по-твоему, – улыбнулся Грегори. – В самом деле я этому рад, потому что сам не люблю этой хозяйственной возни. И если ты скажешь, что на кухне не хватает сковородки или там чугунка, я отвечу – прикажи купить и не лезь ко мне с такими глупостями! И нет, я не желаю вникать в то, чем один чугунок отличается от другого. Ты готовишь – тебе лучше знать, а меня интересует только мой ужин, и мне все равно, как и в чем он приготовлен. – Он перевел дыхание. – Трать на хозяйство сколько нужно. Только поступать как с братом со мной не надо…
– И в мыслях не было, – ответила я сердито и отвернулась.
– Неужто?
– Может, поначалу и думалось о таком, но вы же предупредили, что деньги ваши добра не приносят, – честно сказала я. – Да и… У меня и так достаточно, особенно теперь. Вас я обсчитывать не стану, не беспокойтесь. А Манфред… Манфред не торопился отдать меня замуж, а мое приданое – отец ведь оставил мне кое-что, – пустил в оборот. Я решила, что имею право на свои деньги!
– Не горячись так, – попросил Грегори. – Думаю, мы поняли друг друга. Я, повторяю, не желаю слышать о мелочах, разберешься сама. Но вот если ты скажешь, что неплохо было бы перекрыть крышу, я еще подумаю и взгляну сам, все ли так плохо, как кажется.
– В восточном крыле кое-где протекает, – машинально сказала я, взглянула на Грегори и невольно засмеялась. – Простите, я не нарочно!
– Уж конечно, – снова встряхнул он головой. – И не сбивай меня с мысли! Я, кажется, напомнил тебе, что ты проиграла пари…
– Да, верно…
– Стало быть, я загадываю желание, – серьезно сказал Грегори, уселся в кресло и уставился на меня немигающим взглядом, от которого у меня мурашки побежали по спине. – Так вот, я хочу… Я хочу, чтобы ты поцеловала меня.
– Сударь, вы же обещали!.. – ахнула я.
– Я обещал не требовать чего-то непристойного, – напомнил он. – А что непристойного ты видишь в дружеском поцелуе?
– Ну что ж… – Я подошла к нему поближе и снова вспомнила щенков и котят.
Ведь всегда можно вообразить, что Грегори Норвуд – это просто очень большой котенок… с очень острыми когтями, большими клыками и прескверным нравом.
«Только не в нос! – подумала я, наклонившись к нему. – Он холодный и мокрый…»
Собравшись с духом, я выбрала место и поцеловала Грегори в переносицу – там у него шерсть была совсем короткой и мягкой. Он повернул голову, на мгновение прижался щекой к моей щеке и не стал удерживать.
– Спасибо, не в лоб, как покойника, – негромко сказал он. – И впрямь, рановато еще.
Признаюсь, мне захотелось ударить его по этому самому лбу, но я побоялась отбить руку.
– Могу я идти, сударь? – спросила я как могла ровно.
– Конечно. И не забудь прислать мне ключ от комнаты Летиции.
В сказках девушки никогда не слушаются своих пленителей, будь то дракон, великан или еще какое-нибудь чудовище, но я, видно, родилась не для сказки. У меня не было ни малейшего желания выслушивать оправдания Летти, придуманные на ходу, впопыхах… И, повторюсь, отлучившись из дома на несколько недель, я перестала узнавать племянниц! Неужели они в самом деле так опасались меня и не доверяли мне, что лгали все те годы, что мы жили бок о бок? Я была с ними строга, но не чрезмерно, а без строгости как удержишь в повиновении девочек, которые моложе тебя не более, чем на десять лет? Серьезных наказаний они не знали, вели себя, как мои подруги… И все это было неправдой?
Будь это чужие дети, а я – не их теткой, а воспитательницей, мне не было бы обидно. Теперь же выходило, что я оказалась для них ни тем и ни сем: ни близкой родственницей, к которой можно прийти ночью, чтобы поделиться мечтами и страхами, а то и поплакать в подставленное плечо, ни простой прислугой, мнение которой никому не интересно…
Мне показалось, что на пороге снова кто-то стоит, хотя я вроде бы заперла дверь. Или забыла? Я не думала об этом, право: что такое замок и задвижка для Грегори Норвуда!
– Это вы? – шепотом спросила я, подтягивая одеяло к подбородку.
– Я, – отозвался он.
– Ну так входите, что на пороге стоять? – выговорила я, и громадная тень, показалось мне, заполнила всю комнату. – Что вы бродите по ночам?
– Бессонница одолела, – ответил Грегори. – Луна почти полная, а мне в такие ночи плохо спится.
– Вы еще и лунатик, сударь, в довершение ко всему? – не удержалась я.
– Во сне я не брожу, если ты об этом. – Он бесцеремонно присел на край моей кровати. – Просто не могу спать. Даже если занавесить окна, уйти в другие покои, где не видно лунного света, даже если на небе тучи, все равно не могу, лежу, гляжу в потолок, читаю, брожу из угла в угол… Прежде у меня была возможность развлечься такими ночами, но не теперь. Глупо, правда?
– А я грозы боюсь, – шепотом сказала я. – Даже в доме, с закрытыми окнами… Молний не боюсь, хоть видела однажды, как одна в дерево угодила, а вот гром… Хорошо, что у нас тут грозы только по весне бывают, и то нечасто… Глупо, правда?
– Конечно, – ответил он и обнял меня за плечи тяжелой лапой, так что я невольно прижалась к густой мягкой шерсти на его груди. – А глупее всего – бояться в одиночку.
Мех его пахнул морозом, и я спросила:
– Вы были у розы?
– Да.
– И… как она?
– По-прежнему, – был ответ. – Пока цела, и на том спасибо.
– Ничего не случилось? Вы же дрались, и…
– Ну так ведь не я напал первым. Я вообще-то собственную жизнь спасал, – усмехнулся он. – Да и не только ее. Вот если бы я действительно спасся на дереве и дожидался там, пока волкам надоест караулить, либо пока девушка не свалилась бы, тогда, наверно, я недосчитался бы лепестка, а то и двух. Впрочем, я мог и по деревьям уйти…
– Сударь, а если бы Летти вернула вам ту розу, что увез мой брат, что было бы? – спросила я.
– Ничего. Она уже сорвана, обратно на куст не привяжешь! – фыркнул он.
– Отчего же? Я умею прививать розы. – Я чуть отстранилась, но все равно не видела в темноте его лица. – Помню, шутки ради привила на шиповник белую, алую, желтую, розовую и чайную, то-то красота получилась, когда все они расцвели! Только и нужно, что черенок да подвой…
– Если тебе так хочется,
