«Конечно, они могут возразить», – думала ведьма, – «кто-нибудь скажет, что они готовы погибнуть в бою и не уйдут со своей земли. Но какой же, во имя Небес, это бой?!!»
Миральда быстро шла по мелколесью. Лошадь, позаимствованная на время, уже была на пути в лагерь – незамысловатая попытка немного запутать следы, на тот случай если Геллер вышлет погоню. Сама же Миральда была налегке, не взяла с собой ровным счетом ничего, за исключением маленького заплечного мешка и фляги с водой. И это позволяло надеяться, что она будет и дальше продвигаться достаточно быстро.
Вечерело. Со стороны Дэйлорона тянуло промозглой сыростью; задумчиво шелестели деревья, презрительно рассматривая семенящую человеческую фигурку, такую маленькую и жалкую. Миральда остановилась, чтобы перевести дыхание, отстегнула от пояса фляжку с водой. Теплая, отдающая железом вода слабо утоляла жажду, но все же это было лучше, чем ничего.
Ведьма улыбнулась при мысли о том, какой, вероятно, переполох поднялся в лагере при виде табуна, несущегося прямиком на шатер командора. Впрочем, Геллеру ничто не угрожало – знак был оставлен как раз за смертоносным детищем Витальдуса; кони бы просто остановились в каких-нибудь пяти шагах от шатра. Теперь маги долго будут восстанавливать свой концентратор, а она тем временем постарается убедить дэйлор покинуть на время Дэйлорон.
Она шла и шла вперед, и не взирая ни на что, на душе было хорошо и спокойно.
«Это потому что я сделала все правильно», – сказала она себе, – «жаль, что с Геллером не попрощалась… Но, может быть, еще доведется нам встретиться… Кто знает?»
Миральда глубоко вздохнула. Да, никому не ведомы пути Судьбы… Возможно, и повстречает она еще красавца командора; ведь решила же после Дэйлорона отправиться на Юг, туда, где большие города. Уж там-то найдется и ей работа, кого полечить, кого приворожить, а кого и вокруг пальца обвести – люди так падки на чудеса! Жаль вот только, что не будет с ней сестер. Впрочем, когда-нибудь они снова встретятся, и пусть это случится не скоро – она будет терпеливо ждать своего часа.
Она шла. Все дальше и дальше углубляясь в мелколесье; ей казалось, что она одолела большую часть пути, и что еще немного – и поднимутся среди обычных деревьев гигантские ели, мрачные стражи границ Дэйлорона, о которых рассказывал Шениор. Но, конечно же, земли дэйлор были еще неблизко.
…Где-то неподалеку раздалось лошадиное ржание. Миральда остановилась, прислушалась – и в самом деле, кто-то пробирался по мелколесью на лошадях. Может быть, путники, а может быть… Ведьма ускорила шаг; лес, как назло, поредел, и, если не миновать проплешину, спрятаться будет негде. Она быстро ощупала свои немногочисленные компоненты, которые успела собрать в лагере – немного птичьих перьев, конский волос, несколько лягушачьих лапок… С таким арсеналом не развернешься, разве что глаза запорошить чем, да припугнуть хорошенько. В который раз Миральда пожалела, что, бросившись с головой в омут страсти и забыв обо всем на свете, не разжилась несколькими кусочками ведьминого камня – вот где настоящая Сила!
Но – что жалеть о том, чего нет? Конское ржание, хруст веток под копытами приближались, и единственное, что ей пришло в голову, так это спрятаться в развилке старого дерева.
Она замерла, прижавшись к теплой коре и, затаив дыхание, стала ждать.
Показался Витальдус на вороном тонконогом коне. Одного взгляда на сосредоточенное лицо мага оказалось достаточно, чтобы оценить всю серьезность его намерений. А следом… Руки задрожали – ох, как нехорошо! Особенно в преддверии знатной драки. Следом, раздернув жидкую завесу золотистой листвы, выехал командор Геллер. Они остановились на опушке; маг повертел головой – и как-то очень быстро его взгляд впился в раздвоенный ствол. Конь под чародеем нетерпеливо заплясал, будто предвкушая хорошую драку. Но Витальдус не торопился плести атакующее заклятье. Ему очень хотелось хотя бы на миг – но насладиться собственным превосходством.
– Что, доигралась? Я говорил, что убью, если будешь под ногами путаться? – рявкнул чародей, натягивая поводья и заставляя своего коня стоять смирно, – Магистр тебе, дура, великую честь оказал, позвал в Закрытый город. Да еще после того, как твоя припадочная мамаша чуть его не угробила! Тьфу! Что мать, что дочка…
Миральде стало обидно – до неприятной горечи, сжимающей горло. И вовсе не потому, что маг обозвал ее дурой. Все было гораздо хуже: расфуфыренный индюк из Алларена покусился на один из немногих уголков в душе ведьмы, который не запятнали ни горести, ни бурые пятна пролитой людской крови. Этим пятнышком света была память о матери, ведьме, отдавшей свою жизнь за обитателей маленькой деревни.
– Моя мама не была припадочной, – обиженно пробормотала Миральда. В груди поднималась, клокоча, злость; ведьме вдруг захотелось как следует поджарить мага, так, чтобы вопил и бился в агонии, долго-долго, и чтобы кожа слезла пузырями, обнажая мясо… Она встряхнула головой, усилием воли отгоняя навязчивое видение и пытаясь привести в порядок мысли. Предстоял серьезный бой, и будет лучше, если она подумает о защите.
А Геллер спокойно наблюдал за происходящим, не предпринимая ровным счетом ничего.
«Я, видно, ошиблась в нем», – мрачно подумала ведьма, – «что ж, поделом. И мне, и им. Мы еще поглядим, кто кого».
И Миральда, порывшись в мешочке на поясе, извлекла связанные в пучок воробьиные перья и несколько волосков из конской гривы. Из этих компонентов можно было соорудить классическую Ловчую Сеть, в которой бы непременно застряло заклинание Витальдуса. Который, покончив с вступительным словом, перешел к делу.
Ведьма ощутила, как вокруг Витальдуса зарождается мощное поле Силы, смертоносное, испепеляющее.
Эх, где ее милые кусочки обсидиана?
Поле скрутилось в тугой огненный кокон – такой разворачивается настоящим огненным вихрем, остановить его трудно, но… Попробовать все-таки придется.
Иначе – кто спасет дэйлор, повинных только в том, что на их земле мир родит золото и камни?
Она зажмурилась. Лучше не смотреть, а просто ощущать. Тогда легче сконцентрироваться, а ей сейчас придется ох как нелегко…
Огненный кокон окончательно вызрел в пальцах мага, готовый сорваться, расцвести пламенным цветком, горячим языком лизнуть затаившуюся ведьму… И вдруг… Осыпался бесполезными искрами на жухлую траву.
Миральда открыла глаза. Бесчувственный, но живой Витальдус навалился на конскую шею, а Геллер неспешно прятал меч. Мгновенный бросок малой порции Силы – и ведьма поняла, что на затылке чародея вспухает самая обычная шишка. Геллер всего-навсего оглушил его, ударив плашмя мечом.
Значит, все-таки не ошиблась…
Она торопливо выбралась из развилки и в нерешительности остановилась под деревом.
– Иди, иди! – командор махнул ей рукой, – что бы ты ни делала, я не буду тебе мешать! Только… Возвращайся! Мое предложение все еще в силе!
Миральда откашлялась. Как бы ей хотелось, чтобы голос ее звучал звонко!
– Что ты ему скажешь? – сипло прокаркала она.
– Я что-нибудь придумаю, – Геллер пожал плечами и улыбнулся, – он мне ничего не сделает. Я же тень Императора, не забывай.
И, подхватив поводья вороного коня, он развернулся и медленно поехал прочь, то и дело поправляя в седле сползающего набок Витальдуса.
А Миральда поспешила дальше. Ведь у нее оставалось не так уж много времени.
* * *
– Так вот оно в чем дело, – тонкие белые пальцы Старшего перебирали пергамент, на котором Селлинор д’Кташин записал свое последнее признание, – я был просто слепым… Как думаешь, можем ли мы винить его, Шениор?
Они сидели на балконе д’Элома’н’Аинь. Две луны, Большая и Малая, отражались, как два глаза, в застывшем зеркале Поющего озера; серебрились лапы гигантских елей. Шениору было видно крыло дворца, и казалось, что сами стены источают мягкое жемчужное сияние.
– Не знаю, – просто сказал он, – я не знаю, как бы поступил я на его месте. Да и что теперь говорить об этом?
