— Интересно, а что здесь нужно было этому волхву дерьмовому? — удивленно спросил Сухмат побратима, когда мальчик уже ушел.
— Какому волхву? — удивился Рахта.
Оказалось, пока послушный сын слушал с почтением строгую мать, он одновременно и в стороны поглядывал. И там, вдалеке, за углом избушки, промелькнула рожа того самого волхва, что был на Перуновом холме.
— Но почему же ты не убил его тогда? — удивился Рахта.
Сухмат рассказал в подробностях.
— А я бы зарубил не задумываясь, — покачал головой Рахта, — меч потом и обтереть было можно, подумаешь — дерьмо… Люди хуже дерьма бывают!
— Что же все-таки ему здесь было нужно? — повторил вопрос Сухмат.
Рахта задумался на некоторое время. Потом сказал, кажется сам себе:
— Эх, зря я Броню отправил!
— А я еще здесь! — оказалось, что мальчишка, сделав круг, спрятался неподалеку.
— Ладно, давай думать, что с тобой делать! — кивнул Рахта.
— Слушай, отроче, ты ведь сирота? — спросил Сухмат.
— Да.
— И науке у ведунов учился?
— Учился, да мало…
— Есть у меня один ведун в знакомых, можно сказать, друг…
— Вот уж никогда не слышал, чтобы у тебя ведуны в друзьях числились, — удивился Рахта.
— Дружили мы в детстве, да потом стежки-дорожки наши разбежались в разные стороны. Я — в дружину, он — в ученье. Но, бывает, встречаемся, беседуем. Живет он за городом, один в избушке на опушке лесочка. И, насколько мне ведомо, ученика у него сейчас нет!
— А меня он возьмет? — спросил Бронята.
— Да, действительно, ведуны народ такой, ничего зараньше не скажешь! — отметил Рахта.
— Захочет — не захочет, то мне неведомо, — отозвался Сухмат как-то сухо, — да должок за ним один есть детский, спас я его однажды, было дело. Так что можно и припомнить, если что!
— Неволей в ученики брать — не дело, — покачал головой Рахта, — любить не будет, ничему не научит!
— А ты сразу ему скажи, что должок за ним, — вмешался в разговор Нойдак, — а потом только мальчика покажи. И отказу не будет, и обид не будет.
Сухмат как-то задумчиво взглянул на Нойдака. И кивнул. Действительно — как все просто!
* * *
— Должок, говоришь, за мной? — усмехнулся в бороду Одоленя, а именно так звали ведуна — детского приятеля Сухмата, — стало быть, чего-то особенного просишь, раз сразу о долге, а чего надо — молчишь!
— Надо бы мальчонку пристроить, — не стал боле таиться Сухмат, — сирота, был у волхвов в учении, да была история…
И Сухмат кратко изложил события последних дней, подчеркнув роль Брони в них. Одоленя слушал с интересом, а когда рассказ дошел до гарпуна Нойдака, то попросил взглянуть на древнее оружие. Разглядывая заветный гарпун, продолжал слушать Сухмата, пока тот не закончил своего повествования.
… вот так и положил чего-то черный волхв на парня свой глаз!
— А ты что про это думаешь? — неожиданно спросил ведун у Нойдака.
— Нойдак не знает, может черный колдун просто любит мальчиков? — ляпнул северянин.
— Может и любит, — кинул зло молчавший до сей поры Рахта, — только вот в каком виде — жареных али печеных?
Нойдак аж отдернулся. А Броня прямо-таки съежился, сразу же поверив Рахте на слово…
— Иди сюда, отрок, не бойся! — сказал Одоленя, взял подростка руками за плечи и внимательно вгляделся ему в глаза.
— Нет, жареный он ему не нужен, — произнес, наконец, ведун, — просто есть в мальце кое-что, есть…
— Ну, так как? — спохватился Сухмат, — Берешь парня?
— Оставляй, — кивнул Одоленя, — выучу. И насчет черного колдуна не бойся, он сюда дороги не найдет!
— А Нойдака выучишь? — вдруг спросил Нойдак.
— Тебя? А ты что, не учен?
— Нет, Нойдак учиться хочет, грамоту хочет, ведать хочет!
— Знаешь, Нойдак, — покачал головой ведун, — я взрослых не учу. Да, и боюсь, тебя учить — жизни не хватит выучить…
На прощание Броня долго жал руку Рахте и сказал много раз спасибо Сухмату. Когда троица отъехала от одинокой избушки, Рахта вздохнул как-то свободнее.
— Хоть в одном судьба поперек не стала, — сказал он.
События последних дней изменили богатыря даже внешне. Всегда румяный, розовощекий да удалой, он даже лицом теперь посерел, осунулся. Как-то сгорбилась и спина его, да и голову Рахта понурил. Видно, закончив с заботами о мальчишке, вновь вспомнил свою любовь.
* * *
— Играешь ли ты в шахматы, Ферам? — спросил князь.
Как же можно сказать «нет»? Тем более, что Ферамурз был знаком с правилами игры и даже выучил все табии.
— Играю, великий каган! — ответил Ферам.
— Что ж, испытаем, каков ты игрок! — и Владимир жестом пригласил волхва сесть за доску, на которой уже были расставлены золоченые фигуры. Обращение «великий каган» он съел, не подавившись. Впрочем, так к нему уже, вероятно, не раз обращались.
Играли молча, не спеша. Ферам сразу почувствовал, что князь — игрок не важнецкий. Краем уха он слышал, как Владимир как-то проиграл женщине… Ведь это только в сказках женщины — хорошие игроки, а в действительности — в жизни они выигрывают только у слабых мужчин!
Поняв, что сможет без особого труда обыграть князя, Ферамурз задумался. Зачем вся эта игра? Ведь князь вызвал его для разговора, вместо этого — проверяет в шахматах. Может, ждет, как поведет себя волхв? Владыкам полагается проигрывать. Да, будучи в посольстве или путешествуя, Ферамурз обязательно бы отдал партию чужеземному владыке, с одной стороны — боясь вызвать гнев своей победой, с другой — как бы признавая превосходство венценосного партнера, а это почти всегда — на пользу. Но тут было все не просто. Князь Владимир умен и хитер, сейчас он ждет, как поведет себя Ферамурз. Выиграет — продемонстрирует и смелость, и неуважение. Проиграет — поддастся, схитрит. Зачем заставил играть? Испытать. А что испытать, что ему нужно? Ага, понятно, князь проверяет, насколько лукав да коварен — иль откровенен да честен Ферамурз. Сейчас от исхода партии зависит, будет ли дано волхву какое-то поручение, возможно важное и секретное!
Ферамурз принял решение. Отдал конника за пешего, соединил обоих рухов и полонил шаха Владимира. Князь сбросил фигуры с доски.
— Изрядно играешь! — усмехнулся князь, испытующе глядя на Ферамурза.
— Готов служить великому кагану, — волхв поклонился, — и своим умом тоже!
— Что ж, — вздохнул князь, как-то недобро улыбаясь, — так и будем считать. Либо ты честен, либо слишком умен.
— Я честен со своим владыкой, — Ферамурз вновь поклонился.
— Понятно! — князь расхохотался. Кажется, он понял все. Что же, приятно иметь дело с умным человеком.
— Наслышан я, что знаешь ты многие языки людские? — князь перешел к делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
