- Будешь снова хлопок собирать, парень.
- Он принадлежит мне, - внезапно произнес Старбак. Он не собирался вмешиваться и уж определенно не собирался объявлять себя хозяином парнишки, но было что-то подкупающее в стойкости молодого человека. Старбак вспомнил собственные отчаянные попытки остаться самим собой и понимал: не заговори Нат сейчас, парня закуют в кандалы и отправят "вниз по течению" - обратно на адские хлопковые плантации.
Капитан уперся в Старбака тяжелым, продолжительным взглядом, затем сплюнул вязкую, коричневую от табака слюну:
- Прочь с дороги, парень.
- Называй меня "сэр", - ответил Старбак, - или я тебя арестую за неуважение к старшему по званию. А теперь, парень, пошел вон из моего полка.
Капитан расхохотался в ответ на дерзость Старбака и пихнул пленника в сторону кузницы. Нат с силой ударил его между ног и добавил открытой ладонью в лицо. Капитан выпустил беглого раба и отшатнулся. Боль была неимоверная, но ему удалось сохранить равновесие. Капитан уже шагнул вперед со сжатыми кулаками, когда раздался безошибочно узнаваемый звук взводимого ружейного курка.
- Ты слышал майора, - произнес Траслоу. - Так что проваливай.
Капитан вытер рукой кровь с усов. Он покосился на Старбака, размышляя, неужели этот юнец и впрямь майор, но пришел к выводу, что на войне всё возможно. Капитан наставил окровавленный палец на съежившегося парня:
- Он - незаконный товар. Закон предписывает вернуть его...
- Ты слышал капитана, - ответил Старбак. - Так что проваливай.
Старбак дождался, пока тот не уйдет, повернулся и схватил мальчишку за ухо.
- Иди-ка сюда, сукин сын, - он поволок парня подальше от толпы - к складу, где швырнул пленника на мешки с зерном. - Слушай, мелкий засранец, я только что спас тебя от плетки и, главное, от продажи вниз по течению. Так что отвечай, как твое имя.
Мальчишка потер ухо:
- Вы и правда майор?
- Нет, я, мать его, архангел Гавриил. Ты кто?
- Кем хочу, тем и буду, - дерзко ответствовал парнишка. Старбак прикинул, что ему лет четырнадцать-пятнадцать. Пострел, привыкший надеяться в жизни только на собственную смекалку.
- И кем же ты хочешь быть? - спросил Старбак.
Мальчишка вопросу удивился, но, подумав, расплылся в ухмылке и пожал плечами:
- Люцифером, - наконец ответил он.
- Не можешь ты быть Люцифером! - в шоке произнес Старбак. - Это имя дьявола!
- Другого имени, хозяин, я тебе не назову, - упрямо ответил парень.
Старбак этому поверил, поэтому удовлетворился сатанинским именем.
- Значит, слушай, Люцифер. Меня зовут майор Старбак. Мне срочно нужен слуга, так что ты им и станешь. Слышишь меня?
- Да, сэр, - ответ прозвучал, казалось, с нахальной издевкой.
- Мне нужна расческа, зубная щетка, полевой бинокль, бритва со стойким лезвием и какая-нибудь еда, не похожая на галеты или кожаный сапог. Слышишь меня?
- У меня уши на месте, хозяин, видите? - дерзкий Люцифер отбросил назад свои длинные локоны. - По одному с каждой стороны, видите?
- Так что топай и разыщи мне все, что надо, Люцифер, - сказал Старбак. - Мне плевать, каким образом. Возвращайся через час. Готовить умеешь?
Парень сделал вид, что размышляет над вопросом. Повисшая тишина затянулась самую малость за грань грубости.
- Конечно, умею.
- Отлично. Найди всё, что тебе понадобится для готовки, - Старбак отошел в сторону. - Да, и добудь мне побольше сигар. Сколько унесешь.
Парень побрел к залитому солнцем выходу. Остановившись, он одернул одежду и обернулся к Старбаку:
- А если я не вернусь?
- Просто убедись, что не отправишься вниз по течению, Люфицер.
Парень вытаращился на Старбака, затем, вняв мудрому совету, кивнул.
- Ты сделаешь из меня солдата? - спросил он.
- Я сделаю из тебя повара.
Мальчишка ухмыльнулся:
- Сколько заплатишь, майор?
- Я только что спас твою бестолковую жизнь, и на другое жалованье даже не надейся.
- Это значит, я раб? - с отвращением спросил парень.
- Это значит, что ты, мать его, слуга лучшего офицера в этой чертовой армии. Так что катись к этой самой матери отсюда и перестань тратить мое время, пока я тебе не дал, мать его, пинка.
Мальчишка снова ухмыльнулся:
- А, мать его, оружие у меня будет?
- Не нужно тебе оружие, - ответил Старбак.
- Вдруг мне придется защищаться от янки, которые захотят сделать из меня свободного человека, - сказал Люфицер и засмеялся: - Не могу быть солдатом без оружия.
- Ты и так не солдат, - ответил Старбак. - Ты повар.
- Вы же сказали, что я могу быть кем захочу, помните? - и мальчишка удрал.
- Этого ниггера вы точно больше не увидите, - прокомментировал Траслоу, стоявший по ту сторону двери.
- Мне особо и не хочется, честно говоря.
- Значит, нечего было лезть из-за него в драку, - сказал Траслоу. - Тот капитан убил бы вас.
- Вот и спасибо вам, - поблагодарил Старбак.
- Я его вышвырнул не ради вашего прекрасного личика, - язвительно заметил Траслоу. - Просто ребятам лучше не видеть, как из их майора всё дерьмо выбивают. Маринованных устриц хотите? - он протянул командиру банку с деликатесом. Пока Старбак наедался, Траслоу, обернувшись, наблюдал за печально тащившимся мимо сборищем одетых в синие мундиры военнопленных. Форма на них сидела ладно, но сами солдаты выглядели абсолютно разбитыми. У некоторых на голове виднелись яркие следы от сабельных ударов - раны были настолько глубокими, что мундиры до самого пояса вымокли в крови. Северяне, прихрамывая, шли навстречу тюремному заключению, и Траслоу хмыкнул:
- Не их денек сегодня, а? - заметил он. - Просто не их, мать его, денек.
Полковник Патрик Лассан из французской гвардии его императорского величества, являвшийся официальным военным наблюдателем, прикрепленным к армии мятежников, предпочитал вести наблюдение из первых рядов кавалерии южан. Он ухватил свою лошадь за гриву и медленно провел по грубому волосу длинным палашом, чтобы очистить его от крови. Ему пришлось проделать это трижды, прежде чем он смог засунуть клинок обратно в ножны, а потом, закурив, неторопливо поскакал обратно вдоль дороги, по которой атаковала кавалерия.
Бригада из Нью-Джерси отправилась из Вашингтона, чтобы разделаться с бандой, как они полагали, кавалерийских налетчиков южан на станции Манассас. Только вместо того, чтобы столкнуться с кучкой разрозненных кавалеристов, они направились прямо к старым оборонительным земляным укреплениям станции, где засела опытная пехота и артиллерия Каменной стены Джексона. Сметенные ружейным огнем и рассеянные пушками, северяне отступили. И именно в этот момент Джексон выпустил кавалерию, которая превратила это отступление в бегство.
Ошарашенные северяне вслепую кружили по полям, когда налетела кавалерия. Северяне главным образом получили ранения в голову или в плечи, эти кровавые раны были нанесены саблями всадников. Их товарищи либо упали замертво, когда на них из окопов укреплений неожиданно обрушился залп, либо пытались сбежать через вышедшую из берегов реку Булл-Ран, где годом ранее утонуло столько кавалеристов после безуспешного вторжения в Конфедеративные Штаты Америки.
Лассан наблюдал, как мятежники окружают выживших и обчищают карманы погибших. Конфедераты радовались столь легкой победе, заявляя, что она является доказательством, что полдюжины северян не стоят и одного южанина, но Лассан был более опытным и знал, что атака бригады из Нью-Джерси была лишь просчетом со стороны неопытного генерала.
Офицеры из Нью-Джерси были на войне новичками и шли в атаку с саблями наголо, не понимая, что тем самым превращают себя в мишени для снайперов южан. Офицеры северян привели своих солдат прямо в этот кошмар, но Лассан знал, что эта резня являлась лишь случайным отклонением от курса и скоро начнется настоящее сражение.
Переход Джексона застал северян врасплох, но уже очень скоро прибудут опытные подразделения янки, чтобы заглотить наживку, так соблазнительно висящую в Манассасе. Потому что теперь Каменная стена Джексон находился в меньшинстве, был отрезан и, как наверняка полагали северяне, обречен.
Глава одиннадцатая
Весь день янки пытались понять смысл разразившейся за их спинами бури. В первых противоречивых сообщениях говорилось только о партизанах, потом налетчиков назвали крупным отрядом всадников Джеба Стюарта, и, наконец, стали поступать тревожные сведения о пехоте и артиллерии мятежников, засевших за укреплениями Манассаса, но никто не мог точно объяснить Джону Поупу, что же происходит на главном складе его армии.
Он знал, что из Манассаса больше не прибывают поезда и что телеграфная линия на Вашингтон перерезана, но эти события не выходили за рамки привычных, и добрую часть дня Поуп рассматривал все сообщения из Манассаса как не более чем алармистские слухи, распространяемые испугавшимися кучки налетчиков-кавалеристов паникерами.
