Владимир осторожно спросил отца, каково же его место во всех этих делах. «Так что же, сын мой, - ответил князь, - ты же видишь, что не изверг и не злодей я, но есть законы выше человеческих чувств и разума. Если бог дал тебе в руки княжеский стол, то ты должен либо исполнять божью волю и поступать как князь, либо отказаться от власти, от мирской суеты, Я поступил как князь: Изяслав слаб и пенавистен киевлянам. Не сегодня, так завтра прогнал бы его Святослав. Я просто смотрел., куда пойдут дела, и шел имеете с ними. Гнев преподобного меня не коснулся, не стал я просить у брата и черниговский стол - как видишь, сижу в Переясла-вле. А отдай мне брат Чернигов - возьму, ты же, сын мой, сразу обойдешь в княжеской лествице и Мстислава Изяславича, и Ярополка, а бог даст, отдам тебе Пере-яславль, и встанешь ты вровень с Святославичами. Не торопи время, и благо само придет к тебе в руки».
Владимир слушал отца, понимал, что не все спокойно в его душе, что хотя и многое прошел и увидел он, ио не позабыл за суетой мирских дел забот о духовной своей сущности - так шел он за Святославом, потому что вели его туда княжеские хлопоты, стремление продвинуться вперед, продвинуть и своего сына, но вместе с тем осуждал он и Святослава, и себя самого за неспокойствие, за жажду власти, за нарушение отцовского завета. Христовы заповеди, отцовские поучения, высокие слова о благе Русской земли, о едином отечестве разбивались о жестокую мирскую борьбу за личную славу, столы, доходы, и эта двойственность тревожила Владимира, и он чувствовал, что она проникает в его душу, разъедая ржой неверия и безразличия, вытравляя из нее многое из того, чему погиюпядся он ребенком, а потом отроком. Трудно было терять себя, но трудно было и сохранить в:»том страшном и яростном мире, где не христовы загпж.'ди, не благие поучения, а человеческие страсти управляли людьми…
После пасхи Владимир снова вернулся па Волынь. Там ему надлежало выполнять приказ великого князя
Святослава и охранять русско-польскую границу от возможного выхода на Русь Изяслава.
Но тихо было в приграничье. Из Польши купцы доносили, что уже.долгое время скитается Изяслав с сыном по западпым землям, предлагая в обмен за помощь германскому императору и римскому папе русские земли и княжеские доходы, перемену веры на латинскую.
Новая угроза нависла над Русью: Изяслав преподнес в Майяце богатые дары Генриху IV. В те дни записал немецкий монах Ламперт в своей хроиике: «Явился русский князь по имени Дмитрий ', принеся ему (Генриху IV. - А. II.) неисчислимые богатства, состоящие из золотых и серебряных сосудов и драгоценных тканей, и просил у него помощи против своего брата, который си.-лой изгнал его из княжения», Генрих взялся быть посредником в борьбе братьев и паправил Святославу послание, в котором грозил Руси войной в случае, если трон не будет возвращеп Изяславу.
Послание повез в Киев трирский пробст Бурхардт - сводный брат Оды, второй жены Святослава Ярославича. Но в те же дни шли па Русь вести из польских и немецких земель через Волынь и Новгород, Полоцк и Византию о том, что в германских землях идет полный разлад, что папа римский гро;шт Генриху IV отлучением от церкви, что ляхи идут войной на Братислава чешского - союзника германского императора. С каждым днем эти вести становились все более явными, и на Руси уже знали, что против Генриха IV восстали саксы, возглавляемые своими вельможами.
В 1073 году римским папой Григорием VII стал субдьякон римской церкви Гильдебранд и сразу же заявил о неслыханных до этого времени притязаниях папского престола на господство не только в духовных, но и в светских делах. И сразу же римская церковь столкнулась с германским императором. Кто будет назначать еяископов и архиепископов, кто станет посвящать клириков в духовный сак, кто имеет преимущественное право управлять аббатствами и еяископствами? Григорий VII направил европейским властелинам свое зпаменитое послание Dlctatus papae, в котором утверждал божественное происхождение римской церкви, право папы на полное владычество над ней, примат папства по отношению к светской власти. Папа - высшая власть на земле для всякого христианина, мирянина или клирика. О и может отменить распоряжение любого лица. Никем он не может быть судим, а сам может осудить любого. Каждый властелин при встрече с папой обязан лобызать его стопы. Оп даже может назначать императоров. А к императору Генриху IV Григорий VII направил письмо, которое начиналось словами: «Григорий королю Генриху шлет привет и апостольское благословение, если он будет оказывать престолу послушание, как то и подобает христианскому государю». Генрих же направил пане послание, в котором назвал его просто «братом Гильдебраидом». Борьба между папой и императором началась.
Вскоре Генрих IV объявил папу низложенным, а Григорий VII в ответ отлучил Генриха IV от церкви и освободил всех его подданных от присяги в верности императору. В Германской империи вельможи вновь подняли головы, против Генриха выступили герцоги и епископы Южной Германии.
Зная о трудных днях германского императора и понимая, что ни о каком военном вмешательстве Германии в дела Руси говорить невозможно, Святослав тем не менее постарался укрепить свою власть в Киеве. Во-первых, ои пошел на поклон к Феодосию, просил разрешения у преподобного прийти к нему для беседы, и тот наконец принял князя.
Феодосии встретил его у входа в Печерскую церковь, поклонился ему, а князь поцеловал игумена. Но и позднее Феодосии поминал ему о братолюбии, а Святослав возлагал вину за разлад на Изяслава. По-прежнему в Пе-черской церкви в ектинье поминали Изяслава как киевского князя, но вторым, как киевского же князя, стали поминать и Святослава. Во-вторых, Святослав постарался ублажить германского императора. Он ласково принял Бурхарда, одарил его, показал ему свои сокровища, которые потрясли императорского посланца, и, желая расстроить союз Генриха IV и Изяслава, послал императору богатейшие дары. Немецкий хропист лоздпее писал, что никогда ранее не присылали столь великие сокровища, какие направил Генриху IV Святослав. Судьба Изяслава в германских землях была решена: Генрих отказал ему в помощи, и киевский князь, оставив сына Яропол-ка в Тюрингии, где он женился на дочери мейсеиского графа Кунигунде, направился к врагу Генриха IV римскому папе Григорию VII.
Владимир Мономах, асе еще сидевший на Волыни, получил от Святослава наказ начать мирные переговоры с поляками. Святослав старался сделать все, чтобы отрезать старшему брату все пути возвращения на киеи-ский стол.
Теперь Мономаху надлежало выступить в качестве великокняжеского посла и замирять русско-польскую границу. Вскоре из Владимира в Краков направилось во-лыпекое посольство: Владимир звал поляков на переговоры иа берег Буга в Сутейск, обещая прочный мир на русско-польской границе и обнадеживая Болеслава киевской помощью в войне с чехами. Стоящий лицом к лицу с враждебными ему Генрихом IV и Братиславой, польский король быстро откликнулся на приглашение и направил в Сутейск послов.
И вот уже Мономах п польский посол ведут неторопливый разговор в шатре на берегу пограничной реки. Ляхи требуют червенские города, грозят поддержать Изяслава; Мономах, собравший к этому времени вести о делах в соседних странах, спокойно и рассудительпо говорят совсем о другом: «Червенские города принадлежали Гуси еще во времена прадеда нашего Владимира Святославича, а еще ран мне владели ими племена волынян, уличей и тиворцел, которые платили дань Киеву при Святославе Игоревиче».
iВладимир поводя упомянул о войне ляхов с Врати-слипом, о том, что за ним стоит немецкая сила и Болеславу вряд ли удастся добиться успехов в борьбе со своими врагами на западе и востоке и не лучше ли сделать грапицу с Русью мирной. Все это было верно, и ляхи сидели, думали, качали седыми головами, смотря в спокойные деловитые глаза молодого русского князя, для которого, казалось, ие было больших тайн в хитроумных сплетениях интересов окрестных властелинов.
Потом ляхи уехали в Краков и через полтора месяца вернулись обратно: Болеслав предлагал мир и союз при условии нынешних границ, отказа от поддержки Изяслава. Владимир дал согласие. Послы поклялись в верности договору па привезенном с собой честном кресте с распятием. Владимир клялся па своем кресте и целовал его от имени великого князя киевского. В те же дни гонец ускакал в Киев с хорошими вестями.
Лишь после этого Святослав заново переделил столг.т, выдвинув вперед в обход Изяславовых детей своих сыновей. От Всеволода он откупился Черниговом. Тот теперь
вставал на второе место в русской кшгжсской лествице, но
Святослав не опасался его - третий Ярославич шел, казалось, все время на поводу у Святослава, сам не предпринимал решительных действий, больше смотрел на дела со стороны. Однако взамен Чернигова Святослав взял у Всеволода Ростов и Суздаль и послал туда не имевшего до той поры стола своего сына Олега. В Новгород он направил другого сына - Давыда, племянника Бориса Вячеславича, посадил под самым боком в Вышго-роде, сместив там людей Изяслава. Переяславский же стол, ставший после смерти Ярослава Мудрого третьим русским столом, Святослав отдал выведенному из Новгорода Глебу.
