём, прячась и максимально осторожничая.
То и дело в отдалении сухо трещали автоматные и пулемётные очереди, а порой мимо нас пролетали случайные пули. Приходилось укладывать Любу на землю и бросаться на неё сверху, прикрывая от опасности. «Да-а, не при таких бы обстоятельствах я мечтал на ней очутиться!» — некстати мелькнуло в шальной голове. Ни броников, ни даже касок ни у кого из нас не имелось, и любая пуля могла привести к ранению или и вовсе стать фатальной.
Наконец, мы приблизились к дипкорпусу. Но тут нас ждало жестокое разочарование. Посольство больше напоминало не очень хорошо укреплённый форт. То ли десантники, то ли морпехи (скорее всё же второе, судя по их чёрной форме) заняли оборону и щетинились стволами изнутри и с крыши посольства, а внешним кольцом расположились эфиопы. Никто ни на кого не нападал, но и никого никуда не пропускали. Вот же, блин!
Высовываться или прорываться с боем бесполезно: положат всех! Нужно что-то придумать… С собой у меня ничего особого не было. На всякий случай я порыскал по карманам и вскоре, к своему удивлению, набрал довольно приличную по местным меркам сумму денег. Может, попытаться подкупить? Нет, не получится, расстреляют ещё на подходе, затем обыщут труп и всё им достанется безвозмездно, то есть даром.
Всё обмозговав, я решил по-другому: проще вломиться в ближайший дом и предложить денег хозяину. Пусть он позвонит в посольство и сообщит, что к ним ведут советскую поданную, врача из госпиталя. Решено — сделано.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выбив дверь, я очутился в довольно приличной обстановке. Хозяин расстилал по полу ковёр. «Самое время!» — подумал я, догадавшись, что в подполе спрятались домочадцы.
— Телефон есть?
— Есть, — кивнул он, искоса поглядывая на мой автомат. — Связи нет.
— А где есть, знаешь?
— Да, отсюда десять минут бегом.
— Готов рискнуть? — на всякий случай предложил я, наверняка зная, что никуда он не побежит.
— Денег много надо, — взыграла в нём природная жадность.
— Деньги есть.
— Покажи.
— Вот смотри.
— Мало, — заканючил тот, видимо рассчитывая: рискнуть или оно того не стоит?
— Ладно, тогда говори, где телефон находится, а это тебе за информацию. Если вернусь живым, заплачу столько же.
— Ага, — эфиоп ловко подхватил протянутую купюру с Франклином и принялся мне объяснять, где тут поблизости находится телефон.
Оставив водителя и доктора в доме, я быстро слинял и помчался к указанному зданию. Как ни странно, это оказалась аптека. Номер посольства мне заблаговременно сообщила Любовь, и то я её очень долго тормошил, хотя их принуждают выучить этот номер как Отче наш. Ну, или слова комсомольской клятвы.
Вот скажите: зачем мне всё это надо? Ничего ведь от неё не получил! И вряд ли когда-нибудь получу. А поди ж ты, хочется большой любви и остаться человеком. Трудно это, и подчас невозможно, но надо.
Добираться одному было намного проще. И вскоре я влетел в аптеку.
— Мне нужен телефон!
— Тттам, таам, — показал рукой аптекарь, испуганно таращась на мой автомат.
— Спасибо! — бросил я и, перебравшись за стойку, направился во внутреннее помещение.
Набрав на стареньком аппарате нужный номер, услышал частые гудки. Абонент оказался занят. «Что же, подождём», — я плюхнулся на стоящий неподалёку стул и начал накручивать диск каждую минуту. С третьей попытки мне всё-таки ответили.
— Посольство Советского Союза.
— Это говорит медбрат госпиталя Омар Кадам, — с ходу придумал я себе имя, — начальник госпиталя попросил меня отвести в посольство вашего врача Любовь Неясыть. Но мы не можем пробиться к посольству: по нам стреляют, медбрата уже ранили. Нас двое и женщина, что нам делать?
— Где вы находитесь? — посерьёзнел голос. Спрашивал он меня на амхару. Я отвечал на нём же, не переходя на русский и не желая вместо решения проблемы отвечать на чьи бы то ни было вопросы.
— Мы находимся в здании напротив вашего флигеля, через улицу, — и я подробно объяснил в каком именно.
— Ждите там, — распорядился голос. — Сейчас мы вышлем группу для сопровождения и охраны и заберём её у вас. Откуда вы звоните?
— Из аптеки. Через десять минут я буду на месте.
— Хорошо, ждите, через полчаса группа будет у вас.
Бросив трубку, я выбежал из аптеки. Виляя как заяц, бросился обратно и… внезапно нарвался на патруль, едва не сбив их с ног, выныривая из-за какого-то поворота. Кто они, я не знал. Всё сейчас измерялось скоростью реакции, у меня она оказалась чуть лучше.
— Извините, пацаны! — отпрыгнув чуть в сторону, буркнул я, и длинная очередь из автомата опрокинула всех на землю.
Я помчался дальше. Добравшись до дома, убедился, что со всеми всё в порядке, отдал деньги хозяину и стал томиться в тягостном ожидании.
Всё произошло неожиданно. Вот мы спокойно сидим во дворе, держа оружие на изготовку, и тут вдруг словно из ниоткуда во дворе появляется несколько крепких парней.
— Где доктор? — спросил один из них с таким акцентом, что сразу стало понятно: он просто зазубрил эту фразу наизусть и вряд ли поймёт, если я отвечу на амхарском.
— В доме, — ответил я по-русски, внимательно смотря в чёрный зрачок ствола автомата.
— Ты звонил?
— Я.
— Веди к доктору.
Через пять минут, забрав все её вещи и саму женщину, морпехи исчезли в направлении посольства. Я успел только на прощание поцеловать руку девушки, взглянув в её глаза. Жаль, но она ещё не отошла от действия лекарства, и я не питал иллюзий, будто она что-нибудь запомнит. Ну, что же, и так бывает. Нет смысла расстраиваться, впереди меня ждут великие дела, а девушку безопасная дорога домой.
