Приведя себя с дороги в порядок, побрившись, помывшись и сменив камуфляж, я был готов к приёму у Старика. И ближе к вечеру, в первых сумерках, за мной пришли. Всё тот же обезличенный майор из контрразведки проводил меня в один из ничем не выделяющихся домиков, и, войдя внутрь, в большой просторной комнате при свете нескольких ярких свечей я увидел лидера ГВО.
Иван Иваныч Марков, он же Старик, был совершенно седым человеком высокого роста с лицом испещрённым множеством морщин. Он сидел за широким красивым резным столом и, что было для меня странным, в инвалидном кресле. Про то, что Марков не имеет возможности самостоятельно передвигаться, никто из тех, с кем я ранее разговаривал, ни разу не упоминал. Хотя позже, сам пообщавшись с этим человеком, я понял, почему люди не воспринимали его как инвалида. Этот человек был настолько силён внутренне, что полученная много лет назад травма не мешала ему жить полноценной жизнью, и на это попросту не обращали внимания. Как сказал на следующий день один из его советников: «Даже сидя в инвалидном кресле, Марков всё равно на голову выше тех людей, кто стоит рядом с ним».
— Доброго вам вечера, капитан. Проходите. — Марков взмахнул рукой и указал на небольшой диванчик напротив себя.
Сопровождающий меня майор вышел, а я сел на диван, устроился поудобней и, пристально посмотрев в бледные старческие глаза лидера ГВО, ответно поприветствовал его:
— И вам доброго вечера, Иван Иваныч.
Чему‑то улыбнувшись, Старик покивал и спросил:
— Значит, Кубань всё же устояла после чумы и развала?
— Да, не без потерь, конечно, но на плаву мы удержались, в гражданскую войну не скатились, внешних врагов отбили и теперь понемногу восстанавливаем то, что было утрачено в годы хаоса и развала.
— Это хорошо, что родина живёт.
— В смысле, родина?
Марков явно говорил не про Россию, а о том, что Конфедерация для него родина, я не знал.
— Ха, — усмехнулся он, — я же сам краснодарский. После училища был распределён на Балтийский флот, здесь служба пошла неудачно, хотел на Чёрное море перевестись, но не успел.
— Понятно. Так раз такое дело, может, попробовать поискать ваших родственников?
— Не стоит. Все, кто был, наверняка уже умерли, а если кто‑то остался, так они мне уже чужие люди. Не надо теребить прошлое, ни к чему это. — Марков на мгновение прервался, о чём‑то задумался и, кивнув на стол, где лежала стопка бумаг, видимо отчёты майоров контрразведки о том, что я им рассказывал, спросил: — Это правда?
— Что именно?
— То, что ты говорил о положении дел в мире: Кавказ, Халифат, Трабзон, Караимский имамат, «беспределы», Внуки Зари, Алжир и Средиземноморский Альянс. Неужели всё настолько плохо?
Теперь уже я задумался. С одной стороны, с точки зрения человека, который помнил Золотой Век, положение дел в мире хуже некуда. А с другой, то есть с моей, обстановка вполне нормальная, могло быть и гораздо хуже. При желании можно было с Марковым на эту тему переговорить более подробно, но при первой встрече всегда есть что‑то более важное, что стоит решить сразу, а поэтому я ответил коротко:
— Да, Иван Иваныч. Я ничего не приукрашивал и не придумывал. Всё именно так.
— Хреново… — протянул Старик и прокашлялся: — Однако давай к делу, капитан. Насколько я понимаю, ваша Конфедерация недавно воевала со средиземноморцами. Кубань разошлась с ними краями и теперь имеет базу в проливе Гибралтар. Правильно?
— Всё именно так.
— Ты капитан дальней разведки при ГБ и послан на захваченном в бою фрегате для того, чтобы посмотреть на творящиеся в Балтийском регионе дела.
— Правильно. Ваши офицеры ничего не напутали.
— И вот пробежался ты по Балтике, посмотрел, что к чему. А дальше что? Вы постараетесь и здесь закрепиться?
— Конечно.
— Торговать будете или воевать?
— Держать здесь крупные военные силы мы не сможем, да и стратегия у нас иная. Легче и выгодней торговать, так что пока рассматривается только этот вариант.
— И что вы можете предложить?
Я понимал, к чему клонит Старик, знал, какого слова он ждёт, и произнёс его:
— Топливо.
Марков удовлетворённо кивнул и огладил свой гладко выбритый подбородок:
— А взамен что?
— Техника, механизмы, старые корабли, приборы и драгоценные металлы. Про размен пока ничего не могу сказать, для начала нужно узнать мнение нашего диктатора, который в Краснодаре сидит, а уже как он скажет, так всё и будет. Мой фрегат вскоре покинет Балтику, и, если у вас есть интерес вести с нами дела, вы можете отправить на нём пару своих представителей. Кружным путём, вокруг Европы, через Средиземное и Чёрное моря, месяца через три‑четыре они доберутся в Конфедерацию, смогут лично посмотреть на нашу жизнь, и следующей весной, когда в эти воды пойдёт новая экспедиция, вернутся домой.
— Заинтересованы, говоришь? Сам ведь понимаешь, что мы не просто заинтересованы, а должны просто пищать от радости при слове «нефть». — Старик горько усмехнулся. — У нас есть техника, и её много. Она стоит на складах, готовая к использованию, но нет топлива. Мы имеем дизель‑генераторы, а сидим без электричества. В последние годы мы укрепились на одном месте, смогли наладить быт, люди не голодают и живут по человеческим законам, но, на мой взгляд, это тупик. Мы не развиваемся, молодёжь не умеет обращаться с техникой, и наш анклав медленно, но верно превращается в лесовиков, охотников, рыболовов и фермеров. Так что ваше прибытие в наши края я расцениваю как Божий промысел.
— Однако я слышал, что Москва тоже предлагает топливо. Вы могли бы договориться с ними.
— Откуда про это знаешь?
— В море встретил беглецов из Сестрорецка, Верховный комиссар Плетнёв вам привет передавал.
— Значит, коммунары всё же удрали?
— Не все.
— Ладно, про это позже поговорим. А пока вернёмся к топливному вопросу. Было такое, посещали меня представители Москвы, да вот только их предложения меня не устроили. Они мне давали топливо, которое ещё надо по обмелевшим рекам и через перекаты с помощью бурлацких бригад из рабов до Питера дотянуть, а взамен предлагали нам перейти под их руку.
— И много они давали?
Старик скривился:
— Двести тонн ежегодно.
— Не густо. Мы в первую же поставку можем дать три тысячи тонн. Однако откуда у Москвы топливо? Ни Плетнёв, ни другие коммунары из Сестрорецка про это ничего не говорили.
— Топливо синтетическое, нефтехимическая переработка, поэтому его и немного.
— Производство синтетического топлива требует больших энергетических затрат, и получается, что с электричеством у них полный порядок?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
