и законах, о больницах и докторах, о пении в саду, о планах на будущее или событиях прошлого, о политике и религии, о пчелах и лотосах[271].
Верховный суд признал законопроект об отмене системы заминдари не противоречащим конституционным нормам и собирался через несколько дней опубликовать соответствующее постановление.
С. С. Шарму перевели в Дели. Члены Конгресса, входившие в состав Законодательного собрания штата, избрали Л. Н. Агарвала главным министром. Как ни удивительно, в качестве одного из первых шагов на этом посту он предупредил раджу Марха, что правительство штата и полиция никак не будут содействовать дальнейшим попыткам достать лингам Шивы со дна Ганга.
Семейство из Варанаси сообщило Махешу Капуру, что больше не видит в Мане достойного жениха.
Наваб-сахиб и Махеш Капур с сыновьями не могли не думать об этих новостях, но не могли и обсуждать их.
Минакши с Каколи, завидев преступного Мана, устремились к нему волной блестящего шифона, чему даже Махеш Капур усмехнулся. Ман же заметил рыскающую поблизости тушу профессора Мишры и предпочел удалиться.
Узнав, что Фироз и Имтиаз – близнецы, Минакши и Каколи пришли в восторг.
– Если у меня родятся близнецы, – заявила Каколи, – я назову их Прабодхини и Шаяни[272]. Тогда один из них будет спать, пока другой бодрствует.
– Ну и глупо, Куку, – сказала Минакши. – Так ты сама никогда не выспишься. А они даже не увидят друг друга. И кто из вас старше? – спросила она братьев.
– Я, – ответил Имтиаз.
– Значит, на самом деле наоборот.
– Уверяю вас, госпожа Мера. Спросите моего брата, он подтвердит.
– Он тоже не знает, – заявила Минакши. – Один очень симпатичный человек, который подарил мне красивую лаковую шкатулку, сказал, что в Японии старшим считается тот из близнецов, который появляется на свет вторым: как более зрелый, он из вежливости уступает дорогу брату.
– Не знаю, как и благодарить вас, госпожа Мера, за такие сведения, – сказал Фироз со смехом.
– О, называйте меня просто Минакши. А идея красивая, верно? Я своих близнецов назвала бы Этах и Этавах, или Кумбх и Каран[273], или Бентсен и Прайс. Или еще как-нибудь не менее экзотично. Этавах Мера – звучит, а? Но куда подевалась Апарна? И скажите мне, кто эти иностранцы, которые разговаривают с Аруном и Гансом? – Она лениво вытянула свою длинную шею и, подняв руку с тонким рисунком, сделанным хной, указала пальцем с красным маникюром на незнакомцев.
– Они с местной фабрики «Праги», – ответил Махеш Капур.
– Какой кошмар! – воскликнула Куку. – Они, вероятно, обсуждают нападение Германии на Чехословакию. Или там коммунисты напали? Пойду и прекращу это. Или послушаю, о чем они говорят. Здесь ужасно скучно. В Брахмпуре никогда ничего не случается. Пошли, Минакши. Мы ведь к тому же еще не поздравили толком ни ма, ни Латс. Правда, они этого и не заслуживают. Очень глупо, что она не вышла за Амита. Я уверена, он теперь никогда не женится и станет кусаться, как Пусик. Правда, у них может завязаться страстный адюльтер, – добавила она с ноткой надежды.
И представительницы семейства Чаттерджи в чоли с голой спиной упорхнули.
19.13
– Она вышла не за того, за кого надо было, – сказала Малати своей матери.
– Малати, каждый сам отвечает за свои ошибки, – ответила ее мать. – Но почему ты думаешь, что это ошибка?
– Я знаю, знаю это, и все тут! – с жаром утверждала Малати. – Она и сама это скоро поймет.
Она твердо решила уговорить Лату хотя бы написать Кабиру. Хареш с его Симран, маячившей в туманном прошлом, должен будет признать, что это разумно.
– Малати, – спокойно сказала ее мать, – прекрати строить козни против молодоженов. Выходи лучше замуж сама. Как там пять мальчиков, с отцом которых ты познакомилась в Найнитале?
Но Малати не ответила ей, она глядела на Варуна, который в другом конце комнаты улыбался Кальпане Гаур с робким обожанием.
– Хочешь, я выйду за административного работника? – спросила она. – Самого милого, слабовольного и недалекого, какой только может быть.
– Я хочу, чтобы ты вышла за человека с характером, вроде твоего отца. Который не позволил бы тебе шпынять его, как тебе вздумается.
Госпожа Рупа Мера тоже смотрела во все глаза на Кальпану Гаур и Варуна. «Этого не может быть!» – думала она. Кальпана была ей как дочь, неужели та решила поживиться за счет ее мальчика? Может быть, просто материнское воображение разыгралось? Но Варун был такой невинной простодушной овечкой – точнее, так неумело пытался выглядеть опытным хищником, что его увлеченность бросалась в глаза.
Как и когда это могло случиться?
– Да-да, благодарю вас, спасибо, – рассеянно ответила она кому-то на поздравление.
Как можно предотвратить эту катастрофу? Кальпана же намного старше Варуна, и потом, хотя она и была госпоже Рупе Мере как дочь, в качестве невестки совсем ее не устраивала.
А тут еще эта Малати (от которой вечно одни неприятности) приблизилась к Варуну и вонзила в него свои редкостные зеленые глаза. У Варуна слегка отвисла челюсть, и он, похоже, стал заикаться.
Предоставив Лате и Харешу обороняться самостоятельно, госпожа Рупа Мера решительно направилась к Варуну.
– Привет, ма, – сказала Кальпана. – Прими мои поздравления. Замечательная свадьба. И я не могу не ощущать, что некоторым образом причастна.
– Да, – кратко подтвердила госпожа Рупа Мера.
– Привет, ма! – сказала Малати. – И от меня искренние поздравления. – Не получив ответа, она добавила, забыв о свадебных правилах: – Эти гулаб-дамуны великолепны. Попробуйте.
Предложение запретных сластей еще больше вывело госпожу Рупу Меру из себя. Некоторое время она с негодованием разглядывала злополучную закуску.
– В чем дело, Малати? – довольно резко спросила она. – У тебя не вполне здоровый вид. И неудивительно: ты слишком много бегаешь и суетишься. Тут, в толпе рядом с Кальпаной, слишком жарко. Пойди и сядь вон на ту скамью, там гораздо прохладнее. А я должна сказать пару слов Варуну, который плохо справляется с обязанностями хозяина.
Она оттащила Варуна в сторону.
– Ты тоже женишься на девушке, которую я для тебя выберу, – заявила она.
– Но, ма… я… – Варун неловко переступал с ноги на ногу.
– Тебе нужна достойная невеста, – наставительно произнесла госпожа Рупа Мера. – Именно этого хотел бы твой отец. Достойная, и никаких других.
Пока Варун прикидывал возможные последствия сказанного, к ним подошли Арун с Апарной, которая одной рукой держалась за руку папы, а в другой несла стаканчик мороженого.
– Пап, это не фисташковое, – разочарованно сказала она.
– Не расстраивайся, дорогая, – успокаивала ее Рупа Мера. – Завтра мы купим тебе много-много фисташкового мороженого.
– В зоопарке.
– Да, в зоопарке, – рассеянно согласилась госпожа Рупа Мера, но затем нахмурилась. –
