— Руди, — вступил Комов. — Как у тебя на плече держится эта штука? Там что, магнит? Силовое поле?
— Резинка, Гена. Самая обычная резинка, — Сикорски неприятно улыбнулся. — Цепляется за пуговицу на плече. С другой стороны липучка. Сам придумал. Я вообще люблю резинки. Они очень удобны для разных целей. А когда больше не нужны — легко рвутся.
Тихо прозвенела приёмная камера Линии. Григорянц ловко извлёк поднос с тёмной бутылкой и пузатыми бокалами.
— Мне бы льда, — попросил Комов.
— Варварство, — сказал Сикорски. — Дикарство.
— А мне вот, — заметил Леонид Андреевич, — тоже нравится со льдом. Особенно если лёд розовый, с Гугона. Но вы правы, Руди, "Алголь" со льдом несовместим. Так что давайте в классической манере. Разливайте, Арам Самвелович. Валентин Петрович, вы ведь не откажетесь?
Завадский втянул голову в плечи.
— Ну... то есть как... я вообще-то не очень... спиртное... но если вы так настаиваете...
— Никоим образом не настаиваю, но настоятельно рекомендую, — голос Горбовского налился ласковой напористостью радушного хозяина. — Коньяк очень мягкий. Как раз для вас.
— П-пожалуй, попробую, — решился архивариус.
Григорянц ловко передал бокалы. Завадский сделал вид, что отпил, и поставил бокал на подлокотник.
— Отличный коньяк, — констатировал Славин. — Дяде Яше понравился бы.
— Вы совсем не пьёте, — упрекнул Горбовский Валентина Петровича. — Сделайте хотя бы глоток.
Архивариус послушался. Коньяк обжёг рот. Потом — горло.
— Ну вот видите? Хороший коньяк — это хороший коньяк. А вы мне должны ответ на вопрос. Зачем сейчас Лена сидит здесь и страдает? Ещё раз: ищите рациональную причину. Если ответите правильно, я её отпущу, — пообещал Горбовский.
— Ну... я не знаю... Психологический тест-проба? — предположил архивариус.
— Ну наконец-то включили голову. Теперь вопрос Лене. Вы понимаете, зачем это мне понадобилось?
— Ситуация в Президиуме? — ответила Лена вопросом на вопрос.
— Бинго. Нам предстоит проталкивать через Мировой Совет непопулярные решения. Крайне непопулярные. Мы столкнёмся с личным давлением, обструкцией, шантажом. Нам будут говорить очень неприятные вещи, и не всегда это будет неправда. Я хотел посмотреть, как вы держитесь. Честно говоря — не впечатлён. Расчёт по данным ментоскопии предсказывал большую психическую устойчивость.
— Почему я должна вам верить? — слабо улыбнулась Лена.
— Потому что теперь вы в моей команде. И другой команды у вас нет. Если вы не будете верить капитану команды, вы не сможете играть. А тогда зачем вы нам нужны?
— Я как-то не предполагала, — сказала Завадская, — что повышение статуса будет мне предложено в такой форме.
— А чего вы ожидали? Букета чёрных роз в янтарине? Гена, убери блокировку ног и способность вспоминать фрагменты разговора, которые, по моему мнению, сейчас для неё лишние. По моему мнению, — повторил он. — И тревожность тоже выключите на полчасика. Ключ поймёт?
— Он сообразительный, — ответил Комов.
Лена откинулась в кресле. Мышцы лица её расслабились.
— Простите, — сказала она виноватым голосом. — Что вы говорили? Я... я не расслышала.
— Лена, да вы, похоже, дремлете, — покачал головой Горбовский. — Клюёте носом. Всё-таки мы вас достали своим занудством. В таком случае — не смею задерживать. Куда идти, вы знаете.
— Ещё раз спасибо, Леонид Андреевич, — сказала Завадская. — Я побегу. До свидания.
— Всего доброго, — ответил Горбовский. — И за супруга не волнуйтесь. Всё будет хорошо.
— Лена, подожди! А я? — забеспокоился Валентин Петрович.
— А вас, Завадский, я попрошу остаться, — сказал Горбовский так, будто цитировал что-то общеизвестное. — Или вам несимпатично наше общество?
— Ну что вы, симпатично... — начал было Завадский.
— Правда? — Горбовский посмотрел ему в глаза.
— Ну как бы ... то есть в смысле... м-м... располагайте мной, конечно... — архивариус заёрзал в кресле, ставшем вдруг чрезвычайно неудобным.
Лена вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Хорошая женщина, — сказал Григорянц, глядя в пространство. — Только самостоятельная очень.
— Между прочим, — заметил Горбовский, снова расположившийся на диване, — на моей памяти она впервые назвала кого-то мужем.
— А как она Вадима называла? — спросил Комов.
— Валькенштейна? Вадиком, — усмехнулся Рудольф. — Его это очень нервировало.
— Что Вадиком — это я помню... — протянул Комов. — И Вадика тоже помню. Неплохой был парень. Очень, очень асептический молодой человек.
— П-простите, — вклинился Завадский. — Я выйду на две минуты. Очень нужно.
— Да-да, конечно, — рассеянно сказал Горбовский. — Вот странно. Люди достигли таких успехов в биологии. И по-прежнему, как миллионы лет назад, вынуждены ходить в туалет... никакого прогресса, — закончил он, когда дверь за архивариусом закрылась.
— За две минуты он точно не управится, — заметил Славин.
— Чего так? — не понял Григорянц.
— Он привык, что туалет рядом с нуль-Т, — объяснил Славин. — А нуль-Т — в конце коридора.
— Где тут нуль-Т? — заинтересовался Комов. — Во Дворце открыли нуль-Т?
— Нет, конечно, — ухмыльнулся Славин. — Но он-то здесь впервые.
— Думаешь, удрать хочет? — оживился Григорянц.
— Хочет, конечно, — сказал Горбовский. — Ещё бы ему не хотеть. Но боится. И тайных записей делать тоже не будет. Хотя думает, что память ему в некоторых местах подотрут. Впрочем, посмотрим. Нам теперь пора приступать к разбору полётов. Предлагаю заняться темой убойщиков. Руди, это к вам. Для начала — как вы выследили предполагаемого Вандерхузе-два и почему послали убойную команду?
— Выследила Саша, — ответил Сикорски. — Он несколько раз прокололся в разговоре, она доложилась. Это очень хорошо легло на выявленные мной факты странных перемещений предметов на наших складах. Перемещений, санкционированных Вандерхузе, но не объяснимых нуждами Геннадия Юрьевича. Я решил, что Вандерхузе работает на кого-то третьего. Который удачно имитирует Вандерхузе и имеет нужду в земной технике. Тут достаточно сложить два и два, чтобы понять, кто это.
— Я же говорю, одержимость — плохой советчик, — сказал Горбовский. — Если вы были так уверены, почему послали Сашу к этому человеку? Который, скорее всего, тут же положил её под ментоскоп и выяснил, чей она агент?
— Я уже который раз говорю, что я её не посылал! — вспылил Сикорски. — Это галакты её туда отправили.
— Она работала ещё и на галактов? — не понял Славин.
— Нет, конечно. Я её регулярно проверял. Они подделали моё письмо. Влезли на мою дорожку. Есть у них такая техника. Читать не могут, а вот писать у них получается. Иногда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
