— Ну, есть такое, — вздохнул Канлер. — Но ты кое в чем ошибаешься, дочь лесов, это правило больше существует лишь на бумаге. Да и потом, ты же сама, если не ошибаюсь, говорила о опасности сосредоточивания слишком больших сил в одних руках?
— Так это смотря кому они будут принадлежать, — хитро улыбнулась девушка и кивнула в сторону Олафа. — Вот! Идеальный кандидат! Ни с одним благородным родом не связан. Врагов не имеет. Подкупить его почти невозможно, ибо у нас золота все равно больше. Сам на престол прав имеет не больше, чем последний полунищий дворянин, собственноручно ухаживающий за единственной имеющейся землей, огородом!
— А? — поднял голову, отвлекшись от своей писанины торговец оружием. — Что?
Часом позже…
Тенор герольда, отражавшийся от каменных стен лишь в некоторых местах прикрытых стыдливыми тряпочками гобеленов имел достаточную громкость чтобы долететь во ушей каждого из присутствующих и достаточную немелодичность чтобы задержаться в них на некоторое время, достаточное для того чтобы смысл произнесенного достиг даже не раз контуженного содержимого голов собравшегося здесь благородного сословия.
— Сэр Олаф Мак Морран, виконт Кутумов!
Кое-как проковыляв вперед на непослушных ногах, Олаф опустился на одно колено, звякнув при этом наколенником трофейного доспеха о каменную плитку пола, и вложив свои ладони в руки Аксимилиана с тоской подумал о том, что наличие среди предков русской княжны из давно уже забытого на территории бывшего советского союза княжеского рода Кутумовых, нисходящих еще к ногайским мурзам, присягнувшим когда-то в седой древности роду Романовых, иногда может и пригодиться.
Впрочем, долго ломать голову над извивами своего генеалогического древа Олафу не дали — ставший невидимым для окружающих Канлер, схватившись своими ледяными призрачными пальцами за правое ухо принялся в него нашептывать текст клятвы. Подкручивая вышеозначенный инструмент для большей доходчивости. Наверное из-за применения такого вот запрещенного допинга речь землянина была бойкой и на редкость хорошо различимой даже на таком громадном пространстве:
— Во имя господа бога аминь. Я, Олаф, виконт Кутумов, сын Колмана, рода Мак Морран, во имя деяний Светлого господина приношу присягу верности его императорскому величеству Аксимилиану Первому.
Отныне я буду ему верен, как добрый вассал своему господину, сохраняя, однако, верность старым сеньорам. Ни словом, ни делом я не буду содействовать тому, чтобы император потерял какие-либо земли, права и крепости, которыми он владеет или которые приобретет в будущем, и, если я узнаю о возможности такой утраты, я помешаю этому. Во имя господа бога аминь.
В ответ на эти слова обряженный в доспех и пышную мантию с подбоем из перьев так называемого императорского соловья, Аксимилиан провозгласил:
— Встань, мой верный друг, Олаф князь Онацт тра Мурнау, виконт Кутумов, сын Колмана, рода Мак Морран. Служи мне верно.
Затем, потянув за руки, заставил подняться все еще находящегося в прострации Олафа с охренительно распухшим ухом, на котором четко выделялись следы чьих-то пальцев, после чего троекратно облобызал и водрузил на голову своего нового вассала уже знакомую нам хорошо помятую жизнью княжескую корону.
— Совсем вы со своими ритуалами схвинулись, мартышки дикие, — только и сказал на ухо своему сюзерену торговец оружием, наблюдая, как перед ним становится на одно колено первый из дворян, решивших сменить плен на службу. Выглядело он, правда, не очень хорошо. С перевязанной головой, простреленной рукой и подбитым глазом. Как уж воин умудрился получиться фонарь в битве, где против мечей использовались пистолеты, остается загадкой, но тем не менее, ему это удалось. — Корона то эта мне на черта? Я что, султан какой что-ли?
— Мне они самому непонятны, — честно сознался Аксимилиан, создавая заклятие, препятствующее распространению звуков и поддерживая своего дальнего родственника за руку, чтобы он сбежал, поломав напрочь всю церемонию. — Но традиция. А с ними легче смириться, чем изменить дурацкие обычаи. Так что привыкай к своему новому статусу, к которому прилагаются широкие права, кое-какие обязанности и, разумеется, земли и люди их населяющие. Когда мы их завоюем, естественно.
— Мы так не договаривались! — возмутился Олаф. — Речь шла только о том, чтобы стать фиктивным командиром, чтобы облегчить тебе жизнь! Чего мне с ними делать? Я не умею быть феодалом!
— Научишься, — пожал плечами маг. — Знаешь, власть весьма часто получают по праву рождения такие непроходимые идиоты… На их фоне любой с мозгами в голове будет выглядеть почти легендарным правителем. Все, теперь заткнись и улыбайся, выслушивая уверения в верности. Ты теперь — второе лицо в государстве и будешь завален официозом по уши. Когда на Селес женюсь официально — станешь третьим. Ну и так пока наследники не появятся и не повзрослеют, тогда, наверное, сумеешь расслабиться.
— Свинья ты, твое величество, — обиженно сказал императору его маршал. — Редкостный волшебный хряк.
Судя по тому, как расширились глаза дворняниа, уже почти закончившего читать по подсунутой кем-то бумажке свою речь, заклинание Аксимилиан развеял очень не вовремя.
Подгорное царство. Небольшая, облицованная серебряными плитками толщиной в полдюйма, каморка за одной из стен Зала каменного эха. Седьмой палец левой руки закатного коридора.
— Что известно по линии торговых гильдий? — Даже тихий шепот в исполнении гномьего голоса полностью заполнил небольшую каморку с многовековой историей. Ведь именно этот секретный покой прошлый король под горой соорудил чуть ли не своими руками после того как через надземную агентуру стало известно о попытках эльфийских архимагов подслушать секретные переговоры о поставках оружия тогда еще здравствовавшему Канлеру, еще не заработавшему в тот отрезок истории свое скромное прозвище 'Великий'. Любовно уложенные мозолистыми гномьими ладонями исчерченные руническими заклятиями пластины чистейшего серебра помнили многое: тексты давно забытых союзов, воинственные призывы к войне и с натугой выдавливаемые из себя усталые слова мира. Многое… И многажды, как только в Зале каменного эха заканчивалась пора честных дел, в этом помещении собирались уважаемые всеми тангары и занимались самой душой и кровью политики — составлением планов и взвешиванием противовесов сдерживающих невидимую головоломку окружающего мира. В прочем дружный стук пивных чаш и звонкий смех дружеских королевских пирушек тоже имел место в этой маленькой зале.
— Очень мало, — повинился глава купеческой гильдии. — Солдаты Аксимилиана охотно покупают и вино и еду и пиво… но только в расчете на себя. Некоторое количество излишнего провианта, разумеется, армия имеет, но не сильно чрезмерное. Наших потерянных родичей, если конечно оружие им поставляют именно они, людишки не кормят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
