Нейл пожал плечами.
— Это… это хорошо, — произнесла Кара, приподнимая голову.
— Да, довольно хорошо, — любезно согласился Гарлон. — Только в следующий раз стоит добавить какой-нибудь… ну, понимаешь… скрытый смысл.
— Вроде как с тем лысым типом и свечами?
— Точно, как с тем лысым типом и свечами, — кивнула Кара.
— Или плодом цитруса… — продолжил Нейл.
— Игра окончена, ты проиграл, — прошипела Кара. — Смирись.
Заэль не обращал внимания на их перепалку. Он снова высунулся вперед, вытягивая шею, чтобы разглядеть борта «Потаенного света».
— Тебе действительно очень хочется посмотреть на корабль? — спросил Нейл.
— Да.
Гарлон выпрямился и вопросительно взглянул на Кару.
— Когда Рейв… «Кресло»… Каково расчетное время его прибытия?
— Не ранее чем через шесть часов. Халстром сказал мне, что Прист планировала покинуть орбиту в полночь.
— Отлично! Ты не могла бы немного сама себя поразвлекать?
— Конечно. Именно этим я и занимаюсь уже много лет. И у меня хорошо получается.
— Только не начинай… — Нейл закатил глаза.
— Пойду, повидаю Карла. Ему нужна поддержка, — вздохнула Свол.
— Здорово.
Нейл посмотрел на мальчика:
— А ты отправляешься со мной.
Неплохо, но не идеально. Во всяком случае лучше, чем та отвратительная куртка из голубого селпика. Но, тем не менее, из-за того, что рука безжизненно висела вдоль тела, на линии плеча льняной туники образовывались эти отвратительные складки. Он повернулся в одну сторону, а затем в другую, изучая свой внешний вид в огромном зеркале.
Плохо.
Карл Тониус глубоко вдохнул и принялся расстегивать пуговицы. Он был вынужден пользоваться левой рукой, а когда пришло время стаскивать с себя одежду, ему пришлось задирать плечи, чтобы извлечь из рукава неподатливую конечность.
Тониус притушил свет, запер дверь и вставил наушники в планшет с любимой музыкой. Но сегодня вечером даже легкая оперетта «Братья Ультрамара» не поднимала ему настроения.
В изящно обставленной каюте царил беспорядок. Вокс-планшеты были вывалены на ковер. Карл выбился из сил, пытаясь найти хоть что-нибудь, что хотелось бы послушать. Его кровать, стулья и туалетный столик были завалены грудами одежды. Тониус уже дюжину раз перекопал свой гардероб, перемерив все, что только возможно.
Может быть, стоит выбрать длинную куртку из гудрунского бархата? Или блузон из растедрского пестрого шелка? А что насчет (к чертям, что не сезон) длинного камзола из наилучшего зеленого клорри с Саметера, с пуговицами из слоновой кости и простой позолоченной оторочкой?
Ничто не подходило. Ничто не могло скрыть или хотя бы завуалировать его уродство. Хоть комбинезон надевай! И тогда останется один шаг до того, чтобы выбрить голову и всех вокруг называть нинкерами.
Тониус обернулся, чтобы поискать еще что-нибудь, что можно было бы примерить. При этом он заметил свое отражение в высоком зеркале — бледный, с обнаженным торсом.
Карл застыл на месте. Ему казалось привычным гордиться своим тощим, безволосым, хорошо натренированным телом. Он называл его стройным. Стройным и, может быть, мальчишечьим.
Но сейчас в глаза бросалась только искалеченная рука. Унылое зрелище. Она свинцовым грузом оттягивала плечо вниз. Медик Зарджаран — благослови Император его мастерство — уже приступил к программе послеоперационной реабилитации. Тониус был благодарен ему за то, что уже мог чувствовать булавочные уколы кончиками пальцев. Хотя последние все еще отказывались двигаться.
Пикантная оперетта достигла апогея своей страстности, то есть всегда обожаемой Карлом прелестной части о потерянном и непонятом.
Тониус посмотрел на себя еще раз. Блок жизнеобеспечения был примотан к локтю правой руки.
Когда тенор завыл реквием по своим павшим собратьям из Астартес, Тониус начал срывать бинты. Его устремленный в зеркало взгляд даже не дрогнул.
Он содрал бинты и посмотрел на руку. Рана. Место среза. Сморщенная, мертвенная плоть, прошитая миллионом стежков фиброволокна. Шов все еще был покрыт коркой крови и сукровицы. Множество гематом пятнали бицепс и предплечье.
Разглядывая руку, Тониус снова ощутил эту боль: тупую, глубокую пульсацию, вскипающую ниже локтя. Ему уже не раз вспоминался сам момент отделения плоти. Визг цепного меча, ревущий в ушах. Удар. Вибрация. Шок. Боль. Удивительное понимание, что важнейшая часть тебя больше не имеет к тебе никакого отношения.
Кровь, взметнувшаяся в воздух. Запах распиленной кости.
Боль была слишком сильной. В его сумочке лежали веселящие камни, и лхо — в ящике стола, но он не станет этого делать. Сейчас он нуждался в освобождении, жаждал его, умолял о нем.
Тониус снял с серебряной цепочки крошечный ключик, открыл главный ящик бюро и тяжело задышал. Внутри лежал небольшой пакетик, тугой сверток красной бумаги. Карл вынул его и развернул. Какое-то мгновение он помедлил, вытер ладонью губы, подумал. А затем посмотрел во флект.
В нем не было ничего особенного. Просто осколок битого цветного стекла. Это был…
Его ноги начали притопывать. Тело закачалось взад и вперед. Замечательные, замечательные вещи происходили в его голове.
Прекрасные вещи. Экстраординарные вещи. Действительность то раскалывалась, то сходилась, будто скользящие автоматические двери, которые то открывались, то снова захлопывались. Все стало хорошо. Все. Он мог прозреть вечность. Он даже мог слышать ее, улавливать запахи и вкус.
Пальцы его левой руки забарабанили по бюро, словно приплясывал паук.
Пальцы правой руки задергались.
— О мой бог… — прошептал Тониус.
Он видел свет. Длинный коридор золотистого света. В конце маячили чьи-то очертания. Нет, не просто очертания. Он мчался к нему. Кресло. Кресло. Кресло.
Трон. Золотой трон.
Человек на золотом троне улыбался прекрасной улыбкой. Благодаря ей все становилось хорошо. Человек на золотом троне улыбался и звал его.
В течение одного совершенного момента, одного мига освобождения, Карл Тониус чувствовал себя бессмертным.
Раздался звонок.
Звонок.
Звонок.
Проклятый звонок.
Дознаватель отпрянул от флекта. Он все еще чувствовал себя восхитительно. Словно благословленным. Снова раздался звонок. Это был дверной звонок его каюты.
— Одну минутку! — прокричал Тониус, поспешно запихивая флект и красную обертку в ящик.
Затем он закрыл ящик. Правой рукой. Он даже вздрогнул. Император всевышний! Все последние действия он проделал правой рукой. Она ожила. Она…
Снова стала мертвой. Увечной. Бесполезной.
Снова раздался звонок. Тониус накинул куртку из голубого селпика и левой рукой нажал на кнопку «открыть».
Улыбающаяся и несколько озадаченная, в каюту шагнула Кара Свол.
— Просто заглянула узнать, как ты себя чувствуешь, — сказала она. — Итак, как ты себя чувствуешь?
Он улыбнулся:
— Кара, я чувствую себя просто великолепно!
Флаер выплыл из посадочного ангара «Потаенного света» и на небольшой скорости заскользил вдоль корпуса судна.
— Итак, — произнес Нейл. — Что думаешь?
Заэль сидел рядом на месте второго пилота и всматривался в иллюминаторы, разглядывая проплывающую под ними темную глыбу корабля.
— Он большой, — вот и все, что смог выдавить из себя мальчик.
Гарлон четырежды прошелся вдоль корпуса судна туда и обратно. И мог бы продолжать весь день. Заэлю не могло такое наскучить.
— Кыс говорила, что у тебя бывают сны, — через некоторое время осторожно произнес Нейл.
— Да, бывают. Просто сны.
— Часто?
— Да, почти каждую ночь. Кто-то стучится ко мне в дверь. Пытается войти. Что-то хочет сказать, но я не желаю слушать.
Нейл помедлил, давая парнишке возможность самому рассказать дальше. Но мальчик молчал.
— И кто бы это мог быть? — поинтересовался Гарлон.
— Моя сестра, Ноув.
Нейл мягко потянул штурвал, разворачивая флаер обратно.
— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорил об этом с «Креслом», когда он вернется.
— Хорошо… Я думал об игре.
— Игре? — Гарлон сбавил скорость, когда габаритный сигнал индикатора входа в док начал глухо попискивать.
— Я сказал, что она напоминает оранжевый резиновый мячик, который у меня когда-то был, — сказал Заэль.
— Да, и что?
— Вам это не показалось хорошей аналогией, но она там есть. Именно это мне Ленк и напоминает. Я помню этот мячик. Моя сестра купила его, когда мне исполнилось семь лет. Подарок на день рождения. Я играл с ним в коридорах стека, и он стал изношенным и грязным. Таким же изувеченным, как этот мир. Но потом он потерялся. Как и Ноув. Именно потому этот мир напоминает мне про мячик.
