в горах.
Постепенно мы подружились с Палкой, приятной и жизнерадостной женщиной из хорошей семьи. Палка любила слушать рассказы о заморских краях, но оказалась весьма проницательной и вскоре стала подозревать, что мы были чем-то гораздо большим, нежели просто бродячие музыканты.
Представляясь слабым и немощным, я ходил немного, но иногда сидел рядом с ней, когда она занималась домашней работой, и тогда мы беседовали на разные темы.
Однажды я перевел разговор на принца Могаса и восстание, поднятое им, и узнал, что он был убит в местности миль на пятьдесят к югу. Затем я поинтересовался, правда ли, что его дочь тоже убита вместе с ним.
— А что вам известно о госпоже Хелиодоре? — резко спросила Палка.
— Только то, что моя племянница, которая была служанкой в императорском дворце в Константинополе до недавнего времени, когда ее вместе с другими выслали после падения императрицы, видела ее там. Именно моей племяннице было поручено ухаживать за юной особой и ее отцом, принцем. Поэтому ее и интересует судьба этой женщины.
— А мне кажется, что вас она интересует больше, чем вашу племянницу, которая ни разу о ней не вспомнила, — огрызнулась Палка. — Что ж, поскольку вы мужчина, я не нахожу это странным, и не будь вы слепым, вы бы сказали, что она была самой красивой женщиной в Египте. Что же касается ее судьбы, то спросите о ней Бога, так как, кроме Него, никто не знает об этом. Когда армия Мустафы расположилась лагерем вон там, возле Нила, мой муж Маркус взял двух ослов, нагруженных фуражом, и отправился в лагерь продавать зерно. На обратном пути он видел госпожу Хелиодору, пробегавшую мимо него с окровавленным ножом в руке. Она направлялась в сторону Долины царей. После этого он ее больше не видел, как и кто-либо другой, хотя мусульмане долго за ней охотились, искали даже в гробницах, которые они, как и наши люди, не особо-то любят навещать. Без сомнения, она или сама упала, или бросилась в одну из расщелин в скалах. Или, возможно, ее сожрали дикие звери. Но для той, в чьих жилах течет кровь древних фараонов, такой исход лучше, чем стать женщиной для неверных.
— Да, — ответил я. — Это лучший исход. Но почему крестьяне так боятся посещать эти могилы, о которых вы рассказываете?
— Почему? Да потому что там обитают призраки, вот и все. И даже самые храбрые боятся увидеть духов. А здесь, несомненно, обитают духи, ибо все знают, что это ущелье усеяно могущественными мертвецами, как поле засеяно пшеницей.
— Но мертвые же спят вечным сном, Палка!
— Обыкновенные мертвые, Хёд, но не цари, царицы и принцы, которые, подобно богам, умереть не могут. Говорят, что ночью они устраивают там свои празднества с песнями и диким смехом, а того, кто взглянет на них, не позднее чем через год постигнет несчастье. Так ли это, сказать не могу. Уже в течение многих лет никто не осмеливается посещать ущелье ночью. Но то, что духи едят, я знаю совершенно точно.
— Как вы это узнали, Палка?
— Из-за добрых побуждений. Вместе с другими жителями деревни я совершаю подношения духам в виде пищи. Говорят, что когда-то в этом большом здании, частью которого является наш дом, обучали будущих языческих жрецов, чьей обязанностью было делать подношения лежащим в могилах мертвым фараонам. Когда сюда пришли христиане, они убрались восвояси, но мы, жители Курны, обитающие в этом доме, все еще совершаем старинный обряд. Если же мы не станем соблюдать его, на нас обрушатся несчастья, как всегда случалось с теми, кто забывал о приношениях или пренебрегал ими. Это дань, которую мы платим, принося пищу и молоко, а также воду к специальному камню, расположенному у входа в ущелье.
— И что же происходит потом, Палка?
— Ничего, за исключением того, что подношения принимаются.
— Бедняками-нищими или, возможно, дикими зверями!
— Разве нищие осмелятся войти в эту обитель смерти? — произнесла она с презрением. — И разве дикие звери берут пищу и после этого аккуратно складывают тарелки и кладут плоские камни на горлышки кувшинов с молоком и водой, что может сделать только домашняя хозяйка. О! Не смейтесь! В последнее время это происходит постоянно, так как я часто хожу за этими сосудами и хорошо знаю, о чем вам говорю.
— Вы когда-нибудь видели духов, Палка?
— Да, однажды я видела одного из них. Это было примерно месяца два назад, когда я после восхода луны шла к Долине. Я искала потерявшегося козленка. Думая, что он мог забраться в это ущелье, я и стала смотреть туда. И тогда я увидела, как среди расположенных полукругом больших скал плавно передвигается дух. Это была женщина, она остановилась, залитая лунным светом, и стала смотреть на Нил. Я неподвижно стояла в тени, шагах в сорока от нее. Затем она подняла руки, как бы в отчаянии, повернулась и пропала.
— Она! — чуть не проговорил я, но тут же взял себя в руки и невозмутимо спросил: — Ну, и как выглядел этот дух?
— Насколько я успела заметить, это была юная и прекрасная дева, одетая в платье такого покроя, которые носили лишь древние, только обернутое вокруг нее более плотно.
— Было у нее что-нибудь на голове, Палка?
— Да, была золотая лента или корона в голосах, а вокруг шеи — зеленое с золотом ожерелье. Лунный свет отражался от него. Это было в точности такое же ожерелье, какое носите вы, Хёд, под своей одеждой.
— Интересно, откуда вам известно, что я ношу, Палка? — полюбопытствовал я.
— Да просто у меня есть то, чего недостает вам, бедняге, — глаза. Однажды ночью, когда вы крепко спали, мне нужно было пройти через вашу комнату в другую, находящуюся за ней. Вы сбросили с себя верхнюю одежду, так как было жарко; тогда-то я и увидела ваше ожерелье. Видела я также и большой красный меч, лежавший сбоку от вас, и заметила на
