что мы погибли. Все это капитан пообещал исполнить.
— Вы обещаете сделать все, капитан, — вмешалась Мартина, присутствовавшая при нашем разговоре, — и мы вам верим. Но у меня есть вопрос: можете ли вы поручиться и за всех остальных? Например, за матроса Космаса, который, как я вижу, уже абсолютно пьян и громко говорит о многих лишних вещах?
— С этого момента, госпожа, Космас будет пить одну только воду. Когда его чаша пуста, он честный малый, и я за него ручаюсь.
Но, увы, как выяснилось впоследствии, никто не мог ручаться за Космаса.
Мы сошли на берег и остановились в одном доме, где могли чувствовать себя в безопасности. Были ли хозяева христианами, знали ли они, кто мы на самом деле, сказать не могу. Но как бы то ни было, с их помощью вечером нас доставили во дворец к Политену — мелькитскому патриарху[726] в Александрии. Это был мужчина со строгими чертами лица, с черной бородой и с честным сердцем, хотя и с ограниченным кругозором, о котором епископ Бернабас часто рассказывал как о своем близком друге. Этому Политену я рассказал все, как человеку одной со мной веры, и попросил его содействия в моем деле. Выслушав меня, он сказал:
— Вы — смелый человек, генерал Олаф, настолько смелый, что, я думаю, сам Бог, должно быть, направляет вас в его собственных целях. То, что вы слышали, правда. Бернабас, мой возлюбленный брат и наш отец во Христе, ушел от нас. Он был убит каким-то мусульманским убийцей-фанатиком вскоре после возвращения из Византии. Также верно и то, что в войне с этим эмиром Мустафой был убит Могас и что госпожа Хелиодора вырвалась из его когтей. Но что с ней случилось после этого, не знает ни один человек. Что же касается меня, то я верю в то, что ее уже нет в живых.
— А я верю, что она жива, — твердо ответил я, — поэтому и направляюсь на поиски.
— Тогда отправляйтесь в путь, и пусть поможет вам Бог. Я предупрежу кое-кого из людей нашей веры о вашем прибытии, так что в случае нужды недостатка в друзьях у вас не будет. Когда вы вернетесь, если вернетесь вообще, приходите ко мне, ибо я пользуюсь большим влиянием на мусульман и, быть может, буду в состоянии сослужить вам добрую службу. Не стану больше ни о чем говорить, да для вас и не совсем безопасно задерживаться здесь слишком долго. Подождите, я забыл сказать еще вот о чем. Есть две вещи, о которых вам надлежит знать. Во-первых, эмир Мустафа, захвативший в плен госпожу Хелиодору, накануне своего смещения. Эта новость поступила ко мне от самого халифа Харуна, так как мы с ним находимся в дружеских отношениях из-за услуги, которую я оказал ему благодаря своим познаниям в медицине. Во-вторых, Ирина обманула Константина или же околдовала его — не знаю, что здесь истинно. По крайней мере, по его собственным словам, сказанным официально, она опять правит империей совместно с ним, и мне кажется, что эти его слова были смертным приговором самому себе. И, возможно, вам тоже.
— В последнее время я ни в чем не нуждался, жил в полном достатке, а это есть истинный грех, — ответил я. — Что ж, если я останусь жить, у меня будет возможность узнать, осуществит ли свои проклятия и обещания Ирина, как и то, насколько силен сам Константин.
На этом мы расстались.
Покинув Александрию, мы вначале отправились в город Гизех, расположенный возле огромных пирамид, в тени которых в пустой гробнице мы провели ночь[727]. Оттуда мы не спеша пошли вдоль берега Нила, зарабатывая себе на пропитание своим искусством. Два раза нас задерживали, принимая за шпионов, но немедленно освобождал… когда я предъявлял бумагу, данную мне на судне. В остальном же нам никто не досаждал: в этой стране бродяги-нищие были весьма обычным явлением. Правда, денег мы зарабатывали мало, но так как у нас было достаточно своего золота, зашитого в наши одежды, то нас это не очень волновало. Пища — единственное, в чем мы нуждались, как я уже говорил, и в ней у нас недостатка не было.
Так мы продолжали свое необычное путешествие, день за днем, все более углубляя познания в языках, на которых разговаривали в Египте, и особенно в арабском, употребляемом в разговоре мусульман. Куда мы направлялись? На это мы и сами не могли дать определенного ответа. Я стремился найти две огромные статуи, которые видел во сне в Ааре, в ночь ограбления могилы Странника. Мы слышали о том, что такие каменные изваяния существуют, нам рассказывали, что они поют на рассвете, что они расположены на равнине на западном берегу Нила, рядом с развалинами большого города. Ранее он назывался Фивами, теперь же стал деревней, называемой арабами аль-Кусур[728], или, иначе, Замки… Насколько нам удалось узнать, деревня эта находилась недалеко от того места, где Хелиодоре удалось ускользнуть от Мустафы. И там я надеялся получить вести о ее судьбе. Кроме того, что-то внутри меня влекло туда, к тем статуям, позабытым Богом и людьми.
В конце концов через два месяца после того, как мы оставили Александрию, а возможно, и через больший срок, с палубы лодки, нанятой нами, чтобы преодолеть последние мили нашего путешествия, Мартина разглядела на востоке развалины Фив. На западе же она увидела другие развалины и две огромные каменные фигуры, находившиеся перед ними.
— Это то самое место, — сказала она, и мое сердце забилось от этих простых слов. — Теперь давайте высадимся на берег и предоставим Судьбе все остальное.
На заходе солнца мы направили нашу лодку к западному берегу реки, попрощались с ее хозяевами и сошли на берег.
— Куда теперь? — поинтересовалась Мартина.
— К каменным фигурам, — ответил я.
И она повела меня через поле, на котором росла пшеница, к самой кромке пустыни. На этом пути мы встречали только ящериц, и ни одного человека. Затем милю или больше мы брели по песку, пока наконец поздним вечером Мартина не остановилась.
