углями.
— Чего ты хочешь, Ксю? Развода? — спросил Леша холодным безэмоциональным голосом.
— Если ты так решил, что ж… Пусть будет развод, — произнесла я, ощущая вкус желчи на последнем слове.
— Если я так решил? — хмыкнул он, размыкая руки и снимая кепку. До боли знакомым жестом вытер лоб рукавом своей куртки, затем надел кепку обратно на голову. — А ты сама то как решила, Ксю?
Не садись! Стой! И пусть ноги выбивают мелкой дробью об асфальт.
— Тебе это интересно, серьезно?! В последнее время мне казалось, что тебя мало интересуют мои решения.
— Тебе казалось, — последовал ответ. А за ним и наши скрещенные взгляды, высекающие искры от нарастающего напряжения.
Все таки не смогла дальше держать себя на трясущихся ногах. Подошла к лавочке, сбросила с плеча спортивную сумку, и не особо заморачиваясь на изяществе, бухнулась рядом.
Я не знаю, сколько минут мы так просидели друг напротив друга, раня обвиняющими взглядами не хуже хлестких слов. Время сейчас не играло никакой роли.
— Это полный бред, — Леша не выдержал первый, запрокинул голову, как будто решил найти на небосводе созвездия малой и большой медведиц.
Не смогла оторвать взгляда от ходящего вниз и вверх напряженного кадыка, от щек и шеи, покрытых черной грубой щетиной. Леша опустил голову, провел ладонью по глазам, собирая брови к переносице и разглаживая их обратно. От резкого удара его ладоней о ручки инвалидной коляски вздрогнула, слишком уж увлекшись всеми этими жестами мужа, даже не подозревающего какой магнетический эффект он ими на меня производит.
— Я так больше не могу, Ксю. Все эти многозначительные молчания, сопения, закрытые двери. Все это… — Леша обвел рукой, указывая на лавочку, дерево и фонарь.
Оцепенение как рукой сняло.
— Нет, Леша, это я так больше не могу. То ты постоянно где-то шляешься, то пыхтишь на турнике перед своей Анной. Но и этого мало, да? Тебе надо еще и полночи переписываться… С кем, интересно. С Анной? С Мариной? Кто там еще под твоим бдительным оком жопу себе качает? — Как и следовало ожидать, начала я говорить спокойно, а вот концовку своей пламенной речи практически выплюнула ошарашенному мужу в лицо.
Смотри не смотри на меня из под своей кепки, а взгляда не отведу. Я ждала его ответа, стараясь утихомирить бьющееся где-то в ушах сердце и восстановить дыхание.
Но вместо ответа Леша запрокинул голову и расхохотался. И снова этот ходящий вверх и вниз кадык, только уже гораздо быстрее. И как-то обиднее.
— Хватит смеяться надо мной! — в сердцах бросила я, снова предпринимая попытку встать с лавочки и гордо удалиться. Но то ли ноги совсем решили меня не слушаться, то ли этот чертов кадык вновь меня загипнотизировал, но встать я так и не смогла.
— Ксю, я видимо чего-то не понимаю. Объясни, как тебе в голову вообще попали подобные мысли?
— Отлично, ничего не скажешь. Как они мне в голову попали? Первое, — загнула указательный палец, — твои постоянные задержки. Второе — все эти бабы вокруг тебя, третье — это пиликанье. Вот, да, вот это. Ну, что же ты, посмотри, вдруг там что-то важное.
Леша достал из нагрудного кармана телефон, не смотря на экран положил его на лавку рядом со мной.
— Посмотри сама. Мне нечего скрывать.
Перевела взгляд на лежащий рядом телефон, потом снова на мужа. Если бы не огни злющих глаз, он мог показаться спокойным и расслабленным.
— Не буду я рыскать в твоем телефоне.
— Отлично, Ксю. Рыскать в телефоне ты не хочешь, со мной разговаривать ты не хочешь. А что, спрашивается, хочет Ксюша? На цыпочках перед тобой станцевать? Извините, это уже никак. — Леша одним движением взял телефон и активировал экран. Краем глаза увидела несколько входящих сообщений на вайбер. — Здравствуйте, Алексей Владимирович, у Никитина Артема насморк и кашель. В понедельник мы пропустим тренировку. Так, пишу ответ: «Добрый вечер. Хорошо.» Видишь? — Леша повернул ко мне телефон светящимся экраном. — И так по сто раз на дню. Знаешь, как часто дети поносят, сопливят, кашляют и выдирают зубы?
Какой еще понос, какие зубы?
— Нет, — ответила я, отводя взгляд от телефона.
— А вот я знаю. И могу тебе сказать, что это происходит очень часто, и меня как тренера предупреждают об этом все родственники от мамкиной до папкиной линии.
— Зачем? — спросила я, понимая, что глупее вопроса сейчас и придумать нельзя.
— А ты спроси, зачем… — Раздался очередной сигнал входящего сообщения. Леша опять повернул ко мне телефон экраном, показывая присланный в ответ мамой Артема поднятый кверху палец. — С этим разобрались, теперь к следующему пункту. Давай начнем со шляюсь. Я работаю, Ксю, и ты, судя по всему, даже не понимаешь, как я этому рад. Да я просто охренительно счастлив, что не сижу больше на твоей шее. Я себя, твою мать, мужиком почувствовал впервые за два года, — спокойный голос Леши сорвался. Он прочистил горло, откинулся на спинку кресла. Опять снял кепку и протер лоб — явный признак того, что он на грани. — Теперь к последнему пункту. Он, как ты и сама сегодня убедилась, плавно вытекает из второго. Ксю, ты и правда думаешь, что меня волнуют чьи-то жопы?
Боже мой, мне это снится, не иначе. Сидим под скрюченным деревом, под желтым светом фонаря и ругаемся из-за чьих то…
— Ну моя-то точно уже не волнует, — попыталась огрызнуться я, все еще хватаясь за ускользающую не выдержавшую обоснований мужа обиду.
— Твою же, — Леша резко замолчал, втянув в себя сквозь сжатые зубы воздух, кажется, вперемешку с готовыми сорваться с губ матами. — Ладно, Ксю, теперь ответь ты на мои вопросы. Во первых, я когда-нибудь давал хотя бы повод усомниться в себе? Нет. Во вторых, разве я обиделся на всех и вся и убегал каждый раз от разговора? Нет. И в третьих, неужели ты думаешь, что я буду спрашивать у тебя позволения, чтобы выйти из дома?
И на какой из этих вопросов отвечать, раз он сам на них и ответил. Кроме, пожалуй, последнего. Хотя, я бы предпочла держать ответ по предшествующим двум пунктам.
— Я не считаю, что ты должен спрашивать разрешения, чтобы выйти из дома, — ответила я, понимая, что вру сама себе. Этого я, если быть честной, как раз таки и ждала. Постоянно быть на связи, знать где он, чем занимается, с кем он этим занимается… Боже, это болезнь. — Но я… — Прижала ладони к лицу, спасаясь от сверлящего взгляда мужа. — Я не знаю, Леша, я запуталась. Мне сложно перенастроиться и тебя отпустить. Это
