Потом объяснишь. Ей нужно помочь, пока не стало слишком поздно.
Но ее слова потонули в знакомом мраке и утянули меня за собой, в удушливое заточение разума. Он услужливо подбрасывал мне страшные обрывки снов, от которых невозможно было укрыться. Кошмары, что без остановки мучили меня уже полгода. Они пробуждали во мне страх – липкий, ледяной, неизменный. Именно из-за них я начала бояться ночи, и постоянные тени под глазами стали тому свидетелями.
В перерывах между кошмарами моим врагом становилась собственная оболочка. Голова разрывалась от боли, но мучительней всего был жар, с неимоверной жадностью сжигавший меня снаружи и изнутри. Тело содрогалось со страшной силой, а холодный пот облепил все участки кожи. Я что-то бормотала, не разбирая слов, скулила, пыталась сжаться в комочек, но чьи-то ласковые руки не давали своевольничать, возвращая на место.
Внезапно раны на плече и спине обожгло ужасной болью, и я застонала.
– О, Боги милосердные. Откуда это?
Кто-то тихо и долго говорил, но я смогла разобрать лишь несколько слов: «Кезро… с волками… плетью… выкупил».
Над ухом раздался тяжелый, протяжный вздох. Тонкие пальцы невесомо коснулись лба.
– Ты правильно поступил. А с Аяном я поговорю. Бедная девочка. Болезнь сильна, а она совсем истощена. – Все тот же нежный женский голос то и дело мелодично звучал где-то рядом. И он так сильно напоминал другой, до боли знакомый, невероятно родной и навсегда потерянный…
– Мама… – слабо прошептала я.
– Тш-ш-ш… – Мягкая ладонь ласково провела по моей щеке. Следом к лицу прижалась ледяная материя, приятно остужая. – Дорогой, будь добр, выйди. Дальше я сама.
Голоса вновь слились в единый, неразличимый гул. Едва слышно хлопнула дверь. Раздался звук падающей воды. Кожи коснулся легкий ветерок, видимо, меня раздели. Но я не ощутила никакого волнения. Единственное, чего мне хотелось – это погрузиться в долгий сон без сновидений.
Что-то холодное и мягкое прошлось по всему телу, даруя столь желанную прохладу, которая снова сменилась жаром.
После очередных скитаний внутри собственного сознания я почувствовала трение ткани о кожу – меня снова одели. Любые попытки разомкнуть веки или пошевелиться оказались бессмысленны, хотя я прилагала невообразимые усилия. Возможно, то были жестокие игры разума.
– Нужно снять этот жуткий браслет.
Бормотание в ответ.
Мир снова затих.
– Ей надо поесть.
– Она и глаз открыть не может, как ты собираешься кормить ее?
– Если она ничего не съест, то умрет.
Ворчание.
Шум.
Тяжелый вздох.
Я почувствовала, как тело дернулось вверх, а теплая рука придержала голову.
– Давай, дикарка. Нужно поесть, – прошептал знакомый голос, и что-то коснулось моих потрескавшихся губ.
Я не понимала, чего от меня хотят. Не могла выдавить ни слова, не могла отвернуться. Чьи-то пальцы осторожно приоткрыли мой рот, и в него медленно потекла струйка горячей жидкости. Захлебнувшись, я содрогнулась в долгом кашле, который вымотал меня настолько, что даже не было сил просто дышать.
Над головой раздались тихие чертыханья, однако, стоило мне затихнуть, кто-то настойчиво проделал все вновь. На этот раз рефлексы сработали вовремя, и я с большими перерывами начала сглатывать крошечные порции.
Слишком скоро я поняла, что больше не могу. Слабый протестующий стон сорвался с сухих губ, и я попыталась отстраниться. На этот раз никто не стал меня останавливать, лишь вытер стекшие на подбородок капли и снова тяжело вздохнул.
– Мы больше ничего не можем сделать. Остальное зависит только от нее. Оставь ее, сын, идем.
Голова утонула в мягкой подушке. Но прежде чем провалиться в темноту, я услышала чей-то шепот:
– Сейчас самое время бороться, дикарка.
Глава 9
Фрейя
Солнечный луч назойливо проникал сквозь мои трепещущие веки. Прикрыв ладонью глаза, я раздраженно перевернулась на другой бок. Тут будто прорвалась плотина, и в следующее мгновение до моих ушей одновременно донеслись громкий собачий лай, заливистый детский смех и оглушающий топот маленьких ног по дощатому полу, которые тут же были прерваны грозным шиканьем. Где-то хлопнула дверь, и все резко стихло.
Я резко приподнялась, но сразу рухнула обратно, подавив крик. Боль, пронзившая плечо, прогнала остатки сна. Я по-волчьи поджала под себя правую руку и прислушалась к ощущениям. Лихорадка отступила, хотя тело все еще била мелкая дрожь, и чувствовалась неимоверная слабость. Мысль о выздоровлении не вызвала у меня никаких эмоций, кроме сильной усталости. А еще я была страшно голодна.
Я медленно села и настороженно осмотрелась.
Комната была совсем маленькой и практически пустой. Кровать прямо под большим окном, которая жутко скрипела при любом движении. Крохотный, аккуратно сколоченный столик с разложенными на нем снадобьями и повязками. В углу стояло небольшое ведро для отхожих дел, которым я тут же не преминула воспользоваться.
Когда возвращалась обратно к постели, я ощутила, что что-то сильно стесняет движения. Тяжело дыша, будто бегала не меньше суток, я окинула себя взглядом и едва не поперхнулась от возмущения. Свежие, плотно повязанные бинты скрывались под легким платьем простого кроя. «Платьем!» Я с отвращением приподняла серый подол, из-под которого торчали обмотанные белой тканью ступни.
«Надо поскорее раздобыть нормальную одежду».
Я посмотрела на дверь и втянула носом воздух, собираясь с духом. Пошатываясь, я добралась до цели и с замиранием сердца дернула на себя ручку.
Заперто.
«Ну разумеется».
Оттолкнувшись от двери, я медленно обошла комнату. Я не знала, что хотела в ней найти, но с удивлением отметила, что это маленькое помещение было идеально чистым. С низких потолков не свисала паутина, а пыли не оказалось даже под шаткой кроватью. Я задалась вопросом, сколько дней провела в этом месте, пытаясь справиться с лихорадкой. Судя по моим ощущениям, прошли всего сутки, но это время вполне могло растянуться на гораздо больший срок. В любом случае, спешить мне было некуда. Сбежать отсюда все равно не представлялось возможным. Да и не было сил для этого.
Я не знала, сколько просидела в одиночестве, прежде чем стены начали давить на меня. Словно загнанный зверь, я быстро передвигалась от кровати к двери и с тоской поглядывала в окно на передвигающихся между хижинами людей.
Комнату явно очистили от лишних предметов, которыми я могла бы воспользоваться в целях обороны. Внезапно мой взгляд упал на крохотный столик, точнее, на его тонкие ножки. Я долго боролась с искушением, но все же отвернулась, отбросив затею обзавестись импровизированным оружием. Не стоило в первый же день настраивать здесь всех против себя.
Когда я уже была готова взвыть от заточения, раздались тяжелые шаги и цоканье когтей
