договорить, Агвид просто не позволил, перебив непримиримым:
– Не стоит об этом.
И по одному этому ответу стало ясно: выживших среди свидетелей диалога в саду не осталось…
И вдруг риян Йорген разжал объятья и покинул постель. Порадоваться я не успела – сначала была слишком удивлена, а потом разглядела, как во мраке комнаты мужчина обошёл кровать, приблизился к столу у окна, что-то взял, с журчанием воды наполнил сосуд, вернулся к постели и протянул мне стакан со словами:
– Успокаивающий настой. Так и знал, что понадобится, – пауза и безрадостное: – Не травил, честное слово.
Про яд у меня и мысли не возникло – хотел бы убить, я уже была бы мертва.
С трудом сев, протянула дрожащую ладонь, стакан Агвид сам осторожно вложил, сам сел на край и так, словно мрак не был для него проблемой, принялся наблюдать за моими попытка попить.
Зубы со звоном стучали о хрустальный край.
– Пожалуйста, продолжайте… продолжай, – молчание было в разы хуже его слов.
И глоток приятно пахнущего травами настоя я всё же сделала. Вместе с чуть терпкой, сладкой жидкостью по телу разошлась волна тепла, и шумящие в голове мысли словно притихли, а голос Агвида внезапно зазвучал отчётливее, яснее:
– Завтра я собираюсь посетить Институт Магии и оценить масштаб сотворённой моей матерью катастрофы. Кому смогу – помогу, но… есть подозрение, что таких окажутся единицы, если вообще найдутся.
Вспомнилось его «У нас завтра на рассвете свадьба, так что никаких «вы», теперь только «ты», сладкая моя». Мысли о свадьбе заставили выпить половину стакана одним махом, и это как-то сразу ощутимо помогло без дрожи спросить:
– Почему наша свадьба так скоро? Почему в целом я должна выходить за тебя замуж?
Выпалила, замерла на мгновение, подумала и весь настой до капли допила. И как-то весь страх окончательно пропал, тело стало тёплым и лёгким, и уже вообще ничего не волновало. Ничегошеньки совершенно.
– Другое дело, – оценил Агвид, отнял стакан, магией отправил его обратно на стол через всю комнату, а сам остался сидеть на краю постели.
Мне вот сидеть надоело, но и ложиться не хотелось. Подумав, нашла компромисс и попросту откинулась на подушки, устроившись полулежа.
– Так почему? – повторила уже оттуда. – Я не хочу замуж. Тем более за тебя.
Даже если мои слова рияна Йоргена задели, то в темноте я этого всё равно не разглядела.
Он, верно, тоже о том же подумав, шевельнул ладонью и заставил тусклый, но достаточный для того, чтобы освещать комнату свет политься по стенам. А сам вдруг взял и прикрылся краем моего, вообще-то, одеяла.
Выгнув бровь, скептически поинтересовалась:
– Стесняешься?
Янтарные глаза предупреждающе сверкнули, но сказали мне провокационное:
– Сейчас уберу.
Молча подняла руки в капитулирующем жесте и вернулась к действительно важному.
– Я жду.
Очевидно, Агвид не желал отвечать. То ли причина нашего брака, тем более столь скорого, казалась ему неубедительной, то ли была настолько ужасной, что Йорген попросту не желал меня травмировать. Не знаю, что заставляло его молчать, но сути это не меняло – он молчал, я ждала.
Посидели в тишине несколько минут. Я с него выжидающего взгляда не сводила, он с меня тяжёлого и предупреждающего. И в итоге… я победила.
– На то есть две причины, – вздохом признавая своё поражение, начал мужчина, отвернувшись в сторону тёмного окна. – О первой я тебе не скажу. Вторая – твои враги.
– У меня нет врагов, – улыбнулась холодно, даже сама не знала, что так умею. – Они все принадлежат твоей Аллисан… хотя, после только что тобою сказанного я уже не уверена, что эти враги действительно её, а не твои и твоей королевы.
Резко повернув голову, мужчина обжёг изучающим взглядом и с намёком, только я не поняла, на что именно, обронил:
– Не знал, что успокаивающие настои превращают людей в язв.
Безразлично пожала плечами.
– Так что будет, если я раскрою народу правду о своём настоящем происхождении?
Я не угрожала и не шантажировала, просто рассматривала этот вариант. И Агвид, к счастью, всё верно понял и даже решил посодействовать в размышлениях.
– Давай подумаем, – предложил и вдруг разлёгся поперёк моей постели, слегка придавив ступни согнутых в коленях ног, заложил обе руки за голову и устремил невозмутимый взгляд в потолок. – В стране революция, действующую королеву и прямого наследника убил родной сын и брат, захвативший власть, дворец и будущую королеву. Осознавая своё плачевное положение, Аллисан Шерман решается на хитрость и обман – публично заявляет о том, что является лишь двойником, а настоящая Али мертва.
Агвид замолчал, позволяя мне обдумать каждое из сказанных слов и всю ситуацию в целом, затем продолжил.
– Поверят ли тебе? Ни в коем случае. Сделают ли вид, что поверили? Да. У нас, ты знаешь, народ по натуре своей жалостливый. Видят беду и несправедливость – мимо не пройдут, помогут обязательно кто чем может – накормят, спать под крышей уложат, работу найти помогут, особо сердобольные и удочерить могут, и за мужика хорошего замуж выдать. Так что несчастной пленённой узурпатором принцессе помочь пожелают очень многие, но ты вот о чём подумай.
С поразительной, пугающей даже в моём состоянии грацией Йорген перетёк на бок, придержал пытавшийся сползти с его бёдер край одеяла, подпёр голову ладонью, второй медленно заскользил вверх по моей укрытой одеялом ноге.
– У простого народа магии нет. А у меня помимо неё вся королевская армия, ковен придворных магов, пониженная жалостливость и неконтролируемая потребность обладать тобой.
То есть, пожелай люди мне помочь, вся их доброта будет встречена огнём и мечом. Печально, конечно, но вот сам факт людского сострадания и неравнодушия меня приятно порадовал.
Поразмыслив, я величественно склонила голову, говоря, что всё услышала и поняла, и спросила:
– Что предлагаешь ты?
Одобрительная усмешка изогнула мужские губы, в глазах полыхнуло что-то откровенно нехорошее, заставившее меня невольно заёрзать на месте. Жаль, отодвинуться не могла, ладонь Агвида уже на колено забралась и теперь поглаживала, явно не желая отпускать.
Заметив вновь проснувшуюся во мне нервозность, он вежливо предложил:
– Ещё настоя?
Сначала хотела отказаться, но что я теряю?..
– Да, пожалуйста, – попросила слегка хрипловато.
В этот раз он сам не пошёл. Визуально новый король не сделал вообще ничего, продолжив гладить мою ногу, но там, у окна, сам по себе взлетел в воздух графин, с журчанием наполнил стакан, тот терпеливо простоял, а после и сам взлетел и невозмутимо полетел ко мне через всю комнату, чтобы осторожно, бережно опуститься в ладони.
– Ситуация не из приятных, – вернулся к размышлениям мужчина, пока я понемногу пила успокоительное. – Отпустить тебя я не могу. Даже если бы знал, как открыть портал в твой мир, то скорее наложил на тебя печать привязки к этому, чем позволил уйти. Не обессудь.
Я бы, может, и не ответила, но тут риян с совершенно невозмутимым, невинным даже выражением лица всё той же рукой залез под одеяло, продолжив поглаживания уже не через ткань, а напрямую.
– Риян Йорген, – позвала холодно, пытаясь и вразумить некоторых, и всё же отодвинуться.
Попытку пресекли жёстко и решительно, попросту сжав колено, которое только что гладили, и тем самым вынудив остаться на месте.
– Успокойся, – повелительно велел король, – я не делаю ничего страшного.
– Этими словами вы можете оправдать любое своё действие, – холодно заметила.
– Но оправдываю лишь поглаживания, – он продолжил удерживать, ничуть не изменив собственной позы и визуально не показывания ни напряжения, ни прилагаемых для моего удерживания усилий.
Пришлось оставить попытки отползти, но теперь уже я сидела напряжённая, отчего неприятно покалывало мышцы, и не сводила тяжёлого взгляда с невозмутимого мужского лица.
– Так вот, – продолжил он как ни в чём не бывало, и его тёплые пальцы принялись вырисовывать какие-то замысловатые узоры на моей коже, – у тебя, моя жизнь, всего один вариант – стать моей женой и жить в любви и обожании до конца жизни.
Не знаю почему, но нервно уточнила:
– Ужасно короткой и закончившейся в муках от твоей ярости?
К моей полнейшей неожиданности король вдруг вздрогнул всем телом и посмотрел на меня так, словно я только что сказала самую жуткую, самую пугающую и самую невыносимую вещь в его жизни. Лицо с безобразным шрамом побелело, в глазах растёкся, как клякса по бумаге, священный
