А затем волна за волной начали детонировать лазерные боеголовки. Не десятками, не сотнями, даже не тысячами. В каждой яростной волне их были десятки тысяч.
Битва, ход которой никто заранее не мог адекватно предвидеть, закончилась через 11,9 минуты с момента запуска первой ракеты.
* * *
– Боже мой, – прошептал кто-то на флагманском мостике КЕВ «Король Роджер Третий».
Феодосия Кьюзак не знала, кто это был. Это было не важно. Картинка, поступавшая с разведывательных платформ по сверхсветовой связи, была безжалостно чёткой.
Флот Метрополии… исчез. Просто исчез.
Девяносто супердредноутов, тридцать один линейный и тяжёлый и тридцать шесть легких крейсеров были уничтожены в течении менее чем двадцати минут. Как минимум двадцать разрушенных, исковерканных корпусов продолжали лететь к гипергранице. Но это были не более чем обломки, разваливающиеся, теряющие атмосферу и спасательные капсулы, в то время как глубоко внутри у них спасательные партии с мрачной решимостью и отвагой, о которых слишком часто никто так и не узнавал, яростно сражались за спасение своих попавших в ловушку и раненых товарищей по экипажу.
Однако Флот Метрополии погиб не в одиночестве. Возможно Себастьяна д’Орвиля и захватила врасплох мощь огня Второго Флота, а его расчёты соотношения потерь может и оказались слишком оптимистическими, но его корабли и его люди нанесли серьёзный ответный удар. Девяносто семь республиканских кораблей были уничтожены или превращены в мёртвые, искалеченные корпуса. Еще девятнадцать полностью потеряли как минимум по одному импеллерному кольцу. А из оставшихся ста двадцати четырех СД(п) Лестера Турвиля неповреждёнными остались ровно одиннадцать.
Безжалостно прореженные ряды Второго Флота продолжали движение внутрь системы, но из-за повреждённых кораблей их ускорение снизилось до 2,5 километров в секунду за секунду. С таким ускорением им бы не удалось своевременно выровнять скорость со Сфинксом, а защитники системы ещё с ними не закончили.
ЛАКи Флота Метрополии также понесли тяжёлые потери, в основном от МДР, потерявших свои цели и захвативших вместо них первое, что попалось. Несмотря на это, выжило более двух тысяч, и они решительно ускорялись навстречу Второму Флоту. Теперь, когда они были свободны в маневре и могли защищать себя самих, а не супердредноуты Флота Метрополии, они могли ожидать снижения уровня потерь. А у их экипажей на уме было только одно.
Ещё некоторое количество ЛАКов всё ещё стремилось ко Второму Флоту из внутренней части системы. Хевениты очевидно не имели намерения связываться с укреплениями Сфинкса, по крайней мере, пока не разберутся с повреждениями и не пополнят боезапас. Второй Флот менял курс, отклоняясь в сторону от Сфинкса и прикрывая поврежденные корабли.
«Но это, – мрачно подумала Феодосия Кьюзак, – окажется немного труднее, чем думают эти ублюдки».
– Сколько ещё? – резко спросила она.
– Последние корабли должны пройти Сеть через одиннадцать минут, мэм, – ответил капитан Смитсон.
– Хорошо. – Кьюзак кивнула и повернулась к коммандеру Астрид Стин, её штаб-астрогатору.
– Рассчитайте мне пару микропрыжков, Астрид, – холодно сказала она. – Из этих ребят только что выбили дерьмо, и теперь наш черёд закончить работу, начатую Флотом Метрополии.
* * *
– Адмирал Кьюзак готовится направиться внутрь системы, ваша милость, – тихо сказал Харпер Брантли.
– Спасибо, Харпер.
Хонор оторвала глаза от голографического дисплея, парящего над столом, за которым, под бдительным приглядом её телохранителей, сидели она, Нимиц, Мерседес Брайэм, Рафаэль Кардонес и Андреа Ярувальская. Дисплей был разделен на несколько частей, которые показывали лица вице-адмирала Хассельберга, Иуды Янакова, Сэмюэля Миклоша и командующих всех эскадр. Элис Трумэн и Алистера МакКеона среди них не было, и Хонор старалась скрыть холодное, мрачное беспокойство, которой испытывала из-за их отсутствия.
– Пожалуйста, сообщите адмиралу, что мы прибываем по графику, – продолжила Хонор.
– Конечно, ваша милость, – тихо ответил её офицер-связист и удалился. Дверь конференц-зала закрылась за ним и Хонор вернула своё внимание идущей дискуссии.
На большинстве лиц, видневшихся у неё на дисплее, в большей или меньшей степени отражались следы шока, вызванного полным уничтожением Флота Метрополии. И неудивительно. Дело было не только в совершенно неожиданной мощи хевенитского огня, но и в том, что все члены Альянса понесли потери. Из девяноста супердредноутов, которые только что были уничтожены, двадцать принадлежали Грейсонскому Космическому Флоту, а ещё двадцать шесть были андерманскими.
Из всех её подчиненных менее всех потрясенным выглядел Янаков. Или, по крайней мере, шок, который он испытал, на нём отразился меньше, чем на других. Но, всё-таки, Иуда видел, как Жискар уничтожал инфраструктуру Василиска во время прошлой войны, и его подразделение было частью флота Хэмиша в операции «Лютик». А до того он участвовал в Первой и Четвёртой битвах за Ельцин. Во время первой были уничтожены три четверти Грейсонского Космического Флота (тогда ещё не входившего в Альянс), а в четвёртой погибли половина их супердредноутов. И именно он был тем человеком, оперативное соединение которого сокрушило силы защитников, прикрывавших Ловат. Несмотря на его молодость – а он был практически настолько же молод, насколько и выглядел благодаря пролонгу – он видел гораздо больше боен, чем любой другой из присутствующих флаг-офицеров.
Хассельберг выглядел практически ошарашенным первыми пришедшими докладами. Не только масштабом разрушений, но также и стремительностью произошедшего, поскольку у Андерманского Флота до того не было подобного опыта. Ну, если честно, то и у Мантикорского Флота до сего дня такого опыта не было, но, по крайней мере, мантикорцы и грейсонцы были к нему лучше подготовлены. У них был личный опыт приспособления к внезапным, крутым изменениям парадигмы боевых действий. У Империи его не было, и реальность обрушилась на вице-адмирала уродливым кошмаром, несмотря на все усилия, добросовестно приложенные им, чтобы подготовиться к реальности современного боя.
Но, по мнению Хонор, самая интересная реакция из всех была у Бин-Хэи Морзер. Она была не просто адмиралом, но и графиней фон Грау. Как и сам Хассельберг, она принадлежала к воинской аристократии Империи и явно серьёзно воспринимала андерманские воинские традиции. Она могла испытывать сомнения по поводу решения императора вступить в союз со Звёздным Королевством, которое столь долго было традиционным соперником империи в районах вроде Силезии, но это больше не значило ничего. Не теперь. Её тёмные глаза – примечательно похожие на глаза Алисон Харрингтон или самой Хонор, как та теперь заметила, – были сужены и напряжены, собраны и горели решимостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
