– Нет, Гарет, – услышала она голос Ланселета. В тишине, что сгустилась сейчас в комнате, этот голос казался тихим и мягким. – Ты знаешь, почему я не могу вернуться ко двору. Я не стану говорить о собственном душевном спокойствии – ни даже о покое королевы, – но я поклялся, что буду год и день разыскивать Грааль.
– Но ведь это безумие! Как ты можешь думать о Граале, когда король нуждается в тебе! Я поклялся Артуру в верности, и ты тоже, за много лет до того, как мы впервые услышали о Граале! Когда я думаю, что наш король Артур сейчас один и нет рядом с ним никого, кроме людей увечных, немощных или трусоватых… Иногда мне кажется, что все это – дело рук лукавого, что он прикинулся силой Божьей, чтоб лишить Артура всех его соратников!
– Я знаю, что это исходило от Бога, Гарет, – негромко отозвался Ланселет. – Не пытайся отнять у меня это знание.
И в глазах его на миг снова вспыхнул огонь безумия. Когда Гарет заговорил снова, голос его звучал до странности подавленно.
– Но разве могут дела Господни играть на руку дьяволу? Я не верю, что это по воле Божьей все деяния Артура должны обратиться в прах – все, над чем он трудился больше четверти века! Ты знаешь, что дикие норманны высаживаются на наших берегах, а когда жители тех земель взывают к Артуру о помощи и молят прислать к ним королевские легионы, оказывается, что послать к ним некого? Знаешь, что саксы вновь собирают войска, а Артур тем временем сидит в Камелоте сложа руки, – а ты печешься лишь о собственной душе?… Умоляю тебя, Ланселет, раз уж ты не хочешь возвращаться ко двору, так хотя бы разыщи Галахада и заставь его вернуться к Артуру! Если король состарился и воля его ослабела – да простит меня Бог, что я так говорю! – быть может, твой сын сможет заменить его. Всем ведь известно, что Артур усыновил его и назвал своим наследником!
– Заставить Галахада вернуться? – безрадостно переспросил Ланселет. – Неужто ты думаешь, что сын станет прислушиваться ко мне? Ты вместе со всеми клялся разыскивать Грааль год и день, но я некоторое время ехал вместе с Галахадом, и я знаю: он не вернется до тех пор, пока не отыщет Грааль, даже если на это уйдет вся его жизнь.
– Нет! – воскликнул Гарет и схватил Ланселета за плечи. – Заставь его понять, что происходит, Ланселет! Любой ценой заставь его вернуться в Камелот! О Господи! Гвидион скажет, что я предаю родича, и я люблю Гвидиона всей душой, но… Как я могу сказать об этом – даже тебе, мой кузен, брат моего сердца? Мне не нравится, что он приобрел такое влияние на нашего короля! Как-то так получается, что с послами саксов всегда говорит именно он, и они знают, что Гвидион – сын сестры Артура, а среди них – может, ты этого не знаешь, – наследником считается именно сын сестры…
– Не забывай, Гарет, – мягко улыбнувшись, перебил его Ланселет, – до прихода римлян тот же обычай властвовал и у Племен. А ведь мы с тобой не римляне.
– Неужто ты не станешь защищать то, что по праву принадлежит твоему сыну?! – возмутился Гарет.
– Это дело Артура: решать, кто наследует его трон, – сказал Ланселет. – Если только после него у нас вообще будет хоть какой-то король. Когда я блуждал среди видений, навеянных безумием – я не стал бы говорить об этом, но мне кажется, что они были отчасти сродни Зрению, – иногда мне казалось, что, когда Артур умрет, эту землю покроет тьма.
– И что же, пускай все идет так, как будто Артура и вовсе не было на свете? – негодующе спросил Гарет. – А как же твоя клятва верности?
Ланселет вздохнул.
– Если ты так хочешь, Гарет, я разыщу Галахада.
– И как можно быстрее! – настойчиво воскликнул Гарет. – И объясни ему, что его верность королю важнее всех подвигов, Граалей и богов, вместе взятых…
– А если он не пойдет со мной? – печально спросил Ланселет.
– Если не пойдет, – медленно произнес Гарет, – значит, он не тот король, в котором мы будем нуждаться после смерти Артура. Значит, мы в воле Божьей, и да будет Он к нам милостив!
– Кузен мой и брат, – сказал Ланселет, вновь обнимая Гарета, – мы всегда в воле Божьей. Но я даю тебе слово: я разыщу Галахада и вернусь вместе с ним в Камелот. Клянусь тебе…
А затем свет погас, и лицо Гарета скрыла тьма, и на миг остались лишь лучистые глаза Ланселета – столь похожие на глаза Вивианы, что Моргаузе почудилось, будто это ее сестра, жрица, взирает на нее с хмурым неодобрением, словно спрашивая: «Моргауза, что ты творишь?» Но затем и они исчезли, и Моргауза осталась одна; из камина по-прежнему валили клубы дыма, но магическая сила развеялась, а на полу валялось обмякшее, обескровленное тело мертвой служанки.
Ланселет! Ланселет, будь он проклят! Он до сих пор способен разрушить ее замыслы! Моргаузу пронзила ненависть, острая, как боль. Голова у нее раскалывалась, а к горлу подступала тошнота – как всегда после колдовства. Моргаузе хотелось сейчас лишь одного: растянуться у камина, и заснуть, и выспаться как следует. Но нет, она должна быть сильной. Она не позволит силам чародейства взять над нею верх. Она – королева Лотиана, королева Тьмы! Моргауза открыла дверь и отволокла труп собаки на мусорную кучу, не обращая внимания на тошнотворное зловоние.
Но ей было не под силу в одиночку справиться с мертвой служанкой. Моргауза уже готова была позвать на помощь, но потом остановилась и поднесла руки к лицу. И руки, и лицо по-прежнему были в липкой крови. Нет, нельзя допустить, чтоб ее застали в таком виде. Королева отыскала таз и кувшин с водой, умылась, вымыла руки и заново заплела волосы. Правда, остались еще пятна крови на одежде, но с этим пока ничего не поделаешь; впрочем, теперь, когда огонь в камине погас, тут мало что можно разглядеть. Наконец Моргауза позвала своего дворецкого, и тот почти мгновенно возник на пороге. На лице его читалось жадное любопытство.
– Что случилось, моя королева? Я услышал крики – тут что-то стряслось?
Он поднял лампу повыше. Моргауза отлично знала, какой она сейчас видится дворецкому – прекрасной и немного растрепанной; отголосок Зрения словно позволил ей взглянуть на себя чужими глазами. «Стоит мне сейчас протянуть руку, и я возьму его прямо рядом с трупом этой девчонки», – подумала Моргауза, испытывая одновременно и странную, судорожную боль, и наслаждение вожделения, и мысленно расхохоталась. Но потом королева отказалась от этой мысли. Еще успеется.
– Да, стряслось – такое скверное происшествие. Бедная Бекка… – Моргауза указала на обмякший труп. – Она упала в камин, а когда я попыталась помочь ей, обработать ожоги, она выхватила у меня нож и перерезала себе горло. Должно быть, несчастная сошла с ума от боли. Бедняга. И меня забрызгала кровью с ног до головы.
Дворецкий испуганно вскрикнул, приблизился к безжизненному телу служанки и осмотрел ее.
– Экое дело! Несчастная девица всегда была не в своем уме. Не стоило тебе брать ее в служанки, госпожа.
В голосе дворецкого прозвучали нотки укоризны, и это вывело Моргаузу из себя. Неужто ей и вправду хотелось взять это ничтожество к себе на ложе?
– Я позвала тебя не за тем, чтоб обсуждать мои поступки. Забери девчонку и позаботься о похоронах. И пришли ко мне моих служанок. На рассвете я отправляюсь в Камелот.
Начинало вечереть, а завеса мелкого дождя окончательно скрывала дорогу. Моргауза промокла и замерзла, и потому, когда ее конюший, подъехав, спросил: «Госпожа, вы уверены, что мы свернули на нужную дорогу?» – это вызвало у нее очередную вспышку раздражения.
Она уже несколько месяцев приглядывалась к конюшему; его звали Кормак, он был молод, высок и широкоплеч, с резкими чертами лица и орлиным профилем. Но сейчас Моргаузе казалось, что все мужчины до единого – безнадежные глупцы. Лучше б уж она оставила этого Кормака дома и сама возглавила отряд – все бы больше толку было! Но были вещи, которых не стоило делать даже королеве Лотианской.
– Я не знаю здешних дорог. Зато я знаю, что мы должны уже подъезжать к Камелоту – судя по тому расстоянию, которое мы покрыли за день. Если, конечно, ты не сбился с пути в тумане, и теперь мы не едем обратно на север – а, Кормак?
При обычных обстоятельствах Моргауза была бы не против провести еще одну ночь в пути – шатер ее был обеспечен всеми мыслимыми удобствами; быть может, когда все женщины заснули бы, этот Кормак согрел бы ее постель.
«С тех пор, как я овладела колдовством, все мужчины – мои. И, похоже, меня это больше не интересует… Странно: ведь минуло уже немало времени с тех пор, как до меня дошло известие о смерти Ламорака, а я так и не выбрала себе мужчину. Неужто я старею?» При этой мысли Моргауза содрогнулась и решила, что этой ночью непременно заполучит Кормака… Но сперва нужно добраться до Камелота. Она нужна там – чтоб защищать интересы Гвидиона и давать ему советы.
– Дорога где-то здесь, болван! – нетерпеливо произнесла Моргауза. – Я ездила этим путем множество раз! Или ты принимаешь меня за дурочку?
