П. Как хороша и весьма обработана речь эта.
К. Но заслуживает, Палладий, быть присоединенным к сказанному и следующее: «Не сади себе рощи из каких–либо дерев при жертвеннике Господа, Бога твоего, который ты сделаешь себе, и не ставь себе столба, что ненавидит Господь Бог твой» (Втор. 16, 21–22). Смотри, как поклонника истины совершенно удаляет от идололепной лести, менее всего допуская пользоваться законами эллинов, а повелевая, напротив, отвергать их обычаи, хотя бы они, может быть, и не принесли никакого вреда, если бы даже и соблюдаемы были.
П. Что такое говоришь ты?
К. Эллины, приметив где–либо хорошо растущие деревья и какой–либо густо разросшийся лес, ставили здесь алтари и приносили жертвы демонам: ибо весьма необходимо было, чтобы с алтарями демонов было сопряжено как бы заблуждение ума и мирские прелести, потому что ложь внутри себя недугует бессилием, украшается же часто поддельной красотою, подобно тому как, известно, и бесчестные женщины. Но Божественному алтарю, блистающему красотою истины, какая надобность во внешних придатках или в суетных украшениях? Ибо не чрез мирские прелести становится доступным Божество и не распущенному как бы и привязанному к плотским удовольствиям уму, но трезвенному и обращающему пристальный взор к высоте и на небеса. И если бы случайно, как бы сам собою, Божественный алтарь оказался где–либо под деревами, то это нисколько не повредило бы непоколебимому и истинному поклоннику Спасителя; но поелику вообще это есть эллинское учреждение, то должно избегать подражания и сходства в обычаях, как, например, несомненно для верного и достигшего умом до истинного ведения «идол в мире ничто», а равно и идоложертвенного нет (1 Кор. 8, 4); однако, по повелению того же (священного писателя), не позволяется вкушать от него ради совести более немощных: «ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью? Если я с благодарением принимаю [пищу], то для чего порицать меня за то, за что я благодарю?» (10, 29–30.) Посему похвально пред Богом это дело, говорю о том, чтобы отказываться от дел, одинаковых с эллинскими, как, например, в установлении алтарей, в обычаях и обрядах служения.
П. Соглашаюсь.
К. А что должно делать приношения во славу Божию и не С пустыми руками приходить во святую скинию, это опять разъясняет нам Священное Писание, так говорящее в книге; Чисел: «Когда Моисей поставил скинию, и помазал ее, и освятил ее и все принадлежности ее, и жертвенник и все принадлежности его, и помазал их и освятил их, тогда пришли начальников Израилевых, главы семейств их, начальники колен, заведывавшие исчислением, и представили приношение свое пред Господа, шесть крытых повозок и двенадцать волов, по одной повозке от двух начальников и по одному волу от каждого, и представили сие пред скинию. И сказал Господь Моисею, говоря: возьми от них; это будет для отправления работ при скинии собрания; и отдай это левитам, смотря по роду службы их. И взял Моисей повозки и волов, и отдал их левитам» (Чис.7, 1–6). И не до сего только простирались приношения князей колен, но присоединены были к сим и другие; ибо написано: «И принесли начальники жертвы освящения жертвенника в день помазания его, и представили начальники приношение свое пред жертвенник. И сказал Господь Моисею: по одному начальнику в день пусть приносят приношение свое для освящения жертвенника. В первый день принес приношение свое Наассон, сын Аминадавов, от колена Иудина; приношение его было: одно серебряное блюдо, весом в сто тридцать [сиклей], одна серебряная чаша в семьдесят сиклей, по сиклю священному, наполненные пшеничною мукою, смешанною с елеем, в приношение хлебное, одна золотая кадильница в десять [сиклей], наполненная курением, один телец, один овен, один однолетний агнец, во всесожжение, один козел в жертву за грех, и в жертву мирную два вола, пять овнов, пять козлов, пять однолетних агнцев; вот приношение Наассона, сына Аминадавова» (7, 10–17). Принес да свои дары и другие князи по порядку до двенадцатого таким же образом и с одинаковым великолепием, причем каждому был отделен установленный для него день; ибо так повелел Бог.
П. Какой же смысл заключается в столь многообразном приношении?
К. Конечно, Палладий, это есть приношение; но с ним соединяется, думаю, и таинственный смысл, по которому это иносказание относится к Еммануилу и к нам самим. Объясню его, как могу. Когда явилась в мире сем святая и истинная скиния, то есть Церковь, Христос, многообразно сияя в ней, едва не нами самими и за нас приносится как священная жертва Богу и Отцу, как выкуп и замена жизни всех, будучи Один равноценен всем. Ибо когда Единородный соделался человеком, как один из нас, Он принес Себя Самого Богу и Отцу как бы некоторую первину и начаток человеческого естества, благоухающего в освящении, естественно и существенно пребывающем в Нем, поскольку Он мыслится и есть Бог, но привходящем в Него по человечеству Его. Но, будучи один и тот же, Он многоразлично изображаем был в оном приношении князей: как и ныне Христос приносится в жертву являющимися по порядку времен вождями, многообразно мыслимый и различными именами чтимый. Приношение было ежедневное: это обстоятельство указывает как бы на непрерывность и непрекращаемость жертвы Христовой на всякий день и на плодоприношение оправданных верою; ибо не прекратятся поклонники и не будет оскудения в дароприношениях; но будет приноситься Христос нами и за нас, таинственно священнодействуемый в святых скиниях. Сам и есть и наше первое и изрядное приношение; ибо Он принес Себя в жертву Отцу не за Себя Самого, по безукоризненному учению, но за нас, находившихся под игом и виною греха. По уподоблению же Ему и мы являемся священными жертвами, умирая для мира, поскольку грех умерщвлен в нас, и живя для Бога жизнью в освящении и праведности. Вот на что, кажется, указывает нам приношение князей, которое, не желаешь ли, мы и по частям исследуем надлежащими рассуждениями, как это будет для нас лучше и поясним по возможности?
П. И очень.
К. Принесен был от каждого (князя) телец и отделены были на священные дела святой скинии колесницы, число шесть. Затем от каждого — блюдо одно серебряное и одна чаша, «наполненные, — сказано, —пшеничною мукою, смешанною с елеем»; фимиамник один, наполненный фимиамом; овен один, агнец один единолетний во всесожжение; козел от коз за грех: и это были всесожжения. Но приносили «и в жертву, — сказано, —мирную два вола, пять овнов, пять козлов, пять однолетних агнцев».
П. Так скажи же прежде всего о том, в чем здесь разница, — какое можно указать различие между жертвой спасения и всесожжения?
К. Слушай. Всесожжения животных совершенно все сожигаемы были священным и неугасимым огнем, причем ничто вообще не исключалось, но как бы всякая частица и член восходил к Богу в воню благоухания. Напротив, животные, закалавшиеся в жертву спасения, посвящались только отчасти, как то: их правое плечо, голова и ноги, почки и печень и некоторые другие внутренние и сокровенные части. Так, Христу приличествует быть принесенным в жертву всесожжения, ибо Он весь истинно свят, весь исполнен благоухания и священен; нам же свойственно быть жертвою не во всем святою и не всецело священною, как имеющим в себе нечто и из нечистоты по причине существующего в нас греха: ибо, по написанному, никто не чист от скверны (Иов 14, 4) и «грехопадения кто разумеет?» (Пс.18, 13.) Посему очень правильно постановил закон, чтобы жертва за спасение была не всесожигаемою, но, напротив, посвящаемою лишь отчасти. Итак, ясна ли, Палладий, для тебя и достаточна ли для понимания моя речь?
П. И очень.
К. Ну, так затем перейдем к тому, чтобы сказать что–либо о каждом из принесенного и уразуметь необходимое на пользу.
П. Переходи.
К. Итак, вот принесенное от каждого из начальников колен: серебряное блюдо одно и одна чаша, то и другая наполненные пшеничною мукой, смешанной с елеем. Блюдо служит съестного и употребительно при ядении вареного, как и Сам Спаситель Иоанну, доверенному ученику, любопытствовавшему, кто есть имевший предать Его, говорит: «опустивший со Мною руку в блюдо» (Мф.26, 23; ср. Ин. 13, 23–26). Об употреблении же чаши что я стану и говорить, когда само дело ясно свидетельствует о том? Затем пшеничная мука знаменует хлеб, потому что из нее и хлеб; а хлеб жизни есть Христос. Таким образом как блюдом и чашею, так и бывшим в обоих этих сосудах хлебом (ибо они были полны пшеничной муки), так затем и пищей и питием знаменуется жизнь и животворящий — Христос; ибо Он говорит: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53). Мука, сказано, была увлажнена елеем, так как почти это образно воспевается в Псалмах: «Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более соучастников Твоих» (Пс.44, 8). Фимиамник, далее, имея образ и вид кадильницы, сделанной наподобие чашицы, и сам был полон фимиама, ибо Христос есть благоухание и кадильница, не отвне имея благоухание, как имеем его, конечно, и мы, по причастию добродетели и освящению чрез благочестие приобретающие таковое состояние, но внутри Себя, как Бог, и в собственном естестве изобилуя тем, за что Ему удивляются, и всю вселенную наполняет премирным и вышетварным благоуханием; потому что Он ясно распознается как по естеству и истинно Бог и как получивший воню познания Отца: таким образом, фимиамник наполнен фимиамом. Засим приводится телец и овен, а также и агнец и козел от коз и то, что сверх того приносилось. И чрез все это изображается Сам Он (Христос); в тельце, по причине его великой крепости и потому, что преимуществующий между ручными и чистыми животными есть телец, превосходящий и величиною тела; так и все, относящееся ко Христу, имеет мысленное превосходство и Сам Он превосходит и превышает все ни с чем не сравнимым отличием; в овне — по причине его совершенства; в агнце — по причине его незлобия: «А я, — говорит Он, — как кроткий агнец, ведомый на заклание, и не знал» (Иер.11, 19); а в козле — по причине заклания его за согрешивших, так к» козел, по закону, есть жертва за грех (ср. Лев. 16, 10 и далее) а Еммануил ради нас подвергся смерти, и мы искуплены от прежних грехов по причине заколения, которое Он потерпел за нас. Или и это не считаешь ты истинным?
