– Ха. Удачи, хороший человек. – Монца покачала головой, словно ничего глупее не слышала.
«В друзья мне подавайте только дурных людей, – писал Вертурио. – Их я понимаю».
Ножницы щелкнули в последний раз, и цирюльник, вытирая потный лоб рукавом, отступил на шаг.
– Вот и все.
Трясучка уставился в зеркало.
– Я выгляжу как другой человек.
– Господин выглядит как стирийский аристократ.
Монца фыркнула:
– Не как бродяга-северянин, во всяком случае.
– Может быть. – Счастливым Трясучка не казался. – Этот другой с виду вроде бы покрасивее. И поумней. – Хмуро глядя на свое отражение, он провел рукой по коротким темным волосам. – Но что-то я этому ублюдку не верю.
– И в завершение… – Цирюльник наклонился над креслом с хрустальной бутылочкой в руках, и голову Трясучки окутало душистое облачко.
Северянин подпрыгнул, как кошка на раскаленных углях.
– Это что за дрянь? – взревел он, сжав кулаки и наступая на цирюльника. Тот, взвизгнув, попятился.
Монца захохотала.
– Вид, может, как у стирийского дворянина… – Достала еще пару четвертаков и сунула их мастеру в оттопыренный карман фартука. – Но манеры, боюсь, появятся не скоро.
Темнело, когда они вернулись в разваливающийся особняк: Монца – прячась под капюшоном, Трясучка – вышагивая гордо в новенькой куртке. Внутренний двор мок под холодным дождем, в окне на первом этаже светился один-единственный фонарь. Монца, хмуро глянув на него, а потом на Трясучку, взялась левой рукой за рукоять ножа, висевшего сзади на поясе. Поскольку лучше быть готовым к любой неожиданности. Дверь на верху скрипучей лестницы оказалась чуть приоткрытой, за нею тоже виднелся свет. И Монца, шедшая первой, распахнула ее пинком ноги.
Комнату по ту сторону двери безуспешно силилась прогреть пара поленьев, пылавших в черном от копоти камине. У окна стоял Балагур, разглядывая сквозь щель меж ставнями здание банка. За старым расшатанным столом сидел Морвир, разложив перед собою несколько листов бумаги, и что-то чиркал на них вымазанной в чернилах рукой. Дэй, восседая на краешке стола, чистила ножом апельсин.
– Определенно лучше, – заметила она, взглянув на Трясучку.
– Не могу не согласиться, – ухмыльнулся Морвир. – Ушел от нас утром грязный, длинноволосый дурак. Вернулся дурак чистый и коротковолосый. Наверняка магия…
Трясучка что-то сердито пробурчал. Монца убрала руку с ножа.
– Поскольку вы не поете себе хвалу, работа, надо думать, не сделана.
– Мофис – человек крайне осторожный и основательно защищенный. Банк в течение дня охраняют весьма тщательно.
– Может, заняться им по дороге в банк?
– Он ездит в бронированном экипаже с дюжиной стражников. Попытка перехвата связана со слишком уж большим риском.
Трясучка подкинул в камин полено, протянул к огню руки.
– А дома у него?
Морвир насмешливо хмыкнул.
– Мы попытались проводить его до дому. Живет он на огороженном острове посреди бухты, где расположены поместья кое-кого из городской управы. Посторонние туда не допускаются. В дом не попасть, сумей мы даже выяснить, где именно он находится. И сколько там может оказаться слуг, стражников, домочадцев?.. Полная неизвестность. Исполнять столь сложную работу, основываясь на одних предположениях, я отказываюсь наотрез. На что я никогда не иду, Дэй?
– На риск.
– Правильно. Я действую только наверняка, Меркатто. Поэтому-то вы ко мне и пришли. Меня нанимают для того, чтобы определенный человек со всей несомненностью умер. Не для того, чтобы устраивать бойню и хаос, в котором цель может ускользнуть. Мы не в Каприле…
– Я знаю, где мы, мастер Морвир. Каков же в таком случае ваш план?
– Я собрал необходимую информацию и нашел средства для достижения необходимого результата. Все, что мне нужно, – это проникнуть в банк в течение ночи.
– И как вы собираетесь это сделать?
– Как я собираюсь это сделать, Дэй?
– Применив должным образом наблюдательность, логику и систему.
Морвир сверкнул самодовольной улыбочкой.
– Совершенно верно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Монца покосилась на Бенну. То есть на Трясучку, занявшего его место, поскольку Бенна был мертв. Северянин поднял брови, вздохнул и снова уставился в огонь. «В друзья мне подавайте только дурных людей», – писал Вертурио. Но всему должен быть предел.
Две двойки
Кости выпали – две двойки. Дважды два будет четыре. Два плюс два будет четыре. Хоть умножай, хоть складывай – результат один. Мысль эта вызывала у Балагура ощущение беспомощности. И в то же время покоя. Люди вечно пытаются что-то сделать, но, что бы они ни делали, все заканчивается одинаково. Кости всегда чему-нибудь учат. Когда умеешь их читать.
Компания разделилась на две двойки. Одна пара – Морвир и Дэй. Мастер и ученица. Они изначально были вместе, оставались вместе и вместе смеялись над всеми прочими. Теперь еще, как заметил Балагур, парой стали Меркатто и Трясучка. Они стояли сейчас у парапета крыши – два темных силуэта на фоне темного ночного неба – и рассматривали банк напротив, огромный сгусток более плотной тьмы. Люди склонны образовывать пары, Балагур это часто замечал. Видно, такова их природа. Всех людей, кроме него. Он оставался один, в тени. Возможно, как сказали судьи, с ним и впрямь было что-то не так.
Саджам выбрал его себе в пару, там, в Схроне, однако Балагур иллюзий не питал. Саджам выбрал его, потому что он был полезен. И напуган. Как всякий будет напуган в темноте. Но Саджам и не притворялся, будто дело в чем-то другом. Он был единственным честным человеком, которого знал Балагур, поэтому и соглашение их было честным. И удачным – Саджам сделал столько денег в тюрьме, что сумел выкупить у судей свою свободу. Как честный человек, он не забыл потом Балагура. Вернулся и выкупил его свободу тоже.
Вне стен тюрьмы, где правил не существовало, все пошло по-другому. У Саджама имелись свои дела, и Балагур снова остался один. Против чего, правда, не возражал. Привык. К тому же компанию ему составляли кости. Вот и оказался теперь в Вестпорте, на темной крыше, в разгар зимы. С двумя парами нечестных людей, плохо сочетавшимися между собой.
Стражники ходили тоже двумя двойками, по четыре человека в отряде. Двумя отрядами, которые бесконечно, ночь напролет, следовали вокруг банка. С небес сеял дождь со снегом, а они все шагали, проделывая в темноте круг за кругом. И в этот миг на улочке внизу показался очередной отряд, хорошо вооруженный.
– Идут, – сказал Трясучка.
– Вижу, – усмехнулся Морвир. – Начинаем счет.
В темноте послышался тонкий, хрипловатый голосок Дэй:
– Один… два… три… четыре… пять…
Балагур открыл рот, забыв про кости в руке, уставился на ее двигающиеся губы. Беззвучно зашевелил собственными.
– Двадцать два… двадцать три… двадцать четыре…
– Как добраться до крыши? – задумчиво спросил Морвир. И повторил: – Как добраться до крыши?
– С помощью крюка и веревки? – предложила Меркатто.
– Слишком медленно, слишком шумно, слишком ненадежно. Допустим, крюком нам удастся зацепиться. Но веревка будет болтаться на виду. Нужен способ, который позволит избежать случайностей.
Балагуру хотелось, чтобы они заткнулись и не мешали слушать, как считает Дэй. От чего воспрянуло его мужское достоинство.
– Сто двенадцать… сто тринадцать…
Он закрыл глаза, прислонился головой к стене, пошевеливая в такт одним пальцем.
– Сто восемьдесят два… сто восемьдесят три…
– Без веревки туда не забраться, – раздался снова голос Меркатто. – Никому. Стена отвесная и гладкая. Да еще эти шипы наверху.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Совершенно с вами согласен.
– Может, попробовать из банка, днем?..
– Невозможно. Слишком много глаз. Нет, забираться надо по стене, потом внутрь, через окна в крыше. Хорошо, прохожих ночью нет. Хоть что-то нам на руку.
– А по другим стенам никак?
– Улица с северной стороны более оживлена и лучше освещена. С восточной расположен главный вход, возле которого всю ночь дежурит еще один отряд стражников. Южная похожа на нашу, но лишена преимущества в виде крыши напротив. Нет. Единственная возможность – эта стена.
