— Ну и сколько ты проиграл? — спросил Марк, сунув ему в руки кусок пшеничного хлеба.
— Не знаю — может, долларов двадцать пять, а может, и двадцать пять тысяч... Я пока еще не разобрался в их денежной системе. На всех монетах выбита отвратительная рожа Малагона, и разницу я пока не просек.
— Ну, судя по тому, какую ты собрал толпу, ты явно отличился. — Марк остановился, разломил пополам пирожок с вареньем, одну половинку сунул Стивену и прибавил: — Может, ты еще и номер нам снять сумеешь в какой-нибудь гостинице поприличней?
— Деньги-то общие, — пожал плечами Стивен. — А знаешь, я думал, люди здесь окажутся куда более...
— Подавленными?
— Ну да. — Стивен махнул рукой вдоль оживленной улицы. — Понимаешь, они, по-моему, ведут себя совсем не так, как если б жили под гнетом оккупантов.
— А ты посмотри повнимательней. — Марк указал ему на группу горожан, разгружавших тележку с досками. — Посмотри, во что они обуты, как одеты. Приглядись: ведь мало кто здесь выглядит вполне упитанным. Да, испуганными они, пожалуй, не выглядят, но ведь и оккупация продолжается уже как минимум пять поколений; они к ней привыкли. Но эти люди отнюдь не процветают, несмотря на все разнообразие лавок, товаров и услуг. — Марк задумался, отщипывал от пирожка крошки. — Я просто представить себе не могу, каковы здесь должны быть налоги. Может, процентов семьдесят или даже восемьдесят. Дома нам редко доводится видеть такое — мы ведь с тобой живем в таком месте, где, вообще говоря, люди привыкли помогать угнетенным и обездоленным, и чтобы такая помощь пришла, совсем не нужно ждать целых пять поколений. Ничего подобного здешним порядкам мы и вовсе, пожалуй, не видели.
— То есть людей, которые из поколения в поколение подвергаются гнету и унижениям?
— Вот именно. А в тех случаях, когда такое все-таки случалось и в нашем мире, конец всегда был трагическим.
* * *
В архитектуре Ориндейла явственно чувствовалось то, чем богат данный район: там было немало каменных домов, отделанных деревом и крытых гонтом, с фундаментом из необработанного камня, скрепленного известковым раствором. Стивен догадывался, что камень добывают где-то поблизости или, возможно, привозят на больших торговых судах, что стояли на причале в просторной гавани. В припортовых районах работа кипела с рассвета до поздней ночи. На улицах действительно было много малакасийских солдат, но никого из путешественников ни разу не останавливали надолго, да и вопросы всегда задавали самые обычные. Жизнь в столице Фалкана текла так, словно ее жители и не замечали, что город наводнен оккупантами, а вокруг него расположилась целая армия. Возможно, впрочем, что жители Ориндейла и не возражали против этого.
Однажды днем Гарек притащил в хижину сразу несколько бочонков фалканского пива, и все тут же расселись вокруг маленького костерка, угощаясь рыбой, которую каждый день покупали у старого рыбака, и с удовольствием запивая ее пивом.
Сделав добрый глоток пенистого напитка, Марк заявил:
— А вот книжных лавок я тут до сих пор так и не видел. Между прочим, мне бы очень хотелось почитать что-нибудь из истории Элдарна. — Заметив, как странно вдруг притихли Гарек и Бринн, он удивился: — А что я такого сказал?
— Неужели книги тут под запретом? — догадался Стивен.
— Да, и давно, — сказал Гарек. — Можно достать только незаконные копии, и кое у кого сохранились еще старинные книги, пережившие всеобщий разгром библиотек и книжных лавок, который случился в Элдарне почти тысячу двоелуний назад.
— То есть после восхода на престол принца Марека?
— Верно, — кивнула Бринн. — Он же и все университеты закрыл.
— А школы-то тут хоть есть? — Марк был потрясен.
— Есть, и все мы ходили в школу, но только пока нам не исполнилось сто двоелуний.
— Может, хоть в школах есть книги? — спросил Стивен.
— Да, кое-какие есть, только в этих книгах упоминаются лишь те времена, когда все пять земель Элдарна были захвачены потомками принца Марека. Впрочем, и таких книг в школах очень мало. У нас вообще многие неграмотными остаются.
Марк с мрачным видом выглянул в окно и осторожно поставил на дощатый пол свою кружку.
— Как это, в школах книг нет? Нет, так нельзя!
— Нельзя, — согласилась Бринн. — И мы в первую очередь хотели бы этим заняться в Роне, когда отвоюем свободу! — Казалось, она заставила себя замолчать. Но все же прибавила чуть тише: — Наверное, теперь надо говорить: и в Праге, и в Фалкане... и во всем Элдарне!
— А что же ваши религиозные вожди? — не унимался Марк. — Ведь во всем мире именно они берут на себя функцию учителей. Разве у вас они не учат детей читать и писать, не прививают им основные, необходимые для жизни навыки?
Гарек и Бринн переглянулись.
— Наши храмы и секты были полностью уничтожены еще принцем Мареком, — не сразу, но все же ответила Марку Бринн. — Вот уже пять поколений, как верования наших предков преданы забвению.
— Но мы слышали, — прибавил Гарек, — что они еще живы на севере, в Северных лесах, и многие втайне поклоняются обитающим в этих лесах богам. Наши верования, правда, всегда передавались только из уст в уста, и теперь многие жители Элдарна вырастают, заводят семьи, стареют и умирают, так никогда и не узнав, есть ли у нас какая-то религия или вера. Так оно безопаснее.
— А как же ваши духовные ценности? — удивился Стивен. — Как в таких условиях может развиваться ваша культура? Неужели у вас не существует никаких общественных институтов, которые помогли бы сохранить систему народных верований и традиций?
— Большая часть этих традиций введена по указке малакасийских правителей! — сердито буркнул Гарек.
— Традиции нельзя вводить по указке, их нужно беречь, лелеять... ну, я не знаю! — Стивен был искренне взволнован. — Они должны храниться семьей, местной общиной, какими-то организациями — может быть, единомышленниками по вере или даже правительством...
— Да откуда в Элдарне возьмутся такие организации, как ты говоришь? — удивился Гарек. — Разве что Сенат Лариона, которого давно уже нет. Сенат действительно заботился о сохранности наших традиций и верований и призывал всех бережно к ним относиться. Но ведь все на свете так быстро меняется! И духовные ценности прежних поколений становятся достоянием прошлого. Тем более в столицах. Там они, эти ценности, меняются с каждым новым поколением. Мы с Бринн, например, росли в том обществе, когда все в Элдарне уже успели привыкнуть к нынешнему положению вещей; да вообще-то сейчас уже почти и не осталось в живых никого, кто еще помнит, что когда-то все было иначе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
