А где-то далеко в Москве сейчас сидит полковник Каинов. Наверное, пишет какие-то бумаги. Или пьет кофе и смотрит в окно на Башню Вождя. Между нами тысячи километров чужой земли. Чувствует ли он? Понимает ли? Ах как жаль, что нет на свете телепатии…
«Товарищ полко-о-овник, заберите меня отсю-уда-а-а»…
Нащупываю в темноте пластик карманного компьютера, поднимаю над головой. Камал пойдет грабить банк. Великий и ужасный Камал, специалист слежки и прикрытия. Способный выстрелить в лоб пришедшему на тест незнакомцу и выйти из здания, чтобы никогда не вспомнить о нем. Не похож он на грабителя. Я не видел в своей жизни ни одного, только в кино про милицию, где все до единого грабители были опустившимися дегенератами, вечно небритыми и пьяными. Камал не такой. У него есть внутренний стержень. Не станет он искать материального удовлетворения. Он – выше. Деньги ему не нужны. А если и нужны, то не для достатка. В чем-то он похож на нашего, на советского человека, человека борьбы за будущее, за победу коммунизма.
А значит, в банке он ищет что-то особенное.
Открываю файлы украденной в банке информации.
Система безопасности? Сама по себе неинтересна. Ни унести, ни потрогать. Это – средство проникновения, не больше.
База данных клиентов? Возможно, ему необходимы данные об определенном счете. Или перевести деньги со счета на счет. Однако для этого не нужно грабить банк. Однажды вскрыв систему банковских расчетов, в следующее свое посещение я смогу сделать с ней все, что ему будет необходимо.
Наличность или ценности в хранилищах? Возможно. В этом случае действительно потребуется налет. Много с собой не унести. Впрочем, много не значит – крупногабаритное или тяжелое. Ему может быть известно, что некто в сейфовой ячейке хранит фамильные драгоценности, общей стоимостью в несколько малых африканских государств. Поэтому в разговоре со мной он акцентировал внимание на необходимости снять изображения камер, находящихся в хранилищах.
И в то же время – зачем ему фото хранилищ? Что там такого?
Открываю изображения подвальных помещений, снятые камерами видеонаблюдения.
Хранилище номер один. Стеллажи с аккуратными штабелями слитков. Золото. Не так много. Около пятидесяти крупных, килограммовых. Мелких – чуть больше. Наверняка не весь запас банка. Где-то есть еще, золото в смутные времена, особенно в период войны, товар ходовой.
Хранилище номер два. Узкие дверцы сейфовых ячеек. Кажется, именно здесь я был вместе с помощником менеджера.
Хранилище номер три. Пусто.
Номер четыре. Ячейки пошире, видимо, стандарта С-2 из буклета, показанного мне старшим менеджером сектора «Си».
Пятое хранилище. Вновь ячейки, кажется, габаритами не больше предыдущих.
Шестое хранилище. Штабель из продолговатых ящиков, укрытых полиэтиленом. Видимо, основной запас золота. В первом хранилище – для торговли в розницу. А здесь, в шестом, оно в упаковке спит под досками ящиков до поры. Сколько же в одном умещается…
Увеличиваю картинку, чтобы посмотреть маркировку ящика. Под плотной полиэтиленовой пленкой с трудом читаются три буквы: «ВСС». Дальше, кажется, тире. И единица. «ВСС-1» и что-то еще, не видно, в этом месте полиэтилен неплотно прилегает к ящику.
Вспоминаю, нахмурившись, где я слышал что-то подобное… ведь слышал… только вот где… и при каких обстоятельствах…
И мгновение узнавания выступает на лбу холодными каплями пота.
16
Поворачиваю за угол и выхожу на стоянку Хайд-Парк-Гейт. Шестнадцать пятьдесят. Красного «Ягуара» среди автомобилей нет. Прохожу, не останавливаясь, мимо скучающих патрульных оккупационных войск – они идут, покачиваясь, позвякивая подковками ботинок о булыжную мостовую, переговариваются вполголоса о своем.
Сворачиваю на узкую улочку, не оглядываясь, ускоряя шаг, словно тороплюсь. Сворачиваю за угол и останавливаюсь резко. Разворачиваюсь в обратном направлении. На улочке безлюдно, и если бы кто-то торопился, стараясь нагнать меня, уже выскочил бы прямо на меня.
Поднимаю к глазам часы. Шестнадцать пятьдесят шесть. Еще поворот, и я окажусь на той же стоянке через пять минут. Неспешно иду к Хайд-Парк Гейт. По дороге мне встречается большой мусорный автомобиль, урчащий на холостых оборотах в ожидании водителя, и я толкаю в приоткрытый кузов свой зонт. Если кто заметил меня по этой детали – надеюсь, теперь потеряет.
Я выполнил задание. Нашел, где находятся пропавшие ракетные комплексы. Через несколько минут я передам эту информацию Корвету, и нейтрализацией угрозы займутся крутые ребята из СМЕРШа. Те самые, что взорвали лабораторию. Уверен, им нетрудно будет подорвать и здание в центре Лондона. На фотографии, которую я подготовил для передачи, виден логотип «Кингстон Роял Банка» на стене и штабель из двадцати пяти чемоданов с маркировкой «ВСС-18». Этого будет достаточно, чтобы понять все без слов.
Я отключил телефон и не отвечаю на звонки Камала. С семи утра я на ногах, вещи оставил в гостинице, будто вышел на минуту, и с тех пор кружу по городу, останавливаясь иногда в небольших ресторанчиках, чтобы отдохнуть и хлебнуть чашечку горячего кофе для бодрости. А бодрость мне нужна. Ноги гудят от непривычно долгой ходьбы, и начинает ломить спину – все же я кабинетный работник и просиживаю за компьютером десять часов в день, поднимаясь только, чтобы налить себе чаю. Когда все закончится, обязательно займусь спортом. Скорее всего, займусь. Я обещал себе это не раз. Как и бросить курить.
Сворачиваю из узкой улочки на заполненную автомобилями Хайд-Парк-Гейт. На часах шестнадцать пятьдесят девять. Шаги непроизвольно замедляются. Где-то впереди, всего в сотне метров, на парковке за углом меня ждет в красном «Ягуаре» самая прекрасная девушка мира. Ее волосы безупречно уложены, но упрямая тонкая прядь, наверное, как всегда, щекочет ей ушко. Изящные пальцы лежат терпеливо на рулевом колесе автомобиля. И в салоне автомобиля тот же умопомрачительный, тонкий, изысканный аромат ее духов. Она ждет Чингиза, назначившего ей встречу вчера ночью коротким звонком на автоответчик. Нескладного агента-неумеху, сошедшего с ума от ее красоты.
Нужно будет сказать ей… Что-то нужно будет сказать. Это наша последняя встреча. Она вновь исчезнет из моей жизни всего через несколько минут. И больше мы не встретимся. Может быть, мне еще раз выпадет шанс невзначай увидеть ее издалека. Но поговорить с ней я уже не смогу. Никогда. До скончания времен. Странно, что мы встретились здесь. Со мной произошло за последние пару месяцев множество удивительных событий, но самой изумительной все же была двухминутная встреча под барабанящим лондонским дождем на парковке вокзала Ватерлоо. И у меня осталось только две минуты. Здесь и сейчас. Две минуты счастья находиться с ней рядом.
Впрочем, может статься, она лично займется подготовкой моей переброски домой, в СССР. И увезет меня сейчас со стоянки на своей красивой красной машине куда глаза глядят. И у меня будет еще уйма времени, чтобы поговорить с ней и все-все рассказать.
Останавливаюсь. До поворота на парковку осталось десять шагов. Часы показывают три минуты шестого. Она уже должна быть там. Она наверняка уже там. В голове туман, и сердце прыгает не в такт, как ему хочется – то зачастит, то замрет. Что же ей сказать… Я должен что-то сказать, иначе мне придется жалеть об этом каждую оставшуюся мне на земле секунду.
«Я видел тебя в Москве случайно, ты мне понравилась».
Неплохо, кажется. К подобному началу просится пионерское продолжение: «Давай дружить».
Может так: «С тех пор как я тебя увидел, я все время думаю о тебе».
Банально. И глупо. И нечестно. Иногда я все же о ней не думал. Когда ломал сеть Верховного Совета Революционного Командования под прицелом Камала, например. И ей эта фраза покажется пресной, словно эпизод второсортного фильма с плохими актерами, изображающими любовь.
Она живет своей жизнью. Она – офицер СМЕРШа. У нее шикарные ноги, дорогие автомобили и удивительная двойная жизнь, полная лжи и импровизации. Я для нее – одна из мелькающих в потоке событий встреч. От семнадцати до семнадцати пятнадцати в условленном месте по телефонному запросу. Пара кодовых фраз. Расставание без прощания. Встал и ушел, словно стерся из памяти. Источник информации. Или не намного больше. В какой-то мере – коллега, работающий нелегально в той же стране, что и она. И опасности у нас схожие. Значит, и сочувствие есть. Понимание.
Даже если так, представить только – коллега по опасной работе на второй деловой встрече садится в автомобиль и начинает, сладенько улыбаясь, говорить о любви. Бред. Она меня пошлет. В крайнем случае, выслушает вежливо и пошлет. В самом крайнем случае – и выслушает вежливо и пошлет вежливо. Но путь у меня один.
Минутная стрелка, дрогнув, ложится точно на двенадцать. Пора.
Подхожу к углу здания. Красный «Ягуар» припаркован в сорока метрах за широким внедорожником. Я вижу ее профиль, и понимаю вдруг, что признаний таких она слышала немало, и смешных и грубых, и… будь что будет. Посмеется. Повеселится. Пошлет. Пусть! Подумаешь. Не слышал я никогда, что ли, куда и зачем нужно ходить? Чего бояться-то?
