Лишь после этого Святослав заново переделил столг.т, выдвинув вперед в обход Изяславовых детей своих сыновей. От Всеволода он откупился Черниговом. Тот теперь
вставал на второе место в русской кшгжсской лествице, но
Святослав не опасался его - третий Ярославич шел, казалось, все время на поводу у Святослава, сам не предпринимал решительных действий, больше смотрел на дела со стороны. Однако взамен Чернигова Святослав взял у Всеволода Ростов и Суздаль и послал туда не имевшего до той поры стола своего сына Олега. В Новгород он направил другого сына - Давыда, племянника Бориса Вячеславича, посадил под самым боком в Вышго-роде, сместив там людей Изяслава. Переяславский же стол, ставший после смерти Ярослава Мудрого третьим русским столом, Святослав отдал выведенному из Новгорода Глебу.
Владимир лее Мономах вновь получил приказ возвратиться на Волынь и управлять этой западной русской окраиной. В Смоленск Святослав послал своего наместника. Теперь казалось, что Святослав и Святославичи надолго захватили все главные столы на Руси, выгнали Изяславичей, отдали почетный стол Всеволоду, но полностью оттеснили Владимира Мономаха.
Когда Владимир получил новый приказ из Киева, а с ним и последние вести о распределении столов, он поначалу вскинулся, разгорячился. Как же так! Отец помогал во всем Святославу, пошел на клятвопреступление, выгнал старшего брата, а взамен оказался обобранным со всех сторон, лишен своей родовой вотчины - Переяслав-ля и других земель, а Чернигов… Что ж, он так и останется за Святославовым родом, там повсюду сидят его люди. Он, Владимир, надолго выбит из княжеской лестницы, отодвинут в тень.
Мономах сидел во Владимире в своей маленькой гриднице и думал над превратностями жизни. Жизнь как детские качели - то вознесет вверх, то опустит вниз, то опять поднимет выше. И не является ли его нынешнее отступление закономерной расплатой за быстрое возвышение при Изяславе, за то, что обогнал Святославичей в годы смут и мятежей. Недолго, видимо, будет радоваться Святослав своим победам, потому что возросли они на лжи, злобе.
Наступала зима. В печи потрескивали березовые поленья. Истопник бесшумно проходил по мягкому ковру, подбрасывая в огонь все новую и новую пищу. А Владимир все сидел и сидел, размышляя над жи"нтю, успокаивал сердце, придавливал в нем ненависть и раздражение, овладевал своими чувствами.
Уже шел второй год княжения Мономаха во Владимире-Волынском, когда гонец привез ему грамотку от отца. Тот писал из Чернигова и просил сына вновь приехать на пасху в Переяславль. Глеб в это время уедет в Новгород, и они славно побудут в своем родном городе. Там же Всеволод сообщал, что ои получил письмо от сестры Елизаветы из Дании. Та предлагала в жены Владимиру английскую принцессу Гиту, дочь убитого при Гастингсе короля Гарольда. Всеволод не неволил сына, но просил его хорошепько подумать над этим предложением.
В пачале мая отец и сын встретились в Переяславле и подробно обсудили все, что касалось возможной женитьбы. Конечно, Англия невесть какая держава, к тому же принцесса была безземельна, но ведь п Владимир, если: смотреть правде в глаза, стоит в ряду внуков Ярослава пока лишь па восьмом месте после детей Изяслава и Святослава. С другой стороны, родственные узы с англосакской принцессой расширяют связи Мономаха с дворами европейских властелинов. Детей Гарольда поддерживает датский король, к тому же надо думать и об имени невесты. Лучше изгнанная дочь короля (кого сегодня могут по прогнать со стола!), чем дочь какого-нибудь из многочисленных немецких графой или герцогов. За Моиомахом же будут уже два громких имени - ви-saimiiicKor» императора и английского короля. Владимир до итого не размышлял о женитьбе, он думал, что ему еще рано обзаводиться семьей, не имея прочного стола, крепких доходов. Беспокойное междоусобное время также не располагало к семейным узам, но он понимал, что отец смотрит уже в будущее, что нужен наследник Мо-иомахова имени, и Владимир дал согласие; тут же гонец ушел в датскую землю через Новгород.
Через несколько месяцев из Новгорода пришла весть о том, что английская принцесса прибудет туда для дальнейшего следования в Переяславль, где Всеволод и Владимир предполагали провести венчание. А вскоре бояре и дружинники Всеволода и Владимира выехали на север встречать Гиту.
Она прибыла в Новгород в начале лета 1075 года. Не зная нн слова по-русски, смутно представляя страну своего будущего мужа, Гита все же сразу почувствовала настороженность в отношении к пей бывших в ту пору в Новгороде Глеба и Олега Святославичей. Князья радушно встретили гостью из дальних стран, отобедали с ней в княжеской гриднице, подняли в ее честь г кубок с медом, по Гита видела, что и грубоватый, неразговорчивый Глеб, и быстрый в движениях, ПЫЛКИЙ В словах Олег смотрят да нее с какой-то смутной тревогой, напряжением, и чем тире улыбались они, чем больше добрых слов говорили, тем напряженней и тревожней становился их взгляд. А она стояла перед ними, совсем девочка, тоненькая, с неулыбчивым остреньким личиком, тонкими сомкнутыми губами, с внимательным и каким-то вопросительным взглядом ярких коричневых глаз, которые она то опускала вниз, подняв при этом тонкие брови, то внезапно вскидывала вверх и вопросительно вглядывалась в лицо говорившего. Отвечала тихо, односложно. Убирала с чистого светлого лба тонкими пальцами прядь темных волос.
Толмач переводил пространно, расцвечивал ее речь своими, лишними словами. Глеб и Олег немного поуспокоились, взгляд их потеплел: будущая родственница выказывала почтение и уважительно внимала словам братьев, заинтересованно смотрела на них. А князья уже старались вызвать улыбку на тонких губах принцессы, ловили ее вопросительный взгляд, воодушевлялись. Им было невдомек, что перед ними сидит женщина с уже сложившимся, твердым характером, которая прошла великое испытание несчастьями, смертью близких людей, потерей родины. Они даже не догадывались, что она дала Елизавете Ярославне согласие на брак с внуком Копстан-тина Мономаха лишь тогда, когда флот датского короля Свена был разбит мореходами Вильгельма Рыжебородого и надежда на возвращение в Англию у королевской семьи полностью угасла.
Князья успокаивались напрасно, потому что в этом хрупком теле витал могучий и сильный дух и Гита согласилась выйти замуж за безвестного сына переяславского кпязя лишь потому, что он был в прямом родстве со шведской королевской семьей и византийским императорским домом. В этом она видела хотя бы частичное восстановление своих попранных королевских прав и исступленно верила, еще не видя своего будущего мужа, что она поможет ему одолеть все высоты на пути к самому высшему на Руси восхождению.
Владимир встретил новесту в поле на подходе к Переяславлю. Он слез с копя и подошел к возку, в котором
ехала принцесса. Дверцы открылись, и па Владимира'
в упор глянули темные внимательные глаза, которые тотчас опустились иод поднявшимися вверх бровями. Он смотрел на вышедшую к нему тоненькую темноволосую девочку в русском женском уборе, сшитом из дорогих греческих тканей, с золотой цевью и ожерельем из зеленого бисера на груди. Девочка почти не поднимала глаз, лишь иногда как бы украдкой, невзначай вскидывала их на Владимира, и от этого темного взгляда ему становилось весело и тепло…
И сразу изменилась жизнь в Переяславском княжеском дворце. Вместе с Гитой в город приехали англосаксы, сторонники короля Гарольда, их жены, дети, а также датчане. Иноземцы ходили по дворцу в своих нездешних одеяниях, вежливо беседовали с руссами на их еле-еле выученном языке, рассказывали о жизни в иных странах.
Уже в первые дни их совместной жизни Владимир узнал, что его жена отличается во многом от русских женщин - не только умеет хорошо вышивать, но нре-красно читает по-гречески и латыни, знает содержание древпих и нынешних философских трактатов, искушена в литературе. Она также умеет скакать на коне, стрелять из лука. Мономах все с большим любопытством приглядывался к зтой хмурой, молчаливой тоненькой женщине. А она все больше привязывалась к мужу, своему единственному теперь защитнику и оберегателю, прирастая к нему всей своей стремительной, замкнутой, страстной и честолюбивой душой.
Всю зиму 1075 года князья готовили поход на запад. Святослав отдавал часть своей черниговской дружины и посылал киевских нешцев во главе с тысяцким; Всеволод выделял переяславскую дружину. Олегу приказано было прибыть к началу весны к Киеву с ростово-суздальской ратыо, а Мономаху надлежало встречать русское войско во Владимире вместе с волынской дружиной и полком. Святослав намерен был ударить по чехам, союзникам Генриха IV и врагам польского короля, и тем самым отблагодарить Болеслава за отказ в помощи Изяславу, а заодно и наказать Братислава чешского, во владениях которого обретался долгое время бывший киевский кпязь. Кроме того, Святослав был снедаем жаждой известности. Победа иад пояовцами при Снови не снискала ему больших почестей. Как воителя и сильного властелина его не знали в окрестных странах. Единственно, чем пока прославился он, так это огромными накопленными богатствами. Теперь же русское войско должно было добыть в далеких землях славу и честь Святославу, прославить его мудрость и силу правителя.
