— И что, не жалко было топить женщин и детей?
Сомов поник головой и еле слышно ответил:
— Жаль, конечно, но у нас дома свои семьи, и, если бы мы пароход в погоню за шхуной не повели, они бы пострадали.
— Понятно, методы нового правительства стары как мир и оригинальностью не отличаются. Что с вами делать, разберёмся, а пока скажи мне, кто из ваших бывших правителей, которые на шхуне удирали, самый авторитетный?
— Так понятно кто, Генеральный Секретарь партийной ячейки товарищ Белов.
— Ещё кто?
Моряк опасливо покосился на полковника Закаю, который начал приходить в себя, и быстро ответил:
— Главный идеолог товарищ Зубровкин и Верховный комиссар товарищ Плетнёв.
— Что за люди? Договориться с ними возможно?
— Сейчас да. Раньше они интриговали много и за власть между собой боролись, а теперь им делить нечего, всё руководство под москвичами и их ставленниками, так что на сотрудничество пойдут.
Пока суд да дело, к борту парохода вновь прижался «Ветрогон», я вернулся на фрегат и принял рапорт Лиды, которая со своим взводом помогала боцманской команде проводить спасательную операцию и вела учёт вытащенных из воды людей:
— Спасено тридцать два человека. Из них семь мужчин, двенадцать женщин и тринадцать детей. Все размещены в третьем матросском кубрике и медотсеке.
— Проведи пофамильный опрос и узнай, уцелели ли такие граждане, как Зубровкин, Белов и Плетнёв. Если таковые имеются, накачайте их обезболивающими и стимуляторами, а после этого на ходовой мостик. Сделай это срочно.
— Сделаю.
Боевая подруга коротко кивнула и умчалась в надстройку, а я поднялся на ходовой мостик. Скоков, который слушал радиопереговоры абордажной партии и успевший разобраться в том, что здесь происходило, спросил:
— Что теперь делать будем?
— В смысле?
— Ну, мы же с москвичами столкнулись, и теперь получается, что через столицу России не пройти, а обходить Московскую область кругалями — дело хлопотное.
— Чепуха это всё, Максим Сергеич. — Я присел в штурманское кресло. — Про то, что мы пароход остановили и бывшую сестрорецкую власть от смерти спасли, на берегу не знают, и если всех свидетелей пустить на дно, то никаких следов не останется.
— Значит, топим пароход?
— Пока нет. Людей губить ума много не надо, а судно неплохое, и его можно кому‑нибудь из приморских жителей продать. Например, тем же калининградцам или прибалтам. Они и экипаж, и московских солдат месяц‑другой придержат, а нам больше и не надо. Это как один из возможных вариантов.
— Логично, хотя опасность того, что в Сестрорецке про это узнают, есть.
— А‑а‑а! Нам не привыкать, выкрутимся, если что.
Прерывая наш разговор, на мостике появились Лида, а за ней следом пожилой мужчина далеко за пятьдесят. Худой, глаза ввалились, и вид очень измождённый, однако глаза внимательные, обшаривают всё вокруг, и голова находится в постоянном движении, поворот вправо, поворот влево.
— Разрешите? — спросила Лида.
— Да, проходи и гостя представь, — сказал я.
Мужчина подошёл вплотную, остановился напротив моего кресла и, чуть кивнув, представился сам:
— Бывший комиссар Сестрорецкой Рабочей Республики Яков Алексеевич Плетнёв.
— Вы забыли добавить к слову «комиссар» приставку Верховный, Яков Алексеевич.
— Откуда… — начал было Плетнёв, но посмотрел на захваченный пароход «Выборг» и сам себе сказал: — Конечно же предварительный допрос команды и московских солдат.
— Да, — подтвердил я и спросил: — Кто мы, вы уже в курсе?
— Ваши матросы объяснили.
— Яков Алексеевич, так получилось, что мы вас спасли случайно, и с московскими властями нам вступать в конфликт пока нежелательно. Если мы отпустим вас и отбуксируем «Выборг» в некое тихое место, вы сможете там пересидеть пару месяцев?
Бывший Верховный комиссар над ответом долго не раздумывал и, звонко щёлкнув пальцами правой руки, радостно сказал:
— Такое место имеется. В Калининграде нашу шхуну ждут верные люди. Московской агентуры в тех краях пока нет, и пару месяцев мы сможем тихо пересидеть в одной из приморских деревушек. Только вот своим ходом пароход до пункта назначения не дойдёт…
— Это понятно, с буксировкой мы вам поможем.
— И что, ничего за это не возьмёте?
— А что, у вас имеются ценности?
— Нет. Мы люди идеи, нам золото и прочие богатства в личное владение не требуются. В чём были, в том на шхуну и грузились, а когда пароход стал нас нагонять, из пулемётов отстреливались, вот и поплатились за это жизнями близких людей.
— Хочу вам сказать, что вас изначально не собирались в плен брать.
— Даже так, — еле слышно прошептал Плетнёв. — Всех коммунаров решили под корень вырубить… Ну, гады, дождётесь, поднимется рабочий класс, и все кровью захлебнётесь…
Плетнёв шептал ещё что‑то, но я его остановил и спросил:
— Итак, Яков Алексеевич, мы с вами договорились?
— Конечно. Вот только позвольте дать вам совет.
— Говорите.
— Вам не стоит отправляться в Сестрорецк на своём корабле.
— Отчего же?
— У вас его постараются реквизировать в пользу законного правительства России, попросту отберут и фамилии не спросят. И получится так, что, хочется вам того или нет, а вы всё же вступите в конфликт с московским спецвойском, у которого найдётся чем вас встретить.
Задумавшись, я прикинул возможные варианты нашей первой встречи с новой сестрорецкой властью и пришёл к выводу, что в чём‑то Плетнёв прав. Если тот же полковник Закая, невеликая шишка в спецвойске, ведёт себя так, как если бы его слово — закон для всех и вся, то как на появление в гавани отличнейшего корабля отреагируют его начальники? Конфликт действительно возможен.
— И у вас есть идеи, как этого избежать? — спросил я комиссара.
— Думаю, что да.
— Излагайте.
— Вам необходимо выйти на связь с гатчинскими военными. У вас с ними много общего, и точки соприкосновения вы найдёте быстро. А уже после этого вы можете вести разговор с генералом Шариповым, который сейчас командует спецвойском и представляет в наших краях Всероссийский диктат.
— Мы подумаем над вашими словами, Яков Алексеевич. Пока отдыхайте, а вечером я жду вас для более обстоятельного разговора, при котором вы укажете точные координаты того места, куда следует отбуксировать «Выборг».
Сопровождаемый Лидой комиссар Плетнёв покинул ходовой мостик. Мы со Скоковым переглянулись, и кавторанг с недоумением произнёс:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
