Как я однажды верно заметила, о дамочке мне известно только одно — ее лицо. Вот и будем ее искать по фейсу.
Потом я позвонила Оксане.
— Привет, — улыбнулась она в трубку, услышав мой голос.
— Оксана, я больше не буду покупать у тебя баночки, — не стала я тянуть кота за хвост.
— Но почему? — протянула она озадаченно — недовольным тоном. — Разве не помогает мое лекарство?
— Нет, все хорошо было, спасибо, но мне это все же не по средствам, — легко солгала я.
То что я собиралась сделать было сродни самоубийству. А это недостойно и некрасиво. Я вовсе не хотела, чтобы потом пошли по городу слухи, мол, Лисищщща от большой любви в могилу легла, вот народ-то оборжется. А матери еще тут жить.
Оксана помолчала и наконец сказала:
— Ты знаешь, давай так — ты мне достаешь кольцо, а я за это бесплатно тебя лечу.
— Нет, — коротко ответила я. — Нахлебницей у тебя быть не собираюсь.
— Послушай, — горячо заговорила Оксана, — я не знаю что на тебя нашло, но за последнее время мы здорово сдружились, так что хочешь не хочешь, но лечить я тебя буду. Буду приезжать и силком вливать в тебя мое пойло. Ты мне только кольцо достань, Машенька, уж очень оно мне нужно, ты даже не представляешь насколько. Маш, ты меня слышишь???
Я молчала, отчаянно пытаясь подобрать слова. Никогда бы не подумала, что Оксана — (Оксана! ) станет единственной, кому не все равно, помру я или нет. Серега вон, вечный воздыхатель, знает правду, и то носа не кажет. Видимо макет венка да речь на могилке продумывает.
Я молчала, чувствуя как соленые капельки обжигают мои щеки.
— Машенька, ты тут? — уже с тревогой спросила Оксана.
Я положила трубку. Я не хотела чтобы она услышала в моем голосе слезы.
Я стала часто реветь в последнее время. Я попыталась вспомнить, когда я ревела в последний раз до этих неприятностей. И не смогла.
Я считала себя сильной, уверенной, мудрой.
Я считала что мне все по плечу.
И вот итог.
Ну да, я и была сильной, играючи справляясь с проблемами в прошлом. Но у каждого есть свой порог прочности.
И я свой прошла…
— Господи, — размазывая слезы, безнадежно спросила я. — Ты же обещал, что тростника надломленного — не переломишь. Понятно, что все в твоей воле, и с твоего попустительства он надломан. Я даже понимаю что перевязать ты его не обещал. Но, Господи! Неужто ты не видишь, что мой тростник не то что надломан — он выдран с корнем и размочален. Я не могу больше, Господи… Ты дал мне ношу более чем я могу снести…
И тут волна боли захлестнула меня, выворачивая в судороге тело под немыслимыми углами.
Я кое — как свернулась калачиком, баюкая боль внутри, боясь вздохнуть, однако тут же пришел новый взрыв, и я закричала…
Я не думала, что боль будет такой. Она обходила всегда меня стороной, ее не допускали ко мне — сначала лекарства, а потом Оксанины отвары. Я была просто не готова к такому…
Усилием воли я поползла к дорожной сумке, нашла прописанные Энглманом анальгетики и принялась методично их глотать. На шестой капсуле я остановилась. Много нельзя.
Привалившись к стене, я по-волчьи выла, не в силах справиться, и ждала пока утихнет боль.
Я изо всех сил честно пыталась справиться с ней…
Издалека, сквозь марево боли раздалась трель дверного звонка. К черту. Я никому не открою.
Прошло минут десять, за это время закинула в себя еще пять капсул, а боль никак не отступала, пульсируя во мне. Я бы все на свете отдала, только чтобы от нее избавиться.
Таблетки не помогли…
Дверной звонок не умолкал, и каждая трель впивалась острыми иглами в мои оголенные нервы.
Если бы я была в состоянии встать, убила бы нежданного визитера.
С трудом я взяла пульт от телевизора, щелкнула на канал дверной видеокамеры и увидела Оксану, не отпускавшую руку с кнопки звонка.
Тело действовало быстрее меня. Только что неспособное ни на что, оно рвануло по лестнице вниз, с отчаянной надеждой, что она принесла лекарство.
— Привет, — сказала Оксана, с состраданием глядя на меня. — Плохо тебе?
Я кивнула, судорожно обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь и сползла вниз по стеночке.
— Сейчас — сейчас, моя милая, — засуетилась Оксана, расстегивая свою хозяйственную сумку и доставая оттуда заветную баночку. — На-ка, попей, все снимет.
Она приставила банку к моим губам, и я жадно припала к ней, как к источнику живой воды.
— Хватит, девонька, — Оксана убрала отвар и закрыла пластмассовой крышкой. — Сейчас полегчает, милая. Это что ж ты такое удумала — то, горюшко?
А я чувствовала, как уходит моя боль, словно по волшебству отступая из моего тела. Оксанино лекарство методично изгоняло ее из каждой клеточки моего тела, взамен оставляя бодрость и какую — то светлую эйфорию.
— Я тебя люблю, Оксан, — искренне сказала я наконец ожившими губами. — Дай тебе Бог здоровья!
— Да что ты, в самом деле, — смутилась она.
— Ты в который раз меня спасаешь, — я была переполнена благодарностью к ней. — Я все для тебя сделаю. Я тебе то кольцо достану!
— Точно?
— Клянусь! — твердо ответила я.
Неужто я могла ей отказать… Она единственная меня пожалела.
— Держись, Машенька, — ласково сказала Оксаночка. — Постарайся уж скорее найти перстень, послезавтра как-никак шабаш.
— Послезавтра??? — потрясенно переспросила я.
— Ну конечно, сегодня посмотри на луну, она уже почти полная.
— Так, — тупо переспросила я. — А если я не успею достать перстень?
— Ты меня просто этим убьешь, — помертвело лицо Оксаны от одной этой мысли.
— Ясно, — кивнула я. Будет ей перстень.
— Ты вот что, девонька, — Оксана выставила передо мной из сумки еще две банки. — Храни в холодильнике, ничего с отваром не сделается, а ты не забывай прикладываться почаще. Мне за них ты ничего не должна.
— Оксанка, у меня слов нет, — прошептала я. Для нее этот поступок был подвигом. Мало того что я в прошлом действительно причинила ей много горя, так она еще слыла в нашей среде жадноватой. И тем не менее она кудахчет надо мной, не требует денег за лекарство, несмотря на то что сама она в него явно немало вложила.
Я достану ей перстень!
— Ладно, Окси, ты иди, у меня сейчас дел много будет.
— Рвешься в бой? — улыбнулась она.
— Рвусь, — вздохнула я. Типа у меня есть выход.
Я ее проводила и набрала номер Ленки. Никто не ответил. Значит еще у матери.
Я бесцельно побродила по квартире, потом набрала в ванну воды и легла замачиваться в нее. Почему — то на душе после сегодняшнего секса остался неприятный осадок. Вчера — я была уверена что поступаю верно и иначе нельзя. Успокоила свою душеньку, сделала что хотела, но почему-то стало непривычно смотреть на себя в зеркало. На лбу словно были выведены данные — «Магда Шалавкина». Неприятно… После секса с Вишневским такого не было. Ну да Вишневский — он такой трогательный, как плюшевый медвежонок, старается, бедняга изо всех сил, что невозможно ему после секса доброе слово не сказать.
Я на миг перестала тереть спонджиком лодыжку. Вот черт! Вишневский же на меня сейчас злой как черт! Чего ж я наделала-то???
Я дотянулась до халата, вытащила из кармана сотовый и, порывшись в его памяти, набрала рабочий номер Вишневского.
— «Бурый медведь», слушаем вас! — мелодично пропел девичий голосок.
— Будьте добры, мне Вишневского.
— Хорошо, как о вас доложить?
— Скажите что Магдалина беспокоит, — усмехнулась я.
На самом деле я была уверена что Вишневский скажет секретарше что его для меня нет.
В трубке на несколько секунд заиграла какая — то мелодия, после чего я услышала :
— Привет, Магдалина.
— Привет, — вздохнула я. Его голос был подчеркнуто равнодушен. — Можешь сегодня ко мне в гости приехать?
Он помолчал, после чего с неохотой сказал:
— У меня дел много.
— Мне с тобой надо поговорить. Пожалуйста!
Я неожиданно почувствовала, что опять реву. Нервы совсем ни к черту стали. На самом деле меня почему — то очень задел его тон. Еще вчера он на меня надышаться не мог.
— Говори, — явственно пожал он плечами.
— Сашенька, ну пожалуйста, приедь, а?
— Ты чего ревешь-то? — удивился он.
— Я не реву, — утирая слезы, сказала я.
— Хорошо, я приеду. В семь удобно?
— Удобно!
— Тогда до вечера!
Я положила трубку, села в ванной посреди пены и горько зарыдала. Черт его знает почему. Надо валерьянку начать пить.
В кармане халата тренькнул телефон. Я снова дотянулась до халата и достала сотовый.
— Алё, — раздался в трубке незнакомый женский голос. — Это вы объявление в Интернете вешали?
— Да, я!
— Ну так вот, у меня есть сведения, — заявила девушка, — давайте встретимся.
— Отлично, куда подъехать?
— Я в Заславске живу, если сильная нужда — прошу ко мне!
Заславск от моего города был на расстоянии ста пятидесяти километров, не дай боже я просто так скатаюсь — это ж сколько времени зря потратится.
