с теплой улыбкой сказал:
– До встречи, моя Фея.
Ёрым неверяще покачала головой. «Как же так? Ведь это я – Фея… Это со мной он переписывался в прачечной… Восемь часов, третий выход со станции «Синчхон», где мы впервые встретились… Откуда она все это знает?!»
– Ёрым-онни! – позвала Поён, вырывая ее из размышлений. – Нам пора. Программный директор Со скоро придет!
Упоминание программного директора заставило Ёрым вернуться в реальность. Программный директор, госпожа Со, была ее ровесницей. Обычно она игнорировала ассистентов, но иногда просила их выполнить какое-нибудь поручение, например принести ей кофе. Каждый раз, когда это происходило, Кёнхи выказывала свое неодобрение, после чего поведение госпожи Со сразу же менялось. Боясь опоздать на встречу, девушки поспешили в офис.
– Ёрым, вы столько лет работаете ассистентом и даже не можете составить список сцен?! Мне что, все нужно делать самой? – воскликнула госпожа Со вместо приветствия, когда они переступили порог студии.
Ёрым было неприятно оттого, что ровесница стояла выше нее по должности, но еще неприятнее оттого, что госпожа Со разговаривала с ней как с подчиненной.
– В последнее время я немного рассеянная…
– И это ваше оправдание? Вот почему вас нельзя назвать профессионалом!
Поён и Ынчжи молча наблюдали за напряженным разговором.
– Вот почему вы до сих пор занимаете должность ассистента! Мичжин, ваша бывшая коллега, настолько эффективно справлялась со своей работой, что быстро добилась повышения. А вы? Поймите, Ёрым, вы не молодеете. Как долго вы еще собираетесь оставаться ассистентом сценариста? Неужели вам не стыдно, что вас обходят даже новички? Если вам недостает навыков, то лучше подыщите себе какую-нибудь другую работу. Я повидала многих людей, которые в конечном итоге ничего не добились.
Внезапно Ёрым разрыдалась, чем ошарашила госпожу Со. Это было совсем на нее не похоже. Ёрым никогда не плакала из-за резких слов. Обычно она или спокойно выслушивала критику, или извинялась за допущенные ошибки. Услышав рыдания, Кёнхи вышла из своего кабинета и спросила:
– Что случилось, Ёрым? Госпожа Со, что здесь происходит?
– Нет, я… Я не сказала ничего, что не было бы неправдой. Это все Ёрым…
Кёнхи увела Ёрым в кабинет. К тому времени глаза ее опухли от горячих слез.
– Госпожа Со права. Она все верно сказала… Что со мной не так, учитель?
– Ёрым, плакать – это нормально. Не держи переживания в себе. Поплачь и давай поговорим. У тебя что-то случилось, верно?
Ёрым плакала долго. Казалось, долго собиравшиеся внутри нее темные тучи пролились дождем. Наконец она осторожно заговорила:
– Учитель, дело в том, что…
Ёрым рассказала Кёнхи обо всем. Рассказала, как впервые написала в ежедневнике в прачечной Ённамдон, как оказалась в ловушке собственных чувств и не решилась встретиться с Хачжуном, который искал Фею. Закончила она появлением новой феи, пообещавшей прийти на встречу сегодня в восемь часов вечера. Спокойно выслушав рассказ, Кёнхи похлопала ее по спине. Слезы стекали по щекам Ёрым и капали на пол.
– Обычно я куда спокойнее… Но сейчас я чувствую себя такой незначительной… Такой никчемной… Я выгляжу настоящей неудачницей. Я даже не знаю, как преподнести себя при встрече с ним. Поэтому я прячусь, но прятаться тоже глупо. Я злюсь на себя за то, что прячусь, и не могу раскрыть, кто я. И жалею себя…
Кёнхи тепло посмотрела на Ёрым:
– Тебе не нравится та версия себя, которая еще не стала сценаристом? Та ли это Ёрым, что я знаю? Ты сегодня не оправдываешь свое имя. Ёрым, которую я знаю, горячее всех на свете. Скажи это. Скажи, что ты – Хан Ёрым и ты – фея!
Ёрым, которая рыдала, роняя слезы, вытерла лицо ладонями.
– Какая из меня фея?
– Такая, что заставляет других чувствовать себя счастливыми, просто находясь рядом. Если ты не фея, то кто? Иди, Ёрым!
Подбадривая Ёрым, Кёнхи вспоминала мужчину, которого оставила и к которому никогда не сможет вернуться. Она не хотела, чтобы Ёрым старела, одержимая всем белым – одеждой, ноутбуком и самим цветом.
* * *
Пока Ёрым плакала, Хачжун готовился к выступлению. Одним из условий, на котором он настаивал при подписании контракта со звукозаписывающей компанией, было невмешательство в его личную жизнь. Он уверял, что у него все под контролем, и просил довериться ему. Президент компании был не в восторге, но в конечном итоге пошел Хачжуну навстречу, поскольку планировал продвигать его не как айдола, а как композитора и автора-исполнителя.
В день переезда в новую квартиру в районе Ёксамдон, которую предоставляла компания, Хачжун не мог перестать думать о Фее. Он думал о ее лице и о том, что наверняка пересекался с ней, владелицей теперь уже несуществующего номера телефона. Оставив Ённамдон, Хачжун почувствовал, что еще сильнее отдаляется от своей Феи.
Хачжун остановил машину возле общественной парковки на станции «Синчхон» и дрожащими руками начал настраивать гитару. Мысль о появлении Феи наполнила его благодарностью за ее смелость – возможно, она смелее него. До обещанных восьми часов оставалось всего десять минут. Сердце Хачжуна колотилось так же сильно, как в первый день, когда он взял в руки гитару. Фанаты, которые видели на YouTube его объявление о сегодняшнем выступлении, уже заполняли улицу Синчхон Ёнсей-ро и собирались у третьего выхода со станции «Синчхон», ожидая, когда пробьет восемь.
Даже из машины он слышал ропот толпы. До назначенного времени оставалось еще пять минут, но Хачжун, желая оказаться на месте раньше Феи, вышел из машины. Как и всегда, на плече у него была гитара, в руке – усилитель. При виде него толпа зааплодировала.
Настроив аппаратуру и приготовив все необходимое для выступления, Хачжун сухо сглотнул и спросил:
– Который сейчас час?
Зрители, державшие наготове телефоны, чтобы записать выступление, хором закричали:
– Семь пятьдесят девять!
Сделав глубокий вдох, Хачжун сказал:
– Я начну петь в восемь часов.
Окружавшая его толпа всколыхнулась и разразилась гулом и аплодисментами. Все ждали Фею. С разных сторон раздались крики:
– Она появится в восемь, да?
– Она красивая?
– Похожа на настоящую фею?
«Появись, прошу тебя. А даже если не появишься, то ничего страшного. Мой номер не изменился, поэтому просто позвони», – подумал Хачжун.
Когда пробило восемь часов, Хачжун мягко ударил по струнам и запел песню, которую написал для нее. Вокруг стало тихо. Однако даже к концe припева не появилось ни одной девушки, подходящей под описание Феи. Зрители разочарованно оглядывались, подозревая, что их разыграли. Но потом… из толпы вышла светлокожая девушка в развевающемся белом платье и с волосами до талии. Всем, кто ее видел, она казалась самой настоящей феей, сошедшей со страниц книги сказок.
– Давно
