Замерев, стояла на месте и во все глаза смотрела на чертёжника, который пребывал в бешенстве. Впервые за несколько месяцев видела его в таком состоянии. Даже представить себе не могла, что он может быть настолько зол, что он умеет так кричать. Что он будет кричать на меня. Чтобы я ни делала, как бы мы ни спорили, никогда он не срывался. Но сейчас…сейчас я вдруг поняла, что за этим криком он скрывал все свои переживания за меня, выплескивал весь пережитый страх, волнение. Он злился на меня за то, что ценность своей жизни я уравняла с неудобством чувствовать кого-то некоторое время, как себя. Стало вдруг стыдно, ведь он спас меня, рисковал собой, а я опять сорвалась.
— Сориан, — хотела извиниться и спокойно поговорить, но было поздно.
— Иди вон отсюда, Ника. У меня нет ни сил, ни желания с тобой разговаривать и слушать твои истерики. Делай и думай, что хочешь, мне всё равно. Я устал, уходи.
Несколько секунд стояла на месте, глядела в потемневшие глаза парня. Хотелось плакать. Отвернулась, чтобы он не увидел набежавших слёз и тихо произнесла:
— Ты всегда слишком больно наказываешь меня за мои ошибки, тогда как я тебе твои прощаю. Ты всегда нетерпим к моим оплошностям, хоть и протягиваешь руку помощи, но и моё терпение не бесконечно. Запомни это, Сориан, и научись извиняться за свои ошибки.
Не оборачиваясь, прошла к двери, повернула ручку и приоткрыла дверь, но вновь остановилась.
— Дело не в ритуале, Сориан, а в том, что ты мне лгал, когда рассказывал о произошедшем. Недоговаривал, утаивал — называй, как тебе удобно. Но о каком доверии может идти речь в таком случае? — грустно усмехнулась и вышла, хлопнув дверью.
Шмыгнула носом и потёрла глаза. Нет, плакать не буду. Не из-за этого чертёжника. Снова шмыгнула носом и всхлипнула. Обидно. Наорал, выгнал, будто я виновата в том, что произошло. Ударила кулаком о стену и пошла к себе в комнату.
Ночь провела без сна.
Глава 12
Завтракали вместе, но в тишине. Напряжение между нами можно было черпать ложкой. Казалось, одно неловкое движение, один неверный взгляд и мир взорвётся искрами. За бессонную ночь я успела всё обдумать, взвесить и оценить.
Сориан, конечно, поступил правильно и даже благородно, когда спас меня с помощью этого странного ритуала. Пусть его поступок был отчаянным, пусть он был безрассудным, потому что в случае провала мы погибли бы оба, но как напарник и человек, который высоко ценит жизнь, он поступил правильно, по совести. И я благодарна за спасение, за это решение. Но он скрыл от меня правду. Если бы рассказал сразу, то всё было бы иначе. Я бы разозлилась, но сумела бы взять себя в руки, трезво оценить необходимость такого поступка. Но напарник лгал и собирался скрывать правду дальше. И пусть он считал, что поступил правильно, но кричать и срываться на мне за справедливое возмущение не имел права. Его крик, упрёки, язвительность и ложь слишком сильно обидели меня. И я намеревалась выстроить между нами огромную стену, сквозь которую на этот раз ему не удастся проникнуть. Подпустила его слишком близко, привыкла, расслабилась, позволила его резким словам проникнуть в самую душу и ранить. Злилась на себя, что всё-таки не сумела сдержать слёз обиды, клялась и обещала, что больше не позволю себе такой слабости. Даже не поднимала взгляд на напарника, смотрела в свою тарелку и ни о чём не думала. Но Сориану, как и всегда, плевать хотелось на мои мысли, выводы и обещания самой себе. Он бесцеремонно вломился в мою немного успокоившуюся душу и в одно мгновение снова всё усложнил и запутал. Я хотела всего лишь отложить приборы и вздрогнула, когда его рука опустилась на мою. Подняла затравленный взгляд на напарника и встретилась с его уставшими глазами.
— Ника, — казалось, что даже моё имя, которое он наглым образом сокращал, звучит как ругательство. Наверное, я просто была враждебно настроена, — нам надо поговорить, — сжал мою руку и придвинул свой стул ближе.
— Я тебя слушаю, — сухо отозвалась, лелея свою обиду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не злись. Прости, что не рассказал всей правды. И что накричал вчера. Я был неправ, но только в этом. Я не буду извиняться за ритуал, не буду оправдываться и лгать таким образом. Ты можешь злиться на меня, но я считаю, что всё сделал правильно. А насчёт правды, — он замолчал, скользнул взглядом по тому месту, где остался небольшой рубец от ранения и вновь заговорил, — мы первые дни были в таком состоянии, что было не до правды. К тому же, твоё исцеление, а значит, и моё, зависели от эмоционального состояния, ты должна это знать. А о каком спокойствии шла бы речь, расскажи я тебе правду? И ты бы выгнала меня из палаты, а рядом с тобой мне становилось легче. Впрочем, как и тебе. А потом…потом не знал, с какой стороны подойти к этому вопросу. Наверное, струсил, боялся твоей реакции. Это меня не оправдывает, но уже ничего не поделать, всё случилось так, как случилось. Прости за вчерашнее.
Вот ненавижу этого парня! Я уже настроилась на молчание, прерываемое на разговоры по делу, настроилась на обвинение его во всех проблемах, мысленно разрисовала нашу дальнейшую практику в напряжённой обстановке, а он всё испортил. Извинился. Да ещё так, будто мысли мои подслушал — только за то, в чём его винила. Напряглась и враждебно оглядела его. А если вдруг и правда подслушал? А если не всё рассказал о ритуале? Может, он связывал не только тела, но и сознания?
— Ты вчера не врал? По поводу ритуала. Он точно только тела связывает? — голос звенел от напряжения.
— Могу поклясться, — уголки его губ дрогнули. — Вчера рассказал правду. Всю. Ничего не умолчал, ничего не скрыл. А что? Я в своём извинении твои мысли озвучил? — нотки самодовольства всё-таки прорвались сквозь настороженность.
Закатила глаза и выдернула руку из его захвата. Внимательно оглядела чертёжника и несколько секунд думала, как реагировать на его извинения, но решила сказать то, что лежало на душе.
— Я благодарна тебе за спасение, уже не раз это говорила. И, конечно, не жду от тебя извинений за этот поступок. По правде, будь я на твоем месте, поступила бы также. Но вчера ты показал себя с совершенно новой для меня стороны. Стороны, которая мне не понравилась. Никому, Сориан, никому я не позволю разговаривать со мной в таком тоне. Я не заслужила. Не заслужила криков, того яда, который ты вылил вчера в мой адрес. У меня был повод злиться на тебя, твоя ложь была тому причиной, но из-за чего злился ты? За выбор, сделанный тобой? За ритуал, который связал нас и доставил тебе неудобства? Ведь ты знал, на что шёл, понимал последствия, но винишь в этом меня? Я виновата лишь в том, что оказалась в том лесу, как и ты, мне всего лишь меньше повезло. Я могла бы там умереть, если бы не ты, понимаю, и снова благодарю тебя. Но срывать на мне злость за стечение обстоятельств не нужно. Я не девочка для битья, а ты не в первый раз пытаешься сделать меня таковой. Не позволю. Если раньше я находила твоим выходкам оправдания, то теперь не буду утруждаться. Не испытывай моё терпение. Это был последний раз, когда я закрыла глаза и приняла извинения. Я больше не хочу даже слышать о твоих наказаниях, возмездиях и ещё о чём-то в том же роде. Ты почему-то решил, что можешь меня наказывать, стращать и вести себя, как тебе угодно, а я буду тебе всё прощать и прыгать перед тобой на задних лапках. Не буду. И не советую проверять, насколько серьёзны мои слова. В следующий раз простого «извини» будет недостаточно.
Хватит. Однажды я уже позволила поставить себя на колени, позволила унизить, издеваться и плевать мне в душу. Это был прекрасный урок, который я усвоила. В повторении не нуждалась. И надеялась, что напарник поймёт и услышит меня. Парень он неплохой, неглупый, но иногда его заносило. А теперь ему придётся избегать таких заносов, если он хочет сохранить со мной хорошие дружеские отношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сориан несколько секунд пристально смотрел в мои глаза, будто пытался прочитать в них мои мысли, и коротко кивнул.
